Стивен Хантер - «...И ад следовал за ним»
— Сэр, помощники шерифа не любят, когда к нам в город заглядывают незнакомцы. Вы можете накликать на себя большие неприятности.
— О, я умею ладить со всеми. Если помощники шерифа пожалуют сюда, я куплю им что-нибудь выпить, и мы весело посидим вместе часок-другой. Я немало постранствовал по свету и знаю много увлекательных историй, так что здесь, в Миссисипи, меня ничто не сможет напугать. Кстати, а почему бы вам с другим папашей не подсесть ко мне? Я с радостью угощу вас вашим собственным адским пойлом.
— Сэр, помощники шерифа не обрадуются, если увидят за одним столиком негров и белого.
— Ну, это уж вообще ни в какие ворота не лезет. Мы все живем на одной земле, и чем раньше мы научимся ладить друг с другом, тем лучше нам будет. Не сомневаюсь, что ваша кровь, черт побери, такая же алая, как и моя.
— Сэр, я...
Но в этот момент дверь распахнулась, и в бар вошли пятеро белых мужчин, высоких, широкоплечих, вооруженных до зубов и угрюмых.
— Вилли, тебе прекрасно известно, что для негров уже давно наступило время гашения огней, — сказал светловолосый.
— Сэр, честное слово, я пытался объяснить этому джентльмену, что...
— Ребята, ребята, ребята, — вмешался мистер Эд, — это я настоял на том, чтобы эти замечательные парни не закрывались и продолжали меня обслуживать. За такой проступок что, полагается штраф? Господи боже мой, ребята, да я с радостью его заплачу. А почему бы вам немного не расслабиться? Присоединяйтесь ко мне, выпьем по стаканчику. Штука отличная. Сначала жжет глотку, затем внутренности. Прямо настоящий огонь в бутылке.
— Сэр, не знаю, отдаете ли вы себе отчет в своих действиях, но у нас в городе существуют строгие порядки.
— Прощу прощения? Я с годами стал плохо слышать.
— Порядки, черт побери! Нам не нравится, когда к нам заявляются всякие чужаки и начинают будоражить наших цветных. Нам не нравится, когда неизвестные люди распивают самогон в заведениях для цветных, да еще после часа закрытия. Нам не нравятся те, кто не выполняет приказ о гашении огней, не нравятся пришлые агитаторы с Севера, коммуняки, евреи, католики, защитники всяких прав и другие предатели белой расы. Нам поручено поддерживать закон и порядок в этой пороховой бочке, и, черт побери, мы прекрасно справляемся с поставленной задачей.
— Ну, ребята, я уж точно не коммуняка. Возможно, я и был когда-то католиком, но все это было так давно, что я уже не помню. Определенно, на исповедь я не ходил уже...
— Шериф, этот старый ублюдок издевается над нами. Он ведет себя с представителями власти без должного уважения. Позвольте мне хорошенько ему врезать.
С этими словами светловолосый резким движением запястья отправил дубинку в руку, после чего смачно ударил себя по ладони другой руки.
— Не сомневаюсь, что нам не придется дубасить этого старика по голове, — остановил его шериф. — Сэр, предлагаю вам встать и поднять руки. Мы вас обыщем, наденем на вас наручники и отвезем в участок, а там уже со всем разберемся.
— Сэр, с чем тут разбираться? Я тихо, мирно сижу в общественном заведении, спокойно пью самогон. Я ничего не...
Бах!
Молодой помощник с силой ударил дубинкой по столу. Стакан подскочил со звоном. Отголоски резкого звука наполнили помещение, стряхнув пыль с древних балок.
— Папаша, держи пасть закрытой, когда с тобой разговаривает босс. Ты вляпался в очень неприятную историю.
— Сэр, все игры закончены. Вы немедленно встаете и ведете себя смирно, в противном случае вам придется очень несладко.
— Сэр, успокойтесь, я хотел лишь...
— Черт бы вас побрал, сэр! — взорвался шериф. — Сейчас не время точить лясы. Сейчас же встаньте!
Огромный, зловещий, он подался вперед, излучая неприкрытую агрессивность. Его лицо побагровело, руки сжались в кулаки.
— Ну хорошо, ребята, — сказал мистер Эд.
Он встал.
Раскрыл полы пиджака.
Помощники шерифа увидели два револьвера в кобурах на поясе.
Последовала напряженная пауза.
— Сэр, вы достанете свои револьверы и протянете их нам рукоятками вперед, иначе, клянусь Господом, мы пристрелим вас, как бешеное животное.
— Знаете, а я думаю, что это вам придется положить свое оружие.
— Кто вы такой?
— Это не имеет никакого значения. И вам это незачем знать. С вас будет достаточно и того, что я скажу: пришла ночь расплаты.
— Шериф, этот старик просто спятил. Он сам не знает, что несет.
— Заткнись, Опи. Судя по тому, как лежат в кобурах его револьверы, это старый стрелок.
— А дальше, ребята, — сказал Эд, — может произойти одно из двух. Я хочу, чтобы вы протянули свое оружие рукоятками вперед и положили его на стол. Затем вы разденетесь догола — не до исподнего белья, а снимете с себя все и останетесь в чем мать родила. После чего выйдете на улицу и ляжете на землю, и, пока колонию будут сжигать дотла и затапливать водой, а негров, над которыми вы столько измывались, отпускать на свободу, я решу, что с вами делать дальше.
— Этому никогда не бывать, старик.
— В таком случае, ребята, случится то, к чему мы, похоже, шли с самого начала. Болтовня закончена. Говорить больше нечего. Вы выхватите оружие и умрете, как подобает настоящим мужчинам, или же я просто перестреляю вас, как паршивых собак, и пойду дальше.
— Ты слишком много о себе мнишь, старик.
Но Эд уже сказал все, что хотел.
Опи выхватил револьвер первым, и всего на какую-то десятую долю секунды от него отстал шериф.
Но это не имело значения.
Скорость определяется гладкостью движений. Движения Эда были отточены до предела. Он выхватил револьверы настолько стремительно, что они просто оказались у него в руках, словно подчиняясь усилию воли. Действие это было не физическим, а метафизическим. Большие руки Эда взлетели, мышцы молниеносно напряглись. Подобное проворство не вписывалось ни в какие человеческие стандарты.
Эд выстрелил пять раз быстрее чем за две пятых секунды; звуки выстрелов слились в один громкий раскат. С древних балок перекрытий под потолком слетела пыль, на полках зазвенели стаканы. До мирового рекорда скорости стрельбы, который когда-то установил сам Эд, ему сейчас было далеко, и все же этого оказалось достаточно.
Троих помощников шерифа он уложил наповал: первым Опи (в левый желудочек сердца), затем Дариуса (в горло), потом парня по имени Фестус (в солнечное сплетение). Все они свалились подобно кеглям, сбитым метко пущенным шаром, и с грохотом рухнули на пол. Массивные тела, подчиняясь силе земного притяжения, подняли облака пыли. Помощники шерифа умерли мгновенно; кровь, покидая внутренние органы, горячими гейзерами хлынула из ран, гонимая артериальным давлением. Москит еще мгновение постоял на ногах, но затем и он тоже повалился на пол.
Шерифу досталась последняя пуля, потому что он был самым медлительным. Он сел, зажимая руками живот.
— Сэр, вы же меня убили, черт бы вас побрал...
— Совершенно верно, сэр, я наказал вас за все то зло, которое вы совершили.
В это мгновение приглушенный шум сзади известил о появлении еще одного стрелка, зашедшего к Эду со спины. Это помощник шерифа Рэй занял позицию, готовясь выстрелить. Но Эд уже давно услышал, как парень громыхал за дверью черного входа, словно бык. Поэтому он просто повернул револьвер назад, просовывая его под рукой, и с цирковой ловкостью выстрелил на шум, мгновенно произведя в голове сложные вычисления, за которыми стояли несколько миллионов выпущенных пуль. Рэй налетел всей своей тушей на стойку, увлекая с полок стаканы, которые обдали его дождем стеклянных осколков, и рухнул в угол, быстро завершая эту драму. Эд даже не оглянулся.
— Кто вы такой? — задыхаясь, выдавил шериф.
— Мы пришли с реки.
Смерть шерифа оказалась лишенной кинематографического драматизма. Он просто поник, уставившись невидящим взглядом остекленевших глаз в вечную пустоту. Шериф Леон не издал ни крика, ни стона; он лишь перестал дышать — и все.
Мистер Эд обернулся. Двое перепуганных стариков-негров жались друг к другу за стойкой.
— Все в порядке, ребята, — объявил Эд. — Вам больше никто не сделает больно.
— Мы никогда не видели такой стрельбы.
— Сегодня ночью будет много замечательной стрельбы. А теперь я посижу на крыльце и полюбуюсь фейерверком. Подозреваю, вам пора отправляться будить остальных. Сегодня ночью в Фивы придут перемены, и вашим людям еще придется хорошенько поработать.
Глава 61
Чарли благополучно пробрался к обнесенному оградой полицейскому участку, затерявшемуся в лесу между городом и колонией. Он был совершенно один. Собаки спали в своих конурах или лакали похлебку; единственный источник света горел в арестантских камерах, пристроенных к главному зданию. На конюшне мирно дремали лошади.
Стояла тихая южная ночь. Нежный ветерок проникал сквозь сосновые заросли, принося свежий и терпкий аромат хвои. Над головой на безлунном небе ослепительно горели звезды.
