Михаил Март - Мороз по коже
Настя не ошиблась. Полный комплект косметики, двести долларов, несколько рублевых сотен, сигареты, зажигалка, ключи и паспорт, из которого следовало, что милашка живет в тридцать пятой квартире. Настя взвалила невинную жертву на себя и пошла наверх. И опять ей не повезло. Тридцать пятая квартира находилась на пятом этаже. Эта стерва, думала Настя, небось всю жизнь мечтала, чтобы ее носили на руках. Мечта сбылась. А она, дура, вместо того чтобы сесть в лифт, подняться на последний этаж и спускаться вниз, поперлась пешком вверх. Дурная голова ногам покоя не дает.
Ключи из сумочки к замку подошли, и Настя внесла хозяйку в квартиру.
Теперь от милой красотки пахло смесью французских духов с помоями. Хозяйку сбросили на кровать, а потом связали мужским галстуком, очевидно, забытым клиентом. Рот ей заклеили.
Обстановка квартиры соответствовала вкусам дамочек свободной профессии.
Основное место занимала кровать и огромное трюмо. Настя отправилась в ванную и очень долго оттирала свое тело от налипшей к нему ночной истории. Затем она надушилась, наложила тон на лицо, примерила паричок, который ее вполне устроил, и подобрала подходящие темные очки из огромной кучи, сваленной в вазе. Тело пришлось прикрыть водолазкой и долго искать длинную юбку. Безрезультатно.
Колготок в доме не держали, это не сексуально, пришлось использовать то, что есть. Туфли немного жали, но терпимо.
Теперь со стороны Настя выглядела тем же товаром, что валялся на кровати.
Сборы отняли у нее более полутора часов. Перед уходом она подошла к кровати и глянула на свою жертву. Та уже давно пришла в себя и с ужасом наблюдала за непонятными событиями. Настя достала из сумочки двести рублей и паспорт. Открыв его, она сказала:
– Итак, Мария Аркадьевна, я ухожу. Дверь останется незапертой, потому что ключи я с собой не беру. Твои вещи, взятые мною напрокат, и двести рублей, необходимых мне на такси, ты получишь завтра же. За разбитую губу прости, но обстоятельства были выше меня. Не обижайся, все к тебе вернется, и, возможно, с компенсацией. Отдыхай.
Через пять минут на улицу вышла яркая блондинка в черных очках и чулках со стрелкой, в короткой юбочке и облегающей водолазке типа «лапша» с высоким воротом. От нее за версту несло французскими духами. Вот только куда ей теперь деваться? У Насти в городе был только один настоящий друг, проверенный делом и временем. Она была на него немного обижена, и они де виделись больше полугода, но, когда человек попадает в беду, тут не до старых обид.
Настя вышла на улицу и подняла руку. Возле нее остановились сразу две машины. Настя выбрала иномарку.
***За последний год жизнь Вадима Журавлева претерпела множество изменений. Он даже прибавил в весе на пять килограммов. Удивляться тут нечему, если человек вел активную жизнь и крутился белкой в колесе, а после этого превратился в вальяжного, джентльмена и целый день сиднем просиживал в офисе.
Вообще, о Журавлеве можно говорить долго. За свои тридцать восемь лет он скопил материалов для автобиографии столько, что мог бы бросить все и заняться многотомным изданием собственных мемуаров. Жизнь кидала его по всем углам, а он не пытался тормозить на виражах. Неисправимый романтик, искатель приключений и мечтатель. Его авантюрный характер не давал ему покоя. Достаточно одного примера. Молодой, талантливый, везучий, обладающий острым умом и находчивостью человек с отличием закончил юрфак и пять лет проработал следователем городской прокуратуры. Его ожидала блестящая карьера, но он уходит из органов и переквалифицируется в вора-надомника. Следующие пять лет он занимается аферами и чистками квартир. Причем делает это с не меньшим талантом и успехом, чем и тогда, когда, сидя в кресле следователя, ловил таких же жуликов. За пять лет ни одной погрешности и ни одного провала.
Поздняя первая любовь отрывает его от грязных дел, и он превращается в борца за справедливость, но путем рискованных авантюр, в которых не остается места для закона и норм, прописанных в Уголовном кодексе. Этакий Робин Гуд на современный манер. Риск, приключения, вечные гонки и хождение по лезвию бритвы.
По сути дела, его можно назвать везунком. Он всегда выкручивался из самых сложных ситуаций, но сам же в них и попадал. Если во дворе найдется хоть одна грязная лужа, то он обязательно в нее попадет. Уж так ему на роду написано.
Наконец он решил остепениться и взяться за ум. Ему хватило силы воли организовать легальный бизнес, и Вадим быстро начал подниматься вверх. С его талантом, чутьем и опытом не составило особого труда выстроить свое дело правильно. В период хаотичного капитализма хорошим комбинаторам не может не везти, и все было бы неплохо, вот только тоска заела. Дни стали однообразными и пустыми. Преодоление препятствий осталось позади, и он успокоился. Однако его охватило опустошение и безразличие. Хотелось все бросить и начать заново. А все дело в том, что Журавлев был равнодушен к деньгам. Преумножать капитал – главная задача бизнесмена, а ему от скуки скулы сводило. Тяжело жить человеку, которому ничего не надо. Занимаясь автомобильным рынком, Вадим ездил на «жигулях» четвертой модели. И не потому, что ему не нравились «мерседесы», а просто он уже привык к этим машинам, и они его устраивали. К ресторанам, тусовкам и роскоши он относился равнодушно. Ходить по горам, прыгать с парашютом, нырять с аквалангом – это другое дело. Но у руководителя частного предприятия слишком короткий отпуск, и для души и любимых дел оставалось слишком мало времени.
Его разбудил длинный и настойчивый звонок в дверь. Сначала он решил, что это происходит во сне, но; звонок повторился. Вадим открыл глаза и взглянул на часы. Пятнадцать минут восьмого. Только сумасшедший мог прийти в такое время.
Правда, других друзей у него и не было. Среди главных психов значился Женька Метелкин, журналист, умевший делать из мухи слона, из пустышки сенсацию, неугомонный фантазер, вечно получавший подзатыльники за то, что совал нос не в свои: дела, он отплевывался в свободное время от исков, предъявленных ему через суд за клевету и оскорбление личности. Короче говоря, свой парень с теми же отклонениями, но менее везучий.
Вадим встал, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился в холл.
Смотреть в глазок или спрашивать «кто там?» он не привык и открывал дверь сразу. Так случилось и на этот раз.
То, что он увидел на пороге, разбудило его окончательно. Женщин у него хватало, и он не пользовался девочками по вызову, а на пороге стояла именно такая особа, очевидно, из дорогих. Высокая блондинка в темных очках, короткой юбочке, из-под которой торчали две изумительные длинные, стройные ножки в черных чулках и почему-то белых туфлях на шпильках.
– Вам, видимо, этажом выше, мадам. Там живет Гиви.
– Нет, дорогуша, я попала туда, куда надо.
Он хотел захлопнуть дверь, но красотка сняла очки, и Вадим увидел знакомые глаза. Затем она стащила с головы парик, и он ее узнал.
– Настя! Черт подери, ты вернулась к старой профессии?! Быть такого не может!
– Вот-вот, терпеть не могу мужчин, которые слишком много обо мне знают. И что, мы на пороге стоять будем?
– Нет, конечно, заходи, – он посторонился. – Только у меня не убрано.
– А я как раз из того самого места, не подлежащего уборке. Меня смутить нечем.
Девушка вошла в квартиру и прямиком направилась в кухню. Хозяин послушно поплелся за ней и остановился у порога, наблюдая, как гостья шарит по шкафам в поисках кофе.
– Ты мне нужен, Дик. Кажется, мне по-крупному не повезло.
– Догадываюсь, иначе ты не появилась бы здесь в такую рань и в таком прикиде. Около года о тебе ничего не слышал.
– Я тут ни при чем. Это вы с Метелкиным отказались со мной работать.
Женского натиска испугались. А нам есть что вспомнить, мы неплохо вели дела. Я всегда знала, что лучше вас никого не найду. Вот и влипла. Моих компаньонов убили. Троих отличных ребят расстреляли в Упор, как куропаток.
Настя нашла кофе и поставила чайник н плиту.
– Есть какие-нибудь концы? – спросил Журавлев.
– Ничего. Отморозки. Заезжие. Концов не найдешь. Но хозяева их в Москве сидят. Я видела убийц. Суток не прошло, как за мной пришли. Выкрутилась.
– Кто ведет следствие?
– Паренек один из райотдела, милашка с веснушками, но он тут ни при чем.
Ведро с дыркой, и просачивается оно где-то наверху. Уж больно оперативно сработано. Кому-то в руки попала сводка с моими показаниями. В ментуру мне вход запрещен. Сдадут в два счета. Впрочем, все, что надо, я им уже сказала.
Обойдутся без меня. А вот те, кому я мешаю, так просто не успокоятся. Таких свидетелей живыми не оставляют.
– Все понятно. Разумеется, ты отсиживаться не собираешься. Хочешь упредить удар.
– Поможешь? – она с какой-то собачьей надеждой посмотрела на него, вот только не заскулила.
– Кофе убежит.
