Карина Демина - Чёрный Янгар
Как знать.
Да только однажды ночью вспыхнул дом синим пламенем, три дня горел, три ночи. И странным был тот огонь, к небу подымался, а на соседние дома, стоявшие близко, ни искры не упало. А когда догорел, то увидели люди, что в этом пламени и камни оплавились.
С той поры место проклятым считается.
Сколько уж времени минуло, но не прорастает сквозь оплавленный камень трава. Стоит пустошь и вправду пустой, лысой, что пятка, только четыре обугленных клена стерегут ее. А по ночам нет-нет да раздается из-под камня не то стон, не то плач. Страшное место. Соседи отгораживаются от проклятого дома высокими заборами, а честные люди сторонятся Гарьиной пустоши.
К честным людям Янгар себя не относил. Он ждал, прислонившись к клену, чья черная кора закаменела, а из трещин сочилась маслянистая красная жидкость. Полночь минула давным-давно, и круглое яблоко луны повисло над городом.
Ерхо Ину не спешил на встречу.
– …Отец занемог, – сказала кейне Пиркко, выбираясь из паланкина.
Она взмахом руки отослала рабов, и лишь Талли Ину тенью остался за плечом сестры.
– Сильно?
– Очень сильно.
На ней было белое платье, белая же шуба лежала на плечах. Мерцали в лунном свете белые камни. И сама Пиркко гляделась не человеком, но татту-призраком, неупокоенной душой, которая, связанная неисполненной клятвой, оставалась на земле.
– Аану?
– У меня. И она умрет, Янгар, если я не вернусь вовремя. И если мы не договоримся, тоже умрет. Ты же не рискнешь ее жизнью? Конечно, нет.
Талли подал сестре руку, и вновь Янгара поразила неестественная белизна кожи Пиркко.
– Тоже думаешь, что я ведьма? – спросила она, наклонив голову.
А губы алые, яркие.
– Нет.
– Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы ты меня боялся.
Она сказала это просто, не сомневаясь, что и вправду способна внушить страх.
– Я обижена. – Она остановилась в трех шагах, и ветви мертвого клена заскрипели, словно дерево пугала близость к этой странной женщине. – Я послала Талли говорить с тобой от моего имени, а ты обратился к отцу.
– Я обратился к тому, у кого власть. – Янгар втянул воздух. Сегодня от кейне пахло не розами и не лавандой, не сладостью восточных масел, но кровью.
– Ты ошибся.
Легкая улыбка.
– Отныне власть у меня, но… – Язычок скользнул по нижней губе. – Я готова поделиться ею. Печать у тебя? Покажи.
Луна отвернулась, и тень сумрака легла на лицо Пиркко, уродуя его. Сделались темными глаза, впалыми щеки, скулы заострились, вытянулся подбородок. Алый же цвет губ стал темным. Нет, не призрак – найно-упырица, отведавшая свежей крови.
– Все-таки боишься, – тихо рассмеялась кейне. – Иначе зачем за меч хватаешься?
А он и не заметил, когда за рукоять взялся.
– Я не причиню тебе вреда. Я пришла говорить. Покажи мне то, ради чего этот разговор стоит затевать.
Печать раскалилась. И Пиркко, протянувшая было к ней руку, не посмела коснуться.
– Какая горячая. Знаешь, отец много о ней рассказывал. О том, что в ней – истинная сила Полоза. Да, она способна излечить от всех болезней. Жаль, что мой супруг не дождался.
– Жаль?
– Ничуть. – Пиркко звонко рассмеялась, и вновь загудели, затрещали клены, а из-под камня раздался протяжный стон, на который кейне не обратила внимания. – Тогда бы мне пришлось убить его. А так… сам умер. Это удобно, когда ненужные люди умирают сами. Да и жаль было бы тратить Печать на Вилхо.
– Лучше оставить себе?
Не услышала. Вновь протянула руку, погладив воздух над Печатью.
– Она на многое способна. Золото приманить к опустевшей жиле или указать, где новые скрыты. Отец собирался приумножить состояние. Зачем? Род Ину и без того был богат.
Она и вправду удивлялась этим странным чужим желаниям.
– А ты, что ты собираешься с ней делать?
Пиркко оглянулась на брата.
– Ты же знаешь. Ты сказал Талли. Я хочу жить… долго. Очень-очень долго. Не вечно, нет, на это моих сил не хватит, но вот лет триста, четыреста… Пятьсот. И не просто жить, но оставаться такой, как сейчас. Я ведь красива, Янгар.
И опасна. Куда опасней, чем он предполагал вначале.
С ней не получится так, как с Ерхо Ину. Иначе надо. И риск велик, а шанс на удачу ничтожен. Но по своей воле Пиркко-птичка не вернет Аану.
– Я заслуживаю этого.
Она подалась ближе, прильнула.
Убьет. Если не вступить в ее игру, не поддаться, то из ревности, из тупой бабьей злости, в которой нет ни капли разума.
– Пойдем со мной, Янгар. Пойдем, и послезавтра я отдам тебе твою жену. Обещаю. Если, конечно, она будет нужна.
Тонкие пальцы, на сей раз лишенные оков перстней, коснулись шеи, обожгли холодом.
– Не надо меня бояться, Янгхаар Каапо, последний Полоз, – сказала Пиркко, и голос ее вплелся в шелест давным-давно сгоревших листьев. А синие глаза вдруг оказались близко. Яркие, как…
…море, что впервые развернуло перед Янгаром атласные шали вод.
…небо – высокое, недостижимое.
…яркий атлас халата, что соскальзывает с Хазматова плеча.
Чужая воля опутывает сетью, ложится ошейником. Янгар помнит, каково это – сидеть на цепи. У него получилось сбежать однажды и получится снова. Пиркко слишком любит игры, чтобы устоять перед искушением, и Янгар позволил себе принять ее условия игры. Это было легко.
– Не надо бояться, – просила его женщина, прекрасней которой не было в мире. – Ты же знаешь, что я не причиню тебе вреда. Янгар, мы будем вместе. Так велели боги. Отдай Печать. Нет, не мне.
И то горячее, что было в его руке, мешавшее слушать голос ее, песню чудесной птички, выпало.
– Вот так. И это тоже лишнее.
Пальцы коснулись шеи, срывая что-то, что было важно. Янгар пытался удержать шнурок, но ему не позволили, перехватили руку.
– Это тебе тоже ни к чему.
И холод ее губ лишил остатков разума.
– Пойдем со мной, Янгхаар Каапо, – сказала кейне, беря его за руку. – И я сделаю тебя счастливым.
Лунные камни стали почти прозрачны, а кожа Пиркко потемнела. Она, отступив от Янгара, вздохнула. Сейчас Пиркко чувствовала себя усталой.
Все-таки Янгар был силен.
И упрям безмерно.
– Тебе помочь? – Не дожидаясь ответа, Талли поддержал сестру, которая еще немного, и рухнула бы на камни. – Ты больше не должна этого делать. Отец бы не одобрил.
Поэтому отец ничего не знал о том, что умела Пиркко.
Неужели он, могучий Ерхо Ину, вправду верил, что кёниг женился бы на Пиркко сам? И что слушал бы ее, будь голос Пиркко лишь ее голосом?
– Отстань! – Она все же приникла к груди Талли, согреваясь его теплом. – Нам он нужен. Печать не потеряй.
Пиркко чувствовала ее, сгусток огненной исконной силы, которая не желала подчиняться воле птички. Ничего, Пиркко знает, как добиться своего. Жаль, что камешек, который Янгар на шее носил, обыкновенный. Она подняла его, повертела в пальцах, убеждаясь в пустоте – просто камень с дыркой, – и выронила.
– Поехали домой. – Пиркко была довольна.
Только очень голодна.
И, оказавшись во дворце, первым делом вызвала служанку, ту, что так долго утром возилась с волосами. Пиркко не стала ждать новой ошибки, ударила рабыню по лицу. На лопнувшей губе проступила капля крови. Алая.
Сладкая.
Наклонившись, Пиркко слизала ее.
А рабыня отшатнулась, упала на колени.
– Госпожа, пощадите!
Глупая. Пиркко голодна. Но страх… Со страхом кровь вкуснее.
Позже тело унесут, а Пиркко, сидя на полу, станет пересчитывать лунные камни. В мутной глубине их ей пригрезятся зеркала. А в зеркалах – она сама.
Прекрасная.
И Север покорится этой красоте.
Глава 46
Арена
Зверинец пустел.
Ушла и не вернулась рысь. И гиена исчезла, только оглянулась напоследок, и в желтых глазах ее я увидела тоску. Звери тоже испытывали страх. Даже псы, смирившись с тем, что не выйдет до меня дотянуться, легли и теперь не лаяли – скулили, прижавшись друг к другу. И лишь мой старый знакомец, медведь, по-прежнему сидел возле клетки.
Ждал.
Его не стало утром третьего дня. И я поняла, что скоро наступит мой черед.
Боялась ли? Да, пожалуй. Я ведь все-таки достаточно живая, чтобы чувствовать боль. И умирать не хочется. И верить моей ядовитой сестрице.
Надеялась ли я на спасение?
Да, конечно. Сидела, вслушивалась в звуки, вбирая запахи, пытаясь среди всех чужих выявить один, который принадлежит Янгару.
Было ли все зря?
– Хий-с-си, – зашелестела солома, и дальняя дверь, за которой начиналась арена, приоткрылась, пропуская знакомого уже старика с посохом. – Хий-с-си.
– Здравствуй, – сказала я ему, одергивая шкуру. В последнее время я как-то особенно остро стала ощущать собственную наготу.
– Хийси умрет. – Брухва остановился возле клетки. – Скоро.
– Спасибо, что предупредил.
Он тихо засмеялся и, когда псы встрепенулись и зарычали, приложил палец к губам:
– Возможно, хийси умрет.
Костлявые пальцы поглаживали посох.
– Я пришел сказать, что появились новые дороги для хийси. Только… – Он наклонился к самой клетке. – Смотреть надо. Очень хорошо надо смотреть.
