Сергей Самаров - Цифровой шквал
– Тоже отдыхает. Темноты ждет.
– Значит, мы с ним одновременно и пойдем с противоположных сторон. Про взвод ничего не слышно?
– Савельев сказал, что от нас уже на пять часов отстает. Вязнут солдаты в снегу. Груз большой, идти сложно...
– И что, не ждать же их?
– Если к рассвету не выйдут, будем начинать...
– Я бы предпочел начать до рассвета. Выходить на предельно короткую дистанцию в темноте и атаковать. Меня об этом просят и из ГРУ. Звонили... Хотят на другую операцию перебросить. Понадобился срочно. Потому я тоже вас всех торопить буду, не обессудь...
Варнаков, видимо, знал, как умеет торопить командование.
– Подумаем. Как на свою позицию выйдешь, будем синхронизировать «подснежники». Там на месте и определимся.
– Договорились.
– Кстати, тут мои парни вернулись, подсказывают, что сняли с тропы натяжитель к мине – естественно, вместе со взрывателем – и обозначили «растяжку». Тебя может ждать то же самое.
– Спасибо, учтем.
– Тогда у меня все. До связи.
* * *Полчаса, отведенные на отдых, прошли совсем не так, как время ожидания в засаде. Здесь время летело, и, казалось, не успели спецназовцы перевести дыхание, как быстрые зимние горные сумерки плотно их накрыли.
– Пора. – Первым поднялся подполковник Сакратов.
– Тропу в темноте никто не потеряет? – спросил Литовченко, но никто этот вопрос не удостоил ответом. – Мне некогда будет вас собирать.
– Собирать мне придется, – заметил командир. – Ты передовым пойдешь.
Двинулись сразу, как встали. Что бойцам собирать после привала – рюкзак за плечи, оружие в руки, и вперед. Темп взяли сразу. Только майор Литовченко выдвинулся в передовой дозор, да снайпер Веретенников подключил к ночному прицелу своего винтореза аккумулятор, из-за чего задержался на десять секунд. Естественно, сразу включать аккумулятор не стал, и даже не снял с прицела меховой чехол. Хотя оптике мороз не страшен, для нее опасен снегопад. А мороз страшен для аккумулятора, который имеет привычку при сильном переохлаждении работать в нестандартном режиме, показывая, что почти закончился заряд мощности.
Последний спуск длился около часа. Дозорный время от времени докладывал одно и то же, и ему самому, судя по голосу, было скучно:
– Белое безмолвие. Белый мрак. Ни души кругом.
– Продолжай наблюдение, – коротко, без эмоций отвечал на это командир.
Литовченко продолжал. А дозорным он был выставлен потому, что приближалась конечная точка предварительного маршрута, обычно называемая выходом на позицию готовности, и майор эту точку знал, как и командир; другим же следовало еще объяснять, где она находится.
– Я на месте, – сообщил наконец-то майор. – Тишина... Даже спать хочется.
– Выходим на тебя. Страхуй!
– Готов!
Литовченко в данном случае выполнял обычную работу дозорного. Когда группа выходила на него, дозорный обязан залечь с подготовленным оружием и прикрывать подход основных сил. И это делалось даже там, где сам дозорный никого не обнаружил. Но не всякого и не всегда можно обнаружить, и спецназовцы ГРУ, сами мастера маскировки, прекрасно это знали. Потому страховка всегда считалась естественной необходимостью.
Оставшиеся десятки метров уже не спускались, а шли по чуть-чуть наклонной поверхности в сторону чернеющего ельника, на краю которого майор Литовченко и обязан был остановиться. Майор вышел, когда до него оставалось три шага, и повел рукой в сторону, словно показывал окружающий его мир. Если бы не дыхание бойцов группы, усиленное микрофонами и наушниками «подснежников», этот мир казался бы абсолютно безмолвным. И даже слегка кощунственным было бы разрывать эту тишину звуками выстрелов и взрывов. Но это пришлось бы делать, если бы возникла необходимость. Пока такой необходимости не было.
– Агарев, Субботин! Тропу на километр вперед, и назад... – приказал подполковник капитану со старшим лейтенантом. – Докладывайте по ходу. Осторожно, тропа может быть заминированной – разведчики группы Варнакова сняли с тропы мину и обозначили «растяжку». Под ноги смотрите.
* * *Максим Васильевич не стал дожидаться, когда ему снова позвонит подполковник Варнаков, а начал звонить сам. Обстановку в группе Варнакова он уже знал, оставалось узнать обстановку в группе майора Канарейкина. Отыскав в памяти трубки номер, Сакратов позвонил.
– Майор Канарейкин. Слушаю, – голос с противолежащего хребта отозвался в трубке сразу.
– Приветствую, Владим Саныч! Сакратов.
– О! Вечер добрый, Максим Василич. Думаю, вы уже спустились?
– На месте. Только что прибыли. Выслал разведку посмотреть, что там впереди.
– У меня точно такая же ситуация. Жду разведчиков. Только что с Варнаковым разговаривал. Он дожидается, когда мы объявим готовность. Начнем с синхронизации связи? Я, честно говоря, думаю, «подснежник» с такой дистанции работать не будет. Только когда сблизимся...
– Попробуем. Дистанция паспортной слышимости есть. Правда, предельная, тем не менее гор между нами нет. Должно сработать. Переключатель на шестой диапазон. Пробуем?
– Я уже переключил.
– Переключаю, – сообщил Сакратов и убрал от уха трубку. – Я – Сократ, как слышишь?
Наушник «подснежника» отозвался только угольным потрескиванием, но человеческого голоса не донес. Пришлось снова поднести к уху трубку.
– Связи нет, Владим Саныч.
– Я уже понял... Один треск. Наверное, следует выслать по человеку на предельную дальность, чтобы попробовали оттуда.
– Хорошо. Я Косца высылаю.
– Тогда я – Жнеца. Старшего лейтенанта Крестьянкина. И позвоню сейчас Варнакову, пусть Пахаря пошлет. Это капитан Сохнин. Есть у него такой, позывной – Пахарь.
– Добро. Майор Литовченко уже выходит. Разведчики мои еще не вернулись. Он встретит, они покажут крайнюю точку.
– Хорошо. Как вернутся, созвонимся. Конечно, хорошо бы связь наладить. С трубкой совместные действия координировать трудно.
Максим Васильевич закончил разговор и повернулся на звук шагов Литовченко.
– Давай, Михал Саныч... Ты же все слышал?
– Слышал. Шестой диапазон?
«Подснежник» имел всего шесть жестких диапазонов для связи внутри групп, причем количество радиостанций в группе не ограничивалось. Шестой диапазон считался самым неустойчивым для связи, но имеющим наибольшую дальность. А это было как раз то, что нужно, чтобы все три группы смогли действовать согласованно.
* * *Ушедшие в поиск капитан Агарев и старший лейтенант Субботин слышали разговор своего командира с командиром смежной ОМОГ, поскольку «подснежник» имеет чуткий микрофон, который улавливает и слова, раздающиеся из трубки, и потому быстро откликнулись.
– Сократ, я – Свеча, – вышел на связь Агарев. – Как слышите?
– Докладывай...
– Нашли «растяжку». Установлена очень неумело. Как эти деятели сами не взорвались, удивляюсь. Снимать рискованно. Маленькой нагрузки достаточно, чтобы в снегопад граната взорвалась. Или даже в сильный ветер. Идти следует осторожно. Оставляю у «растяжки» Четверга, чтобы показал Косцу. Сам иду дальше.
– Сколько прошел? – вступил в разговор Литовченко.
– Метров триста.
– И я уже двести...
– Косец, ты бегом бежишь? – спросил подполковник Сакратов.
– Я иду третьим, следовательно, мне мины и «растяжки» искать не нужно. Я, командир, привык на товарищей полагаться.
– Топай, полагательный ты наш, – напутствовал командир своего заместителя.
– Я товарища майора уже слышу, – сказал старший лейтенант Субботин. – Топает он, как эскадрон гусар. Бандиты тоже, может быть, слышат.
– А тебя видят, – не остался в долгу майор. – Я тебя вижу.
– Хорошо, что майор у нас не бандит, – заметил уже ушедший дальше капитан Агарев.
– Отставить базары, – скомандовал Сакратов. – Внимательнее работать. Четверг, встретишь майора, можешь возвращаться. Втроем впереди делать нечего...
– Понял, товарищ подполковник. Уже почти встретил, – отозвался старший лейтенант Субботин. – Покажу и вернусь.
– Сократ... – позвал капитан Агарев. – Здесь какие-то чудеса на тропе...
– Что там?
– Тропа ровно идет, но есть обходной след, который снегом забросали. Причем не слишком аккуратно. Даже ночью определяется.
– Должен быть натяжитель для мины. Сам снимешь?
– А кто еще снимет? Пока Жеглов доберется...
В группе был и штатный сапер старший лейтенант Шарапов, однако Агарев всегда считался среди товарищей мастером на все руки и с минами умел обращаться не хуже профессионального сапера. Да и многое другое умел делать не хуже специалистов. Так, например, спиливал замедлитель гранаты. После такой операции граната взрывалась почти сразу после освобождения рычага. Бросать такие гранаты, конечно, было опасно, но для «растяжек» и «картошки»<$F«Картошка» – «сажать картошку»: вдавливать в землю или в снег гранату с сорванным кольцом, при этом вдавливать так, что при освобождении у гранаты распрямлялся рычаг и происходил взрыв; обычно «сажают картошку» на тропе, которой пользуются в темное время суток.> они годились как нельзя лучше. И Сакратов, не сомневаясь, разрешил Агареву разминирование. Дело, в принципе, не самое сложное в саперской практике. Необходимо одной рукой придержать натяжитель с прежним усилием, а второй вывинтить взрыватель из мины.
