Дмитрий Черкасов - Крестом и булатом. Вторжение
— Предпочитаю не врать ни самому себе, ни окружающим, — сказал хмурый Влад. — Иначе сами себя угробим... У нас ведь как? Сначала всё рушим, ломаем, а потом на обломках пытаемся что то выстроить. Причем из тех же обломков. Вы посмотрите на власть предержащих... Что изменилось с момента так называемой «перестройки»? Ничего. На руководящие должности пробиваются в основном подонки, опять возникает тот же механизм кумовства, что был в СССР. Тогда без КПСС — никуда, сейчас — без протекции чиновников, подавляющее большинство которых вышло из рядов «верных ленинцев». Взяточничество изменило вектор, но не уменьшилось, а возросло в разы. Беззаконие, о котором столько жужжали «вражеские голоса», приобрело уже просто фантастический размах. Судебные и правоохранительные органы развалены до основания... И что прикажете делать в этом случае? Укреплять неведомую никому вертикаль власти? А зачем? Чтобы те, кто сейчас у кормушки, нажрались еще больше?
— С чего то надо начинать, — неуверенно запротестовал отец Арсений.
— Надо, согласен, — Рокотов сдвинул брови. — Но не с действия, не с запретительных законов, а со сбора команды профессионалов и с анализа ситуации. И только потом переходить хоть к каким то телодвижениям... Как мы, например. Сначала купили оружие, провели тренировки, разработали стратегию, поняли, кто за что отвечает, а уж затем начнем выдвигаться в горы. Но не наоборот! У людей же, которые при власти, тактика совершенно иная — накосорезят, наруководят, понапишут горы бумажек, а потом пытаются разобраться, что ж ни черта не работает. Вы посмотрите на наши законы! Они все начинаются с запрещения. Конституцию я в расчет не беру, это документ декларативный... Вместо того, чтобы дать людям возможности развивать бизнес, зарабатывать деньги, спокойно существовать — создают частоколы из запретов, инструкций, приложений и прочей лабуды. Привилегиями пользуются только те, кто лижет задницы госчиновникам и подкармливает эту ораву пачками баксов.
— Извечная проблема, — заметил священник.
— Угу. Извечная и неистребимая. Чем дальше — тем больше...
— У вас есть рецепт?
— Представьте себе, да. Только слушать меня никто не будет.
— Ищите и обрящете...
— А зачем? — риторически спросил Влад. — У меня своих дел по горло. Если совсем уж надоест, уеду в Беларусь. Там спокойнее.
Отец Арсений скептически посмотрел на биолога.
— Ой ли?
— Проверено. Лично разбирался.
— У меня другое мнение насчет белорусского режима, — осторожно сказал служитель культа.
— Да нет там никакого режима! — Рокотов потянулся и размял плечи. — Вполне пристойная страна. Порядок, естественно, поддерживать надо, но их милиция вроде с этим справляется...
— А разгоны демонстраций?
— Ну и что? Несанкционированные митинги и в России разгоняют, и в цивилизованной Европе. В этом ничего нет удивительного или необычного. Государство на то и существует, чтобы следить за соблюдением правил... Иное — анархия, хаос. Как у сатанистов. Вы, батюшка, слегка зазомбированы страшилками по телевизору... Я там побывал, посмотрел, руками пощупал. И могу с полной ответственностью сказать — если белорусы не станут ломать систему управления, а будут ее постепенно реформировать, то у них все получится. Лука, кстати, так и делает. Не старается прыгать через три ступеньки, а осторожненько демократизирует общество. Сначала обеспечил продовольственную безопасность, теперь занялся промышленностью. Пусть бульбаши живут небогато, но зато голод им не грозит. Кто хочет работать — работает. И неплохо, хочу отметить. Да, есть перегибы, ошибки, однако они не фатальны. И именно поэтому борьба с Лукой ведется не на политическом поле, где требуются обоснования лозунгов и экономические программы, а методами саботажа и прямых диверсий. Оппозиция создает нечто вроде штурмовых отрядов, на митингах провоцирует столкновения с милицией, имитирует пропажи журналистов, в лоб нарушает закон, чтобы потом иметь повод поорать о якобы политических преследованиях... Стратегия далеко не новая. Ошибка белорусских псевдодемократов в том, что они считают ее своим собственным изобретением и думают, что против такого поведения — нет контрмер. Хотя другого от сборища психопатических личностей ожидать сложно. Им бы в больничку на месяцок другой, а не на демонстрации ходить. Может, подлечились бы...
— Круто вы их, — улыбнулся Арсений..
— Как умею, — настроение у Владислава немного улучшилось. — Ладно, что мы всё о политике да о политике... Давайте лучше поговорим об изречениях блаженного Августина, — Рокотов лукаво подмигнул священнику. — Или о доступных женщинах...
* * *В штабе Объединенной группировки войск на Северном Кавказе работа не прекращалась ни на минуту.
Четыре раза в сутки проводились тридцатиминутные совещания, на которых уполномоченные офицеры докладывали командованию оперативную обстановку за прошедшие шесть часов, а раз в день — с шестнадцати до семнадцати тридцати — проходило совещание в расширенном составе, на котором планировались рейды и зачистки на ближайшие день два.
Прикомандированные к штабу офицеры спали урывками. Пару часиков днем и столько же — ранним утром. Потому все ходили с красными воспаленными глазами, вечно собачились друг с другом и из за мелочей цеплялись к солдатам из караульной роты — то ремень провисает, то форма не выглажена, то честь небрежно отдает. Срочников спасало то, что в условиях ведения боевых действий каждый боец был на счету и наказание откладывалось «на потом». Что в российской армии равноценно «никогда». К тому же рота охраны формально подчинялась коменданту района и у штабных офицеров не было реальных рычагов воздействия на солдат. Поорать можно, а вот что то сделать — нельзя. Для того чтобы наказать караульного, пришлось бы исписать гору бумаги и подать рапорта на рассмотрение коменданту через командира роты, который и будет решать, стоит ли кляуза того, чтобы дать ей ход и отправить таки оборзевшего срочника на «губу», или можно плюнуть на недовольство «штабной крысы» и ограничиться устным предупреждением. В девяноста девяти случаях из ста командир роты выбирал второй вариант, чем несказанно злил пузатых подполковников штабистов и их свиту.
Девятого августа к трем часам пополудни в штаб явился генерал лейтенант Колдунов и тут же собрал расширенное совещание. Тринадцатого числа на территории мятежной Чечни намечались выборы депутата в Государственную Думу России, и исполняющему обязанности командующего группировкой поставили на вид недостаточную подготовку данного важного с политической точки зрения мероприятия. Ставил на вид лично начальник Генштаба генерал полковник Кваснин, и его указания подлежали немедленному исполнению.
Привыкшего к мягким коврам кремлевских кабинетов Кваснина не волновала реальная оперативная обстановка.
Сказано «выборы», значит, выборы со всеми вытекающими из этого понятия последствиями — избирательными участками, урнами для голосования, комиссиями, подсчетом голосов и бравурными реляциями премьер министру и Президенту. Красиво оформленный доклад стоит того, чтобы на обеспечение бесполезного в условиях военного времени «выражения воли населения республики» были брошены все силы группировки. Доклад поможет правительству России на международной арене, а начальник Генштаба поставит себе очередной плюсик в личное дело, а таковой отнюдь не повредит в борьбе против окопавшегося в кресле министра обороны очкастого старика ракетчика.
Колдунов примыкал к группировке Кваснина и понимал важность поставленной перед ним задачи. В случае успеха он мог рассчитывать на скорое повышение, оставаясь при этом действительно крепким профессионалом своего дела и не превращаясь в паркетного шаркуна.
Генерал лейтенант обвел тяжелым взглядом три десятка старших офицеров, раздвинул занавески на стене, скрывающие крупномасштабную карту Чечни, и взял лежащую на подставке указку.
— Я не буду повторять, насколько для нас всех важно тринадцатое число. Вы и без меня знаете. Президент лично следит за процессом и ежедневно требует подробного доклада об обстановке...
— Лучше б он в Североморск вылетел, — тихо буркнул себе под нос командир отдельного батальона морской пехоты Тихоокеанского флота.
— Каждому выделена своя зона ответственности, — продолжил генерал лейтенант Колдунов. — Так что, товарищи офицеры, будете докладывать по порядку. Я называю квадрат, уполномоченный за него поднимается и кратко докладывает сегодняшнюю ситуацию и планы до воскресенья включительно. Всем ясно?
Офицеры молча кивнули.
— Начнем с Грозного. Александр Ильич, прошу.
Во втором ряду поднялся толстый полковник.
— Обстановка стабильна, Владимир Иваныч. В городе, конечно, есть несколько небольших групп, но в целом серьезного влияния на развитие событий они оказать не в состоянии. У нас уже со вчерашнего дня взяты под усиленный контроль кварталы, прилегающие к избирательным участкам. Дежурят снайпера и мобильные отряды спецназа внутренних войск. На самих участках — милицейские посты с собаками. Думаю, что с послезавтрашнего дня стоит отправить рейдовые группы по подземным коммуникациям. Шансы на отлов бандитов, конечно, невелики, но чем черт не шутит... В дополнение к уже принятым мерам мы собираемся подготовить и несколько сюрпризов тем, кто может попытаться вылезти в самый день выборов.
