Алистер Маклин - Кукла на цепи. Одиссея крейсера «Улисс»
– Уехала?
– За границу.
– За границу?
– В Афины.
– В Афины?
– Послушайте, – не выдержал я, – давайте отложим этот скетч на потом. Она с Гордом уехала сегодня утром.
– Почему? – спросила Белинда.
– Испугалась. Злые люди нажимали на нее с одной стороны, а добрый человек, то бишь я, – с другой. Так что предпочла исчезнуть.
– Откуда вы знаете, что она уехала? – поинтересовалась Мэгги.
– От одного человека из «Нового Бали», я не стал распространяться на эту тему: если у них еще сохранились какие–нибудь заблуждения насчет своего шефа, не стоит разрушать их своими руками. – И проверил на аэродроме.
– Гм… – Мои утренние достижения не произвели большого впечатления на Мэгги, она склонна была винить меня в том, что Астрид сбежала, и, как обычно, была права. Ну, так кто первым: Белинда или я?
– Сначала это, – я подал ей листок с цифрами 910020. – Что эти значит?
Мэгги осмотрела листок, перевернула его и глянула на другую сторону.
– Ничего…
– Покажите–ка мне, – живо вмешалась Белинда. – Люблю анаграммы и кроссворды. И неплохо их решаю.
И она тут же убедила меня, что не хвастается:
– Это надо перевернуть. 02.00.19. Два часа утра девятнадцатого, то есть завтра.
– Совсем недурно, – похвалил я. Мне самому понадобилось полчаса, чтобы до этого дойти.
– И что должно тогда произойти? – подозрительно спросила Мэгги.
– Тот, кто дал мне эти цифры, забыл объяснить, – ответил я уклончиво, потому что уже по горло был сыт собственным враньем. – Ну, теперь ты, Мэгги. Она села и разгладила свое зеленое хлопчатобумажное платьице, которое выглядело как бы сильно отжатым после тщательной стирки.
– Я надела в парк это новое платье. Труди его еще не видела, и платок, потому что дул ветер, и…
– И темные очки.
– Именно, – сбить ее с толку было нелегко. Прогуливалась с полчаса, уступая дорогу пенсионерам и детским коляскам. А потом ее увидела… верней эту огромную, толстую, старую… старую…
– Ведьму?
– Ведьму. Она была одета так, как вы говорили. А потом заметила Труди – в белом платье с длинными рукавами. Она никак не могла устоять на месте, скакала, как овечка, – Мэгги помолчала и добавила задумчиво, – она и вправду славная.
– У тебя очень добрая душа, Мэгги.
Она уловила колкость и продолжала деловым тоном:
– Время от времени они присаживались на лавку. Я сидела на другой, шагах в тридцати, и глядела из–за журнала. Голландского.
– Хороший вкус, – похвалил я.
– Потом Труди начала заплетать косичку этой кукле…
– Какой кукле?
– Той, которую держала в руках, – терпеливо объяснила Мэгги. – Если вы будете все время перебивать, мне не припомнить всех подробностей. Итак, когда она это делала, подошел мужчина и сел рядом с ними. Высокий, в темной одежде со стоячим воротником, с седыми усами и волосами. Он выглядел очень мило…
– Не сомневаюсь, – вставил я машинально, легко представив себе преподобного Таддеуша Гудбоди, человека очаровательного, может быть, за исключением половины четвертою утра.
– Труди он явно очень нравится. Через несколько минут она обняла его за шею и что–то шепнула на ухо. Он сделал вид, что огорчен, но не всерьез, полез в карман и что–то сунул ей в руку. Наверно, деньги. – Я уже хотел спросить, уверена ли она, что не шприц, но не стал ее смущать. – Потом Труди встала, прижимая к себе куклу, и побежала к тележке мороженщика. Купила рожок и направилась прямо ко мне.
– И ты ушла?
– Заслонилась журналом, – с достоинством ответила Мэгги. – Но это была излишняя предосторожность. Она прошла совсем рядом со мной к другому открытому лотку, который стоял в двадцати шагах.
– Чтобы поглазеть на кукол?
– Откуда вы знаете? – Мэгги и не пыталась скрыть разочарование.
– С каждого второго лотка в Амстердаме продаются куклы.
– Она не только смотрела – трогала их, гладила. Старик–лоточник пытался изображать, что сердится, но разве можно сердиться на такую девушку? Она обошла вокруг лотка и вернулась на лавку. И все время потчевала куклу мороженым.
– И ничуть не огорчалась, что кукла его не хочет. А что тем временем поделывали старуха и священник?
– Беседовали. Видимо, им было, о чем поговорить. Когда Труди вернулась, они еще немного поболтали, пастор похлопал Труди по плечу, потом поднялись, он снял шляпу, поклонился старухе, как вы ее называете, и все трое ушли.
– Идиллическая картинка. Ушли вместе?
– Нет. Он пошел в другую сторону.
– Ты не пыталась идти за кем–нибудь из них?
– Нет.
– Послушная девочка. А за тобой не следили?
– Не думаю.
– Не думаешь?
– Вместе со мной уходила целая куча людей. Человек пятьдесят–шестьдесят. Было бы глупо утверждать, что никто меня не видел. Но сюда никто за мной не шел.
– А ты, Белинда?
– Почти напротив этого маленького отеля «Париж» есть кафе. В отель входило и выходило из него множество девушек. Но только за четвертой чашкой кофе я распознала одну из тех, что были вчера вечером в церкви. Такая высокая, с каштановыми волосами, сногсшибательная, как выразились бы вы.
– Откуда ты знаешь, как бы я выразился? Вчера она была одета монахиней?
– Да.
– Как же ты могла увидеть, что у нее каштановые волосы?
– У нее родинка высоко на левой щеке.
– И черные брови? – вставила Мэгги.
– Точно, она, – откликнулась Белинда.
Я сдался. Нельзя было не верить им. Когда одна красивая девушка приглядывается к другой красивой девушке, ее глаза превращаются в мощнейшие телескопы.
– Я шла за ней до Калверстраат, – продолжала Белинда. – Тут она вошла в большой магазин. И, казалось, кружит по залу без всякой определенной цели, но это была только видимость, потому что довольно скоро она остановилась у прилавка с надписью «Сувениры – только на экспорт». Как бы нехотя оглядела полки, но я видела, что интересуется она одними куклами.
– Ну–ну, – прервал я ее. – Снова куклы. С чего ты взяла, что она интересуется именно ими?
– Просто видела, – ответила Белинда тоном человека, силящегося описать разнообразные цвета слепому от рождения. – А чуть позже стала очень внимательно разглядывать одну группу кукол, некоторое время словно сомневаясь, какую выбрать, но я знала, что никаких сомнений у нее нет… – Я благоразумно молчал. – Что–то сказала продавщице, и та записала это на листке.
– Это длилось столько времени, сколько надо для…
– Для того, чтобы записать обычный адрес. – Белинда как будто не слышала. – Потом эта девушка заплатила и ушла.
– И ты пошла за ней?
– Нет. Я тоже послушная девочка?
– Да.
– И никто за мной не шел.
– Не следил? А в магазине? Например, какой–нибудь полный мужчина средних лет?
Белинда расхохоталась:
– Целая толпа толстых…
– Ну, хорошо, хорошо. Толпа толстых мужчин средних лет проводит кучу времени, наблюдая за тобой. А заодно – масса молодых и худых. Меня это вовсе не удивляет, – я помолчал. – Дорогие мои двойняшки, я очень люблю вас обеих.
Они переглянулись.
– Очень мило, – пробормотала Белинда.
– Только профессионально, мои дорогие, только профессионально. Должен сказать, что оба ваших доклада превосходны. Белинда, ты видела куклу, которую выбрала девушка?
– Мне платят как раз за то, что я кое–что вижу, – скромно заметила она.
Я пристально взглянул на нее, но пропустил иронию мимо ушей.
– Отлично. Это была кукла в костюме с Хейлера. Такая, как те, что мы с тобой видели в магазине.
– Откуда вы знаете?
– Мог бы ответить, что я ясновидящий. Мог бы сказать, что гений. В действительности же у меня есть доступ к некоторой информации, которого у вас нет.
– Ну так поделитесь с нами! – Это, конечно, предложила Белинда.
– Нет.
– Почему?
– Потому что в Амстердаме есть люди, которые могли бы вас схватить, запереть в укромной темной комнате и заставить говорить.
Наступила долгая пауза. Потом Белинда спросила:
– А вы бы не заговорили?
– Возможно, и заговорил бы, – признался я. – Но прежде всего им было бы нелегко упрятать меня в эту укромную комнату. – Я показал им приходную книгу. – Кто–нибудь из вас когда – либо слышал о Кастель Линден? Нет? Я тоже. Однако оказывается, что оттуда нашим приятелям Моргенштерну и Муггенталеру поставляют большую часть часов с маятниками.
– Ну и что? – спросила Мэгги.
– Понятия не имею, – солгал я. – Но может, тут есть какая–то ниточка. Попросил было Астрид, чтобы проследила происхождение некоего типа часов. Вы же знаете, что у нее была масса разнообразных знакомств, каких она вовсе не хотела. Но теперь ее нет. Так что займусь этим завтра сам.
