Терри Пратчетт - Патриот
– Значит, тебя в тебе все устраивает?
– Так точно, сэр! – радостно ответил Шнобби.
– И когда ты познакомишься с этой счастливицей, то подаришь ей пузырек ду…
– …Они называются «Ночи Казбаха», сэр.
– Ну разумеется. Они очень… цветочные, да?
– Так точно, сэр. Благодаря жасмину и редким эфирным маслам, сэр.
– И вместе с тем весьма… пронзительные. Всепроникающие.
Шнобби широко улыбнулся.
– Хорошее вложение денег, сэр. Малыми средствами – а каков результат!
– Ну, его еще нужно добиться.
Но Шнобби сейчас способен был переварить всю иронию на свете.
– Они продавались в том же магазине, где сержант купил свой горб.
– А… да.
Лодка не отличалась вместительностью, но сейчас большую часть и без того скромного свободного пространства занимали сувениры сержанта Колона. Ему позволили «совершить краткую экспедицию в город с целью купить что-нибудь жене, сэр, иначе она меня напополам распилит».
– А госпоже Колон точно понравится чучело верблюжьего горба? – с сомнением в голосе спросил патриций.
– Да, сэр. На него можно много чего поставить.
– И набор вкладывающихся один в другой медных столиков?
– На них можно много чего поставить, сэр.
– И… – Что-то звякнуло. – Набор колокольчиков для коз, узорный кофейник, миниатюрное верблюжье седло и эта… странная стеклянная трубка с полосками цветного песка внутри… а она для чего?
– Для разговора, сэр.
– В смысле чтобы все гости спрашивали: «Для чего эта штука?»
По лицу сержанта было видно, что он очень собой доволен.
– Видите, сэр? Мы уже про нее говорим.
– Замечательный предмет.
Сержант Колон кашлянул и кивком указал на скрюченную фигуру Леонарда. Тот сидел, понурившись и обхватив голову руками.
– Что-то он затих, сэр, – шепнул Колон. – Слова из него не вытянешь.
– У него есть о чем подумать, – ответил патриций.
Некоторое время стражники крутили педали, но теснота Лодки будила доверительность, на открытых пространствах недопустимую.
– Жаль, что вас увольняют, сэр, – сказал Колон.
– В самом деле, – ответил Витинари.
– Будь у нас выбор, я бы обязательно за вас проголосовал.
– Великолепно.
– Я считаю, люди нуждаются в крепком ногте и железном кулаке…
– Хорошо.
– Ваш предшественник, лорд Капканс… он был немного не того-с. А с лордом Витинари, как я всегда говорил, все ясно, ты точно знаешь, где находишься…
– Замечательно.
– Кое-кому, конечно, может не нравиться, где он находится…
Витинари поднял глаза. Сквозь верхний иллюминатор уже было видно днище корабля, они почти прибыли. Он снова начал манипулировать рычагами, пока не раздался гулкий удар от столкнувшихся корпусов, после чего принялся крутить бурав.
– Так, значит, меня увольняют, сержант? – спросил он некоторое время спустя, возвращаясь на свой стульчик.
– Ну, я слышал, как люди лорда Ржава говорили, что если вы ра… рат… рать…
– Ратифицирую, – подсказал лорд Витинари.
– Во-во, если на будущей неделе вы ратифицируете эту самую капитуляцию, вас тут же сошлют, сэр.
– В политике неделя долгий срок, сержант.
Губы Колона разошлись в том, что он обычно называл «осведомленной улыбкой». Сержант многозначительно постучал себя по носу.
– А, так тут замешана политика, – протянул он. – Так бы сразу и сказали!
– Ага. Как говорится, хорошо смеется тот, кто подставляет другую щеку, – ухмыльнулся Шнобби.
– Ручаюсь, вы разработали секретный план, сэр, – заговорщицки произнес Колон. – Вы-то всегда знаете, где прячется цыпленок.
– Вижу, бесполезно пытаться обмануть людей, столь поднаторевших в наблюдении за карнавалом этой жизни, – кивнул лорд Витинари. – Вы абсолютно правы: у меня действительно есть план действий.
Взбив пуфик из верблюжьего горба, который сильно попахивал козлом, да к тому же из него уже начинал сыпаться песок, Витинари откинулся на свою импровизированную подушку.
– А именно – я ничего не буду делать. Разбудите меня, если произойдет что-нибудь интересное.
Морская жизнь шла своим чередом. Ветер менял направление с такой частотой, что флюгер вполне можно было подсоединить к жернову и молоть зерно. Потом заморосило анчоусами.
Командор Ваймс пытался уснуть. Дженкинс любезно предоставил ему гамак, но Ваймс сразу понял, что ему пытаются втюхать очередной овечий глаз. Нормальный человек в этой сетке спать не может. Моряки, наверное, приберегают их для гостей, чтобы произвести впечатление, а настоящие постели где-нибудь прячут.
Наконец он нашел более-менее приемлемое положение и задремал, сквозь сон ловя обрывки доносящегося из противоположного угла спора. Подчиненные тактично старались лишний раз не показываться на глаза своему командору.
– …Светлость не отдаст им остров. За что же тогда мы боролись?
– Одно можно точно сказать: когда все закончится, ему придется здорово поднапрячься, чтобы сохранить должность, и, скорее всего, это ему все равно не удастся. Господин Ваймс правильно сказал: доброе имя Анк-Морпорка было вываляно в грязи.
– Анк-Морпорк и так в ней по самые уши, – заметила Ангва.
– С другой стороны, мы пока дышим. – Это был Детрит.
– Типично виталистское заявление…
– Извини, Редж. Что ты там скребешься?
– Кажется, подхватил какую-то дурную заграничную заразу.
– Прошу прощения? – Опять Ангва. – Какую заразу может подхватить зомби?
– Не хотелось бы говорить об этом вслух…
– На всякий случай напомню, Редж: ты говоришь с человеком, который знаком со всеми марками антиблошиного порошка, представленными на анк-морпоркском рынке.
– О, в таком случае… у меня мыши, госпожа. Это очень стыдно. Я слежу за собой, соблюдаю правила гигиены, а они как-то исхитрились и…
– И ты все способы пробовал?
– Кроме дурностаев.
– А если его светлость уйдет, кто будет вместо него? – Это Шелли. – Лорд Ржав?
– Ему и пяти минут не продержаться.
– Ну, тогда, может быть, Гильдии соберутся вместе и…
– Они перегрызутся, как…
– …Дурностаи, – закончил Редж. – Порой лекарство хуже болезни.
– Выше нос, Стража все равно останется. – Моркоу.
– Да, но господина Ваймса в ней не будет. Вопрос политики.
Ваймс предпочел не открывать глаза.
Когда судно вошло в доки, на пристани уже поджидала мрачная толпа. Люди молча смотрели, как Ваймс и его люди спускаются по сходням. Пару раз кто-то кашлянул, а потом раздался чей-то крик:
– Господин Ваймс, скажи, что все это неправда!
У сходней их встречал констебль Дорфл. Он глиняно отдал честь.
– Судно Лорда Ржава Причалило Сегодня Утром, – отчеканил голем.
– Витинари кто-нибудь видел?
– Никак нет, сэр.
– Боится показаться на люди! – крикнули из толпы.
– Лорд Ржав Сказал, Что Вы, Черт Бы Вас Побрал, Должны Исполнять Свой Долг, – продолжал Дорфл, который, как и всякий голем, страдал от чрезмерного буквализма.
Он вручил Ваймсу лист бумаги. Схватив документ, Ваймс прочел первые несколько строк.
– Что это такое? «Комитет по чрезвычайным ситуациям»? А это? Государственная измена? Речь идет о Витинари? Я не намерен выполнять подобные приказы!
– Можно взглянуть, сэр? – спросил Моркоу.
Волну заметила Ангва, в то время как остальные рассматривали ордер на арест. Уши вервольфа, даже когда он пребывает в человеческом облике, очень чувствительны.
Она вернулась к пристани и посмотрела на реку.
Вверх по Анку катилась пенящаяся волна в несколько футов высотой. Лодчонки подпрыгивали и взмывали в небо.
Волна с плеском лизнула пристань и покачнула корабль Дженкинса. Раздался звон – где-то на борту грохнулась о пол тарелка.
А потом волна ушла, направляясь к мосту выше по течению. Минуту-другую воздух благоухал не ароматами анкских «мест-куда-порой-отлучаются», но морскими водорослями и солью.
Из рубки показался Дженкинс и перегнулся через борт.
– Что это было? Прилив? – спросила Ангва.
– Прилив был, когда мы причалили. – Дженкинс недоумевающе поскреб в затылке. – Ума не приложу, что это. Наверное, опять какой-нибудь феномен.
Ангва вернулась к остальным. Лицо Ваймса уже раскраснелось.
– Под бумагой поставили свои подписи представители многих крупных Гильдий, сэр, – сказал Моркоу. – Практически всех, за исключением попрошаек и белошвеек.
– В самом деле? Ну так плевать на них! Кто они такие – отдавать мне подобные приказы?
От Ангвы не укрылось, как по лицу Моркоу скользнула тень боли.
– Гм-м… но кто-то ведь должен отдавать нам приказы, сэр. В целом. Не наше дело их себе придумывать. В этом вроде как… идея.
– Да… и все же… не такие приказы…
– И еще, я полагаю, подписавшие приказ являются выразителями воли народа…
– Эти-то недоумки? Выразители? Не пори чушь! Если бы мы ввязались в войну, нас бы всех перебили! И в результате мы остались бы с тем же, с чем и были, плюс…
