Сергей Зверев - Десантники не сдаются
— Давайте договоримся, — произнес Влад. — Спрашивать будем мы. А вы — отвечать. Для начала вы нам поведаете, зачем вам чемодан с изотопами.
— О чем вы говорите?! — искренне возмутился Анзоров.
— Рустам привез вам изотопы. Цель?
— Глупый разговор… Я не знаю, что наговорил Рустам. Он мой дальний родственник и иногда пользуется моим гостеприимством.
— Как и два террориста с оружием, что приютились в доме.
— О них я вообще ничего не знал. Этим домом пользуются многие мои родственники. И записан он на мою сестру. Что там творится — за это я ответственности не несу…
— Вы что, правда надеетесь, что мы будем брать согласие на привлечение вас к уголовной ответственности?
— А вы думаете по-другому?
— Я думаю, что если мы не найдем общий язык, то сначала порежем на куски тебя, сука позорная. — Влад подошел к депутату и взял пальцами его за горло. Анзоров попытался дернуться, но Русич надавил на болевую точку, и рука обвисла. — А потом твоего змееныша, который в Англии учится. Родственников. Всех под нож…
Он отпустил.
Чеченец перевел дыхание. И произнес глухо:
— Делай как хочешь! Ничего не узнаешь!
— Значит, согласия не получилось… Жаль.
Анзоров в ответ выругался по-чеченски.
Он привык, что с ним играют в поддавки. Что все наезды не страшны. Потому что даже если государственная контора наезжает по беспределу, всегда можно включить каналы, и зарвавшимся ребятам прикажут сдать назад. Но только он ошибался. Это была вовсе не контора. Точнее, не та контора…
Дальше разговор продолжался в комнате с хирургическим креслом. К теплой компании прибавился Эскулап.
— Сколько у нас времени? — спросил он, своими черными глазами разглядывая депутата, чьи запястья были прикованы к креслу.
В глазах чеченца застыла тяжелым камнем ненависть. И упрямство. Депутат ожидал самого худшего. И был готов к нему. Он был готов умереть, в отличие от Рустама. Доку Анзорова знали как человека стального, несгибаемого… Но Эскулап смотрел на него с пониманием, мудро. Он знал, что не бывает несгибаемых людей. Весь вопрос только в количестве затраченных усилий. Стального человека можно согнуть. Чугунного — сломать…
— Времени у нас не так много, — сказал Влад. — Скоро его хватятся, и небеса содрогнутся от вопля мировой и туземной общественности.
— Мне нужно часов восемь-девять. — Эскулап прилепил к плечу Анзорова какой-то датчик. Чеченец дернулся и выругался, но Эскулап не обратил на это никакого внимания.
— Главное — результат.
— Результат будет, — улыбнулся ласково Эскулап и посмотрел на Анзорова.
Их глаза встретились. Дуэль длилась не больше трех секунд. И ненависть, упрямство стали у депутата уступать место животному ужасу.
— Не бойтесь, дорогой мой пациент. Я не палач. Будет совсем не больно…
Эскулап был гордостью старой конторы. В закрытом и пользующемся заслуженно зловещей славой НИИ номер семь он достиг совершенства в методике подавления личности — виртуозно использовал для этого дела весь возможный арсенал средств, начиная от гипноза и кончая психотронными устройствами и психотропными веществами. Шансы Анзорова устоять против Эскулапа равнялись круглому нулю. Вопрос состоял в том, чтобы не угробить допрашиваемого, чтобы выдержало сердце и нервы, и он не преставился от инфаркта и не превратился бы в буйного психбольного.
— Ну что, начнем. — Эскулап взял инъектор и вкатил пленнику первую дозу «лекарства».
Человечество всю историю пыталась применять вещества, развязывающие языки лучше пыток. На научную основу это было поставлено в Англии в 18 веке, когда подозреваемому сделали инъекцию опиума. В 1916 году американский врач Роберт Хаус провел опыты по использованию скополамина — обезболивающего препарата растительного происхождения. Позже были попытки применения для этих целей наркотиков — марихуаны, мескалина, ЛСД. В пятидесятые годы ЦРУ пробовало псилоцибиновые грибы, яд кураре. Особую известность получил пентонал натрия… Настоящая революция произошла в семидесятые годы, когда в закрытых институтах КГБ, ЦРУ начали прокатывать сложные химические соединения, обладающие порой волшебными свойствами… Применение психотропных веществ упирается в один момент — не проблема привести человека в состояние оглушенности, когда язык сам будет болтаться, как флаг на ветру. Весь вопрос в том, что в таком состоянии человек легко продуцирует ложные воспоминания и сам становится уверенным в их истинности… Отсечь лишнее, разобраться, где правда, а где фантазии — вот тут нужен высокий уровень оператора. Эскулап в этих делах был настоящим кудесником. Он мог невозможное…
Анзоров заорал — у него возникло ощущение, будто ему влили расплавленный металл.
— Тише, тише, — забормотал Эскулап. — Сейчас все пройдет.
Для того чтобы выжать депутата досуха, залезть в самые потаенные уголки его нутра, заставить признаться в том, в чем он и сам себе не признался бы, Эскулапу понадобилось всего пять часов.
Итак, расклад с изотопами выглядел следующим образом. Дела у сепаратистов в Ичкерии шли в последнее время ни шатко, ни валко. Цель достижения независимости, и так довольно эфемерная, сегодня отодвигалось лет эдак на тысячу, но это полбеды — серьезные люди всерьез к этим целям не относились. Хуже, что иссякали зарубежные ассигнования. Стабилизация обстановки резко сокращала доходы и в самой Республике. Утрачивалась влияние определенных кланов.
Способ разрешения этих проблем один — удивить, потрясти всех. Захваты концертных залов — трудоемко, трудозатратно и трудновыполнимо. После того, как бойцы антитеррористического центра госбезопасности уложили полсотни усыпленных боевиков, делая аккуратные контрольные выстрелы в голову, количество ичкерийских патриотов, мечтающих покурить на пороховой бочке, резко пошло на убыль. А взрывы самодельных взрывных устройств на остановках, вокзалах и дискотеках уже воспринимались народами России как неприятная и вполне обыденная неизбежность.
Нужно было что-то грандиозное.
Анзоров, человек с высшим техническим образованием, выполняя свои депутатские обязанности, наткнулся на информацию о секретной разработке в «Вьюжанске-11» — активных трансформерах. Вещество безобидное, не выявляемое с помощью счетчика Гейгера, его можно спокойно перевозить в дорожных сумках без риска облучения. Но с помощью нехитрых манипуляций оно превращается в сильно радиоактивный порошок. При попадании в легкие пятидесятипроцентная вероятностью рака легких и летального исхода. А при больших дозах — лучевая болезнь. Мечта воина джихада! Захватывающие перспективы! Порошок активизируется. Распыляется над Москвой. Одновременно травится водоканал. Предусматривались еще некоторые сюрпризы, рангом поменьше. Все это сопровождается галдежом в России и Европе. Наиболее отработанная часть сценария — правозащитные организации, свободная пресса, комиссии Евросоюза. Грозные требования немедленно начать улаживание споров политическими методами, поскольку военного решения вопроса не существует, а борьба с бандитами ведет лишь к эскалации конфликта. Доводы известные, обкатанные не раз. Результат — Россию ставят на колени.
В качестве основного исполнителя был выбран известный мастер террористических многоходовок Рамазан Даудов, больше известный как правая рука колченогого отца чеченского террора Абдулмуслимова. В столицу выдвинулись рядовые исполнители. Сидели и терпеливо ждали обещанных взрывчатки и изотопов. Пятеро из них готовы были ошахидиться — принять мученическую смерть за веру. Остальные рассчитывали выполнить работу и уйти, сорвав хороший куш. Сам депутат Анзоров адресов боевиков не знал. Даудов счел за благо не посвящать его в такие подробности — береженого Аллах бережет. Депутат оказывал поддержку деньгами, информацией и кое-какими ресурсами.
— Сколько по расчетам должно было погибнуть мирного населения? — спросил Влад.
— По приблизительным оценкам от трех до пятидесяти тысяч. — Глаза депутата были полуприкрыты, слова звучали отстраненно, скрипуче. Пленник был похож на механическую куклу, у которой кончается завод и проржавели пружины. — Перед терактом чеченцы и дружественно настроенные лица будут предупреждены. Не все, только самые ценные…
— Какими соображениями могут быть оправданы подобные жертвы среди мирного населения?
— Для вас это мирное население. Для нас — никто. Чужая вера, враждебный нам образ жизни. Враг, который подлежит уничтожению, кроме детей младше пяти лет и стариков, которые не могут рожать детей, но могут еще работать. — Слова текли без задержки, как будто отрепетированная не раз речь.
— Как по-писаному шпарит, мерзавец, — хмыкнул Влад.
— При психосканировании легко выплывают на поверхность глубинные подсознательные маркеры. Они — следствие социального зомбирования. Тут и религиозные, и бытовые постулаты, и неписаные законы племени, в общем, тот самый пресс, которым с детства у человека подавляется личность и трансформируются морально-нравственные оценки. Он не принял эти истины на веру после долгих размышлений о смысле жизни. Они вбиты в него гвоздями, — пояснил Эскулап.
