Чингиз Абдуллаев - Уйти и не вернуться
Когда за ним закрылась дверь, Орлов с досады ударил кулаком по столу.
— Вот парень, кремень. И ведь не говорил ничего.
— Машков, нужно помочь ему, — предложил генерал, — по-нашему обычаю.
— Взять вещмешок? — спросил Машков.
— Да.
Это был обычай, свято соблюдавшийся в элитарных группах военной разведки. В случае гибели товарища остальные собирали деньги для его семьи. При этом приносился вещмешок и каждый бросая туда деньги. С таким расчетом, чтобы не было видно, кто сколько дал. Считалось, что каждый дает в меру своих возможностей.
— Подождите, — остановил Машкова генерал Орлов, доставая из кармана все деньги, какие у него были. Зажав их в пятерню, он подошел к майору.
— Для его детей.
Затонский вытащил бумажник, достал деньги.
— От меня тоже.
Асанов кивнул Машкову.
— Зайдешь ко мне вечером. Оставь вещмешок в столовой, пусть ребята видят.
— Сделаю, товарищ генерал.
После ухода Машкова все долго молчали.
— Люди у вас отличные, — заметил Затонский, — и обычаи хорошие.
— Нужно будет заменять Чутова, — задумчиво произнес Асанов, — искать ему срочную замену.
— Не нужно, — возразил Затонский. — Из Москвы к нам завтра приедут еще два сотрудника, Семенов и Елагин. Они оба альпинисты, мастера спорта. Передаются вам для помощи в горах, во время перехода. Итого вас будет девять человек.
— Аналитики уже работают? — поинтересовался Орлов.
— И наши, и специалисты СВР, — пояснил Асанов, — у москвичей есть очень интересные наработки, думаю, они нам пригодятся.
— Нужно форсировать отправку группы, — Затонский посмотрел на полигон, где появились Рахимов и Чон Дин, — у нас очень мало времени. Через три дня вам нужно отправляться. Вы, генерал, все-таки очень храбрый человек.
X
Колонны танков, перейдя государственную границу, двигались в сторону Кабула по основной магистрали: Кундуз — Баглан — Чарикар — Кабул.
Сороковая армия входила в состав Туркестанского военного округа. Несколько усиленная за счет соседних округов армия, перешедшая границу, насчитывала более восьмидесяти тысяч солдат и офицеров. Позднее ее численность выросла и перевалила за сто тысяч.
Зима восьмидесятого в Афганистане выдалась спокойной, без привычных ветров и ураганов. Советские полки, получившие первоначальную задачу встать гарнизонами по всем крупнейшим городам страны, выполнили поставленную задачу довольно легко.
Все-таки прав оказался Андропов, а не Огарков. Афганская армия не оказывала во время вторжения почти никакого сопротивления. Деморализованная переворотом Амина и последующим заявлением Кармаля, запутавшаяся в громких социалистических лозунгах, не понимавшая целей и задач советского вторжения, афганская армия покорно приняла вторжение «шурави» — советов, как потом стали называть советские войска. Население тоже не оказывало большого сопротивления.
Неграмотные крестьяне и кочевники не совсем понимали, что нужно чужим танкам в их спокойной стране. Многие южные племена, мигрирующие по афгано-пакистанской границе, вообще не особенно интересовало, кто стоит у власти в Кабуле, какой режим, какие лозунги. Они вели достаточно автономный образ жизни, лишь формально подчиняясь центральной власти. В пустынях Регистана или Гармсера вместо законов применяли обычаи, зачастую основанные на нормах корана и житейской логики.
Но изменение ситуации афганцы почувствовали почти сразу. Через пять дней после вторжения советские войска вошли в Кандагар и двинулись на юг перекрывать границу, якобы от вмешательства извне. Сама утопичность этой идеи стала ясна уже в первые дни после вторжения. На многих участках южной границы вообще не было обозначений. Даже местные жители не всегда могли точно определить, где находится пакистанская сторона, а где афганская.
В горах, на северо-востоке, устанавливать пограничные посты было просто невозможно.
Конечно, можно было потратить десятки миллиардов рублей и в конце концов оборудовать всю, или почти всю границу Афганистана. Но если учесть, что территория этого государства была больше любой страны Европы, а общая протяженность границ трудно поддавалась учету и примерно равнялась длине всех южных границ Советского Союза, задача становилась не просто сложной, а невозможной.
Не все спокойно было и вокруг Афганистана. Еще 9 января Совет Безопасности принимает решение о созыве 6-й чрезвычайной специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
Ассамблея, собравшаяся уже на следующий день и заседавшая пять дней, рассматривает вопрос об агрессии Советского Союза в Афганистане.
Все ссылки советской стороны на договор 1978 года о дружбе и сотрудничестве вызывают просто дружный смех делегатов, знающих о привезенном из Чехословакии Бабраке Кармале, просившем на следующий день после вторжения ввести советские войска.
14 января после детального обсуждения вопроса сессия 104 голосами принимает резолюцию, в которой призывает «полностью вывести иностранные войска из Афганистана».
Проект резолюции внесен сразу семнадцатью странами, в том числе Пакистаном, понимающим, как нелегко иметь под боком советскую армию, и Египтом, разорвавшим после Кэмп-Дэвида почти все советско-египетские отношения.
Даже несмотря на такое внешнее единодушное осуждение, восемнадцать стран все-таки воздерживаются. Пример подает Финляндия, Президент которой Урхо Кекконен просто не желает портить отношения со своим великим соседом.
Еще восемнадцать стран голосуют против резолюций. Это самые близкие союзники, по существу сателлиты империи. Стоит вспомнить их поименно, чтобы понять, насколько резко мир был поделен на две части.
Это СССР, Украина, Белоруссия, Куба, Польша, Венгрия, ГДР, Румыния, Болгария, Вьетнам, Чехословакия, Лаос, Мозамбик, Ангола, Эфиопия, НДРЙ, сам Афганистан и, наконец, Гренада. Американцы запомнят это голосование и уже при Рейгане показательно накажут маленький стотысячный народ, совершив агрессию против страны, занимающей всего 344 квадратных километра.
Хотя логика в действиях Рейгана будет отчетливо просматриваться. Если можно СССР, почему нельзя нам? Мир был подобно улице, поделенной на две враждующие банды, каждая из которых устанавливала свои собственные правила игры на своей территории.
В самих Соединенных Штатах Президент Картер, теряющий очки в погоне на очередных президентских гонках, вынужден занять жесткую, почтя агрессивную позицию. Захваченные американские заложники в Иране и вторжение советских войск в Афганистан превращает огромный регион в зону антиамериканского действия.
Здесь уже не до риторики. А выступающий с крайне правых позиций кандидат республиканцев Рональд Рейган ставит это в вину администрации демократов.
В марте спохватившийся Президиум Революционного Совета Афганистана наконец ратифицирует ввод советских войск, словно в насмешку подтверждая их леги-тимность.
14 мая Бабрак Кармаль выступает с Заявлением о программе политического урегулирования вокруг Афганистана, явно подсказанной ему советниками с севера. Но войны еще нет. Неправда, что с первого дня весь афганский народ поднялся против захватчиков. Первые полтора-два года сонная, мирная, спокойная страна с недоумением и страхом глядела на непонятных «шурави». Да и солдаты вели себя спокойно по отношению к мирному населению, если не считать некоторых мелких стычек.
Самым убедительным примером является тот факт, что сам Бабрак Кармаль приезжает в СССР почти на три недели, разъезжая по стране с 16 октября по 4 ноября 1980 года.
Спустя несколько лет его преемник Наджибулла уже не сможет себе позволить отлучаться на такой длительный срок.
Но пока все спокойно. Активисты Народно-демократической партии продолжают обличать духовенство, говорят о социализме, призывают вступать в кооперативы. По совершенно идиотическому предложению кого-то из советских советников (история не сохранила нам имени этого уникального кретина) проводится даже конференция духовенства. Причем по выработанному графику после конференции молодежи, женщин (в исламской стране! Действительно кретины), представителей сельских кооперативов, даже писателей и журналистов.
Радостный Бабрак Кармаль с восторгом докладывает дорогому Леониду Ильичу при личной встрече об успехах социализма в его стране. А в это время уже проявляют недовольство сельские жители, которых насильно записывают в кооперативы, племенные образования, чьих женщин «избирают на конференции», наконец, духовенство, довольно нейтрально относившееся к событиям декабря 1979 года, и в соответствии с установками социалистического безбожия подвергаемое преследованиям и травле.
Спустя несколько дней после встречи с Брежневым Бабрака Кармаля привозят на юг страны в солнечный Тбилиси. Высокого гостя принимает кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, Первый секретарь ЦК КП Грузии, радушный хозяин и верный друг Эдуард Шеварднадзе. Какие тосты произносятся в этот день, какие здравницы звучат в честь друг друга, как угощают гостя!
