Александр Звягинцев - Молчание посвященных
Александр Звягинцев - Молчание посвященных краткое содержание
Александр Звягинцев
Молчание посвященных
Пакистан. Пешавар
21 февраля 1990 года
Наступал тайный час.
Ранние утренние сумерки сползали с фиолетового неба, постепенно освобождая из ночного плена заснеженные вершины гор и затянутые перламутрово-сизым туманом каменистые каньоны и зеленые долины. И вот уже первый розовый отблеск занимающейся зари коснулся островерхих каменных исполинов. Самый высокий из них поначалу робко зарделся, а через несколько минут внезапно полыхнул, как алмаз, всеми своими ледяными гранями и запылал долгожданным маяком надежды.
Князь тьмы отступал.
Рассветный зефир, вдоволь наигравшись с туманом, стремительно ворвался в цветущий на склоне долины сад. Принеся с собой свежесть высокогорных ледников и весенний аромат соцветий, он, заглушив монотонный треск цикад, смело впорхнул сквозь открытое зарешеченное окно в крохотную каморку на втором этаже просторного дома. Обдав знобким холодком спящего на узкой металлической кровати бритоголового мужчину, заставил его протяжно застонать и шевельнуться. По обнаженному, покрытому рваными шрамами телу человека пробежала крупная дрожь, воспаленные веки стали медленно приоткрываться. Потрескавшимися губами он жадно втянул в себя свежий воздух и тут же зашелся в удушающем кашле. Когда через несколько минут приступ прекратился, его мутные, наполненные нечеловеческой болью глаза стали постепенно приобретать осмысленное выражение.
Несмотря на адскую боль в голове, страдалец уловил едва различимые голоса и далекий лай собак. В его глазах мелькнула неосознанная тревога. Он напрягся и, преодолевая почти парализующую слабость, спустил с кровати худые, высохшие ноги, попытался встать. Однако сделать это удалось только после нескольких попыток.
Опираясь на спинку стула, мужчина подтянул непослушное тело к железной решетке окна, и его удивленному взору открылись стены добротной каменной кладки с колючей проволокой поверху, охватывающие по периметру большой двор. За ними угадывалось восточное селение – с домами, спрятанными за высокими дувалами, с мечетью и шпилем минарета, над которыми нависали размытые молочным туманом пики заснеженных гор.
Вдыхая ароматы цветущих фруктовых деревьев, мужчина с жадностью взирал на открывшийся перед ним мир. Сквозь умиротворенный покой окутанного рассветной мглой сада он расслышал плеск воды, а потом и разглядел за деревьями выложенный диким камнем бассейн с фонтаном, вокруг которого, нахохлившись, дремали грациозные павлины. В глубине сада угадывалась ажурная, в мавританском стиле беседка.
Где-то совсем близко снова послышались голоса. Человек напрягся и, выглянув из окна, посмотрел вниз. Прямо под ним сидели на корточках двое вооруженных мужчин в тюрбанах – один грузный, с пышной седой бородой, другой совсем юный, почти подросток, и вели неторопливый разговор на гортанном наречии.
– Больше года колода колодой, хоть бы Аллах забрал его, – провел ладонями по седой бороде грузный. – Но, видно, у Аллаха и без него забот хватает…
– Керим-ага, от кого мы охраняем русского гяура? – опасливо оглянувшись по сторонам, спросил юноша.
– С чего ты взял, что гяур – русский? – рассердился седобородый.
– Хазареец Рахимджат на прошлой неделе слышал, как гяур выкрикивал в бреду грязные русские слова. Рахимджат говорит, что такие слова доносились из окопов шурави под Хостом.
– Тс-с-с!.. Без языков останетесь ты и твой хазареец!
– А я так думаю, уважаемый Керим-ага, – не унимался юноша, – если наш хозяин прячет гяура от чужих глаз и заставляет охранять его днем и ночью, как не охраняют даже гарем падишаха, значит, нечестивый гяур, да укоротит Аллах его дни, стоит того…
– Аллах ему судья, а не мы с тобой, глупец!
– Керим-ага, Саид хотел лишь сказать, что наш хозяин Айюб-хан и его братец Али-хан очень любят зеленые американские доллары…
– Все их любят, да не всем они к рукам липнут… Но к чему ты клонишь?
– К тому, что эти шакалы хотят вылечить гяура и получить за него с шурави большой выкуп.
– Молчи, молчи, ишак!.. – Керим-ага зажал рот молодому стражнику и бросил испуганный взгляд на раскрытое окно второго этажа, где, как ему показалось, мелькнула тень. – Молчи, если не хочешь заживо сгнить у них в зиндане!
Молодой стражник провел ладонями по лицу и простер к небу руки:
– О Аллах Всемогущий, защити глупого маленького Саида от гнева злых шакалов Айюб-хана и Али-хана!..
Из-за стены, с высоты минарета, донесся пронзительный крик муэдзина. Заполошно захлопав пестрыми крыльями, потревоженные павлины скрипуче заголосили ему в ответ. Охранники быстро расстелили коврики и, опустившись на колени, лицами к разгорающейся полосе зари, приступили к утреннему намазу.
Хотя пленник не знал языка, на котором разговаривали охранники, он почему-то не сомневался, что разговор шел о нем. Он еще раз с удивлением оглядел комнату, в которой, кроме кровати, стула, умывальника и трюмо, больше ничего не было.
Где это я? – преодолевая головную боль, подумал он. Что это за комната?.. Пахнет карболкой и лекарствами, как в… Попытался вспомнить, где так пахнет, но вспомнить почему-то не смог. Случайно взгляд его упал на трюмо, и он в испуге отшатнулся: на него смотрел незнакомый ему человек с бледным, перепаханным шрамами лицом, обрамленным жесткой полуседой щетиной, с запавшими мутными глазами. Ну и рожа! С таким типом надо быть осторожнее…
Мужчина поднял руку – и Тот тоже поднял руку. Он прикрыл лицо ладонью, продолжая сквозь пальцы следить за Тем, но и Тот, прикрывая ладонью лицо, настороженно следил сквозь пальцы за ним.
Зеркало!.. И эта омерзительная страхолюдина – я! – преодолевая нарастающий шум в ушах, попытался рассуждать он. – Но почему я не узнал своего лица?.. Если тот тип – я, то у меня должно быть имя, но почему я не помню его?.. Что это за комната и зачем на окне решетка?.. А те вооруженные люди под окном, кто они – друзья или враги?..
Держась за стену, он добрался до двери и осторожно приоткрыл ее. В тесном холле под настольной лампой горбился над книгой человек в белом халате, с растрепанным тюрбаном на голове. Услышав скрип двери, он вскочил, будто укушенный змеей, и выхватил пистолет, но, увидев бессильно привалившегося к дверному косяку мужчину, издал удивленный вопль.
– О Аллах, что видят мои глаза?! – затараторил он на фарси. – Невероятно!.. О Аллах Всемогущий!.. Чудо!.. Чудо из чудес!..
– Не понимаю твоего языка, – по-русски прохрипел мужчина, сползая по дверному косяку на пол. Человек в белом халате бережно подхватил его и довел до кровати.
– Кто ты? – Отдышавшись, он напряженно всмотрелся в черные, как ночь, глаза.
– Я лечащий врач сахиба, доктор Юсуф. – Ответ прозвучал по-русски, но с заметным акцентом. – Почти полтора года я провожу дни и ночи у твоей постели. Недостойный Юсуф всегда верил, что Всемогущий Аллах будет милостив к сахибу и продолжит его жизнь в подлунном мире.
– Где я нахожусь?
– В больнице, сахиб… В частной клинике доктора Айюб-хана, в Пешаваре.
– Что такое Пешавар?
– Милостью Аллаха, город в Исламской Республике Пакистан, – ответил доктор Юсуф и бросил на больного встревоженный взгляд.
– Какое сегодня число? – спросил тот.
– Двадцать первое февраля.
– А год?
– Тысяча девятьсот девяностый, – с нарастающей тревогой ответил врач. – Полтора года ты был между жизнью земной и жизнью вечной, но теперь сахиб будет жить, да продлит Аллах его дни и не оставит без своей защиты.
– Кто такой Аллах?
У доктора Юсуфа от удивления округлились глаза:
– Э… э… э… Бог… Создатель всего сущего на земле.
– А кто я? Как меня зовут?
– Э… э… э… Разве ты не помнишь, кто ты?
– Не помню… Как я попал в эту клинику?
– Сахиба привез Али-хан, да не оставит Аллах его без своего благословения.
– Кто этот Али-хан?..
– Али-хан, он… он очень большой набоб – начальник, по-русски. Сахиб находится под его покровительством.
– Откуда он привез меня?
– Откуда? – в замешательстве переспросил Юсуф. – Э… о, сахиб, я слишком маленький человек в клинике знаменитого профессора Айюб-хана, родного брата Али-хана, знать об этом мне не положено.
– Я ничего не понял из сказанного тобой, – прохрипел мужчина. – У меня болит голова…
Доктор Юсуф опрометью бросился в коридор и через минуту вернулся со шприцем, наполненным какой-то жидкостью. После укола больному стало легче – пришел в относительную норму пульс, с лица спала смертельная бледность.
– Спать!.. Спать!.. Спать!.. – глядя ему прямо в глаза, скомандовал врач.
Мужчина послушно закрыл глаза и сразу же провалился в засасывающую, как омут, черную бездну…
* * *Распадаясь на части и наслаиваясь друг на друга, в его памяти возникли фрагменты каких-то событий. Лица действующих в них людей он хорошо знал, он даже вспомнил обрывки некоторых разговоров, но никак не мог понять смысл их поступков и вспомнить их имена. Неожиданно бездна загромыхала взрывами, пулеметными и автоматными очередями. Откуда-то возник восточный дом, он запылал и взлетел на воздух. Затем из мрака выплыли горящие глаза шакалов и их леденящий душу вой. Желтые глаза зверей сменили крутые пики заснеженных гор и нестерпимо яркое, раскачивающееся, как маятник, солнце, из объятий которого неожиданно вырвался грохочущий черный вертолет и, спикировав, как коршун на добычу, выпустил огненно-дымные стрелы. Пронзив его, они тут же превратились в тысячи прыгающих огненных шаров, сжигающих его плоть…
