Сергей Зверев - Ненависть и месть
– Ну… это зависит от обстоятельств. Допустим, банк находился в критическом финансовом состоянии, и крупное поступление средств могло помочь ему спастись. В таком случае клиент вполне мог выхлопотать себе процент повыше.
– Вообще-то, похоже на правду, – вынужден был согласиться Константин. – Но… я что-то не припоминаю, чтобы у нас в последнее время какой-нибудь банк плохо себя чувствовал. Деньги делаются из воздуха. Банки растут как на дрожжах. На перепадах курсов за день можно заработать миллионы.
– Все правильно.
Семенков минуту помолчал.
– А как тебе такая возможность – для того, чтобы раскрутиться, банку нужен был стартовый капитал. Я говорю об уставном фонде, оборотных средствах. Гриша Володин открыл свой кооператив, как только приняли закон о кооперации. К девяностому году у него уже были приличные деньги. Мог он вложить их в уставный фонд какого-нибудь банка?
– Сомнительно. Сколько помню Гришу Володина, денег у него особо не водилось. Ездил на добитом «жигуленке», одевался кое-как.
– Чем он занимался в своем кооперативе?
– Да, в общем, ерундой какой-то, по мелочам: шмотки, обувь возил из Армении, у него там кто-то из родственников жил в Ереване. Были выходы на директора обувной фабрики. Нет, ну чепуха все это. Покойный Большаков, Андрей Иванович, который когда-то меня к себе в кооператив взял, мог Володина вместе с потрохами купить… Что-то я пока не понимаю: Гриша, Саша, доля, проценты, банк, Запрудный, Москва, Питер. Нестыковка какая-то.
– Ничего удивительного, – произнес Семенков, – информации-то у нас почти нет. И четкой задачи тоже нет. Целенаправленный поиск сильно облегчает задачу. А то, чем я занимаюсь с Володиным, напоминает поиски черной кошки в темной комнате. Может, ее и нет там вовсе?
– Хорошо, – барабаня пальцами по крышке стола, сказал Константин. – Володина пока отодвинем в сторону. Но ты, Владимир Иванович, о нем не забывай.
– Хорошо.
– Что с автозаправкой?
– Ноль. Никто, кроме диспетчерши, больше ничего не видел и не слышал.
– Так что получается – гастролеры? А может, все-таки джигиты Айваза? Или бойцы Саши Порожняка? Не было ж до сих пор в районе ничего подобного.
– Пока мы над этим работаем, Константин Петрович. Как только станут известны новые факты, я проинформирую.
– Хорошо.
Когда Семенков уже подходил к двери, Панфилов окликнул его:
– Владимир Иванович, напомни, сколько бензина сгорело на автозаправке Володина?
– Что-то около двадцати тонн.
Оставшись в одиночестве, Константин, набросав на листке бумаги несколько цифр, прикинул объем убытков. Только по приблизительным расчетам – стоимость сгоревшего бензина, затраты на ремонт и восстановление станции – получалось, что нападение обошлось не менее чем в двадцать тысяч долларов.
«Да, – подумал Панфилов, глядя на цифры, – еще пара таких наездов, и Гриша Володин без порток останется. А между тем он ведет себя так, будто денег у него немерено. Разъезжает по Европам, контракты заключает. Когда ко мне пришел денег просить, скулил, чуть не в ногах валялся, на бедность жаловался. Ладно, вошел я к нему в долю, дал денег, и что в результате? Прибыли пока нет, одни убытки… Нет, надо ждать, пока сам явится».
Скомкав листок, Панфилов сжег его в пепельнице, потом поднял трубку и набрал московский номер.
– Алло, – ответил такой родной и такой далекий голос Татьяны.
– Это я.
– Какими судьбами?
В ее голосе звучала горькая ирония.
– Я звонил тебе вчера, хотел приехать, но никто не поднимал трубку.
– Мы с Андрюшей были у подруги за городом.
– Как он там?
– Нормально.
– Обо мне не спрашивал?
– Чего ты хочешь? – уклонилась она от ответа.
– Хотел приехать, поговорить.
– О чем?
– Ты считаешь, нам не о чем разговаривать?
– Я этого не говорила.
Ее голос смягчился.
– Хорошо, я выезжаю немедленно. Через пару часов буду. Ты дождешься меня?
– Интересная у тебя манера разговаривать. Сначала перед фактом ставишь, а потом… Конечно, я дождусь. Только, пожалуйста, не гони как сумасшедший.
* * *Исаак Лазаревич пребывал в состоянии, близком к панике. Водочный бизнес, составлявший немалую статью его доходов, оказался на грани краха.
Небольшой разливочный цех, поставленный два месяца назад в деревне Сморчково, остановился. Причина простая – отсутствовало сырье. Каждый день простоя обещал миллионные убытки.
Многотонную машину, груженную немецким спиртом, найти так и не удалось. Зато в лесу, неподалеку от Сморчкова, кто-то из местных обнаружил два трупа. Лицо одного было изуродовано до неузнаваемости выстрелом почти в упор. Второго тоже застрелили, но опознать его оказалось гораздо легче. Им был охранник из людей Саши Порожняка, опекавшего фирму Копельмана.
Узнав, что шофер и охранник машины со спиртом убиты, а сам груз исчез в неизвестном направлении, Исаак Лазаревич заперся в своем кабинете и стал лихорадочно обдумывать сложившееся положение.
«Ай-яй-яй, как нехорошо получается, разбойное нападение, два мертвых человека, а милиция ничего не может сказать. Что она вообще может, эта милиция? Думай, Изя, думай, ты же умный. Цех стоит, денежный ручей пересох. И что я скажу за такие убытки Александру Захаровичу? А что я должен говорить? Я предупреждал: надо ждать беды. Сердце мне говорило – неспроста все это…»
Услышав трель телефонного звонка, Копельман вздрогнул. С опаской сняв трубку, он приложил ее к уху.
– Да?
– Изя, что же это творится?
Услышав нудный голос супруги, Копельман едва не застонал.
– В чем дело, Миррочка, дорогая?
– Соне сказали в музыкальной школе, что она бездарь, что из нее никогда не получится Полины Осетинской. Кто такая эта Полина? Она из Осетии?
– А я откуда знаю, Миррочка!
– По какому праву они так оскорбляют моего ребенка? Изя, ты должен что-нибудь сделать.
– Что я могу сделать? – недоуменно переспросил Копельман.
– Изя, тебя хорошо знают в городе, поговори с кем-нибудь из начальства, пусть снимут директора.
– Миррочка, золотце, подумай, что ты говоришь. Разве имеет значение, кто будет сидеть в кресле директора школы?
– Имеет. У Сонечки на носу выпускные экзамены. С плохими оценками она никуда не поступит.
– Боже мой, Миррочка, у меня на работе большие неприятности, а ты загружаешь меня какой-то ерундой.
– Семья – не ерунда, Изя. Ты дождешься, что твоя дочь пойдет на панель. Какой позор для семьи, какой позор!..
Услыхав в трубке короткие гудки, Копельман внятно произнес несколько слов, от которых его драгоценная супруга упала бы в обморок. Матерился он в очень редких случаях, но сейчас был именно тот случай.
«Что же делать? – растерянно думал он. – Это не может продолжаться бесконечно. Куда мы катимся? Кто-то специально копает под меня. Кто? Неужели этот бандит Панфилов? Он решил, что я не даю ему развернуться с бензином, и нанес удар в больное место. Ай-яй-яй, как нецивилизованно. А что, собственно, можно ждать от бывшего уголовника? Он считает, что можно быть неразборчивым в средствах, когда дело касается Изи Копельмана. Даром ему это не пройдет… Нет, Изя, постой, ты ж не такой, как он, ты не будешь устраивать бойню! Позвони ему».
Копельман открыл записную книжку, нашел нужную страницу, набрал номер.
– Фирма «Лидер» слушает, – раздался в трубке воркующий женский голос.
– Я могу услышать Константина Петровича?
– К сожалению, его нет на месте.
– Когда он будет?
– Очевидно, к вечеру. Что-нибудь передать?
– Передайте, что звонил Копельман Исаак Лазаревич. Я хотел бы поговорить с ним, а еще лучше – встретиться.
– Хорошо, я запишу и передам Константину Петровичу, как только он вернется.
Копельман нажал на рычаг телефонного аппарата и тут же набрал еще один номер.
– Александр Захарович? Копельман звонит. Нам нужно встретиться…
* * *Бухгалтер, милый мой бухгалтер,
Вот он какой, такой простой,
Бухгалтер, милый мой бухгалтер…
Константин раздраженно повернул ручку и выключил магнитолу. Лившаяся из динамиков бодрящая песенка никак не соответствовала его душевному состоянию.
В делах наступил раздрай, с Татьяной отношения тоже складывались не так, как хотелось бы.
А ведь как здорово начиналось два года назад. Он вспомнил их первую встречу в клинике, когда она вошла в лифт. «Я в транспорте не знакомлюсь…»
Потом еще были встречи. Да, август девяносто первого…
Несколько раз она приезжала к нему в Запрудный. Пару недель они даже пожили вместе. Тогда Игнат был в Москве, на реабилитации после операции по поводу позвоночника. Но что-то не складывалось. То ли дурную роль сыграл ее опыт неудачного замужества, то ли она ждала чего-то другого. Но ведь мужчина не может всегда находиться рядом с женщиной. У него должно быть дело, ему надо зарабатывать. Ей же хотелось, чтобы Константин всегда был рядом.
