Карина Демина - Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди
Работа была привычной, отвлекала Гавриила и от звуков, что доносились снизу, и от мыслей, большею частью недобрых.
Разве можно вот так… убивать?
За что?
В чем повинен вчерашний купец, который так обрадовался, что в местах нонешних, глухих, трактир имеется, что не выпало ему в чистом поле ночевать. В чистом поле, глядишь, и живым бы остался и сам, и провожатые его…
Гавриил со вздохом взялся за метлу…
…к вечеру с кухни потянет сладковатым духом пареного мяса.
А со двора донесется веселый голос Беглиша:
— Мы гостям всегда рады… Гавря! Распряги коней… старшенький мой… уж не глядите, что глуповатый, свое дело знает и с животиною ладит… а вы в дом, панове, в дом… моя хозяйка ныне как чуяла, пирогов затеяла, да с дичиною… дичина ноне жирная пошла… самый сезон…
Этот голос, этот смех до сих пор стоял в ушах Гавриила.
А пан Зусек разевал рот, повествуя о чем-то не важном… силе там или исключительности…
— …иные люди от рождения отличны от прочих. Они стоят над другими, как волк стоит над овечьей отарой… — Пан Зусек распалился.
И говорил громко, вдохновенно.
— Разве станет кто осуждать волка…
— Извините. — Гавриил с трудом разжал руку. Этак и задушить себя недолго. — Но мне что-то… нехорошо.
Пан Зусек нахмурился.
Он явно был настроен на лекцию долгую, пространную, призванную ввести Гавриила в удивительный мир людей, чьи пристрастия, надо полагать, были близки человеческой натуре пана Зусека. А у Гавриила возникло стойкое желание от этой натуры избавиться.
Почему бы и нет?
Разве не место пану Зусеку вкупе с его фантазиями на этом самом кладбище?
Его примут. Уже готовы принять. Одною могилкою станет больше, и кто сие увидит? Разве что сторож кладбищенский, который, невзирая на время и жару, был беспробудно пьян. И разве не избавит сей Гавриилов поступок мир от человека негодного? Опасного? И даже вовсе не человека…
— Я разочарован вами, — произнес пан Зусек и губы поджал брезгливо. — Не каждому предоставляется подобная замечательная возможность. А вы…
— Жару плохо переношу.
Гавриил отступил. И хитрый вьюнок выскользнул из-под каблука, раскрыл розоватые, какие-то чересчур уж мясистые венчики цветов. И не венчики даже, но раззявленные рты, что выпрашивали кусок…
— Извините. — Гавриил развернулся и, зажав рот руками, бросился прочь. Вывернуло его уже за чертою кладбища. И рвало желчью, непереваренною кашей. К счастью, без мяса.
Вернуться и…
Нет, если бы Гавриил был уверен… если бы знал точно, что сосед его — не человек, он бы, может, и вернулся. Уж больно удачное местечко, однако же полной уверенности не было, зато имелся ключ и надежда, что, быть может, сегодня пан Зусек задержится на погосте. А панна Каролина с сестрой выберутся в парк. И тогда у Гавриила появится шанс получить доказательства вины.
Или невиновности.
Однако планам его не суждено было сбыться.
Гавриил только и успел что дойти до Буржовой улочки, когда его остановил вежливый господин настолько обыкновенного виду, что это само по себе было подозрительно.
— Пан Волчевский? — поинтересовался господин и шляпу приподнял, раскланиваясь. — Будьте любезны проследовать за мною…
А сзади появились еще двое.
— Куда?
— В известное место, — шепотом сообщили ему, а господин в шляпе поднял очи к небесам, на которых, спеша оправдать грозовые Гаврииловы предчувствия, появились черные облака.
— Тайная канцелярия, — просветили сзади.
Шепотом. Выразительным таким шепотом, от которого зуд, мучивший Гавриила спозаранку, сам собою унялся. Зато в коленях появилась дрожь.
Прознали?
И выходит, что недаром сегодня Гавриилу вспоминалось… неспроста.
— И в чем меня обвиняют? — поинтересовался он, понимая, что внятного ответа не получит.
— Ну что вы… — Господин в шляпе заулыбался, широко, с профессиональной искренностью. — Какие обвинения? С вами просто хотят… побеседовать.
Гавриил вздохнул. В просто беседы, до которых работники Тайной канцелярии слыли великими охотниками, он не верил. И что делать?
Ехать?
Оправдываться… и не выйдет у него оправдаться, раз уж сия контора взялась за скромную Гавриилову персону, то до всего дознаются… пощадят? Аль отправят на то самое кладбище, с которого Гавриил только-только выбрался…
Говорил ведь наставник. Избегай больших городов, не привлекай внимания… будь как все.
Гавриил сунул пальцы под галстук, ослабляя узел. Быть как все у него никогда-то не получалось. Может, старался плохо…
— Не глупите, молодой человек, — произнес господин в шляпе…
…и с этим у Гавриила тоже было сложно.
Главное, никого не убить…
Главное…
…мир сделался медленным, воздух тягучим.
Вдох…
…никого…
…господин в шляпе сгибается пополам, разевает рот, и на лице его появляется рыбье бессмысленное выражение…
Выдох…
В груди привычно колет. Но боль эта мимолетна, и Гавриил отмахивается от нее.
Потом.
…не убить…
Медленно, невероятно медленно летит по грязной мостовой парень мрачного вида, а второй тянется к револьверу, но не успевает. И злится. И кривится, готовый кричать…
Главное, никого…
…на бычьей шее вздуваются вены. Глаза наливаются кровью.
Он падает, до последнего не способный поверить, что и вправду не устоял на ногах, потому как прежде подобного с ним не случалось…
…никого не убить… Гавриил не убивает людей.
Мир стал прежним.
И по ушам хлыстом ударил голос заговоренного свистка…
— Стой! — Господину удалось встать на колени. — Стой, паскуда этакая! Стрелять буду!
Он рванул из кармана револьвер и стрельнул, уже не целясь, понимая, что не попадет. Гром выстрела прокатился по слободе. Захлопали ставни. И улочка, без того малолюдная, вовсе опустела.
— Чтоб тебя… — Господин сплюнул и потрогал живот, который, к превеликому удивлению его, был цел. А ведь ощущеньице такое, будто бы дырищу пробили прям навылет. — Ушел… нет, ты видал?
Обращался он к двоим подчиненным, что ползали по мостовой, изо всех сил пытаясь притвориться очень сильно раненными…
— Вставайте уже.
Господин поднялся первым. И шляпу отряхнул.
— Целы?
Оперативники кивнули. Целы.
— От и ладно… от и странно… — Шляпа вернулась на макушку младшего следователя Тайной канцелярии. — Ничего… найдем… всех найдем…
Настроение поднималось.
Дело, которое недавно представлялось скучным, бесперспективным даже, обрело новые краски. И пахло оно отнюдь не мостовой, но перспективою повышения…
…экий ныне шпион пошел невыдержанный, но прыткий чрезмерно.
Часу не прошло, как в пансион «Три короны» наведались трое весьма характерной внешности. Нельзя сказать, чтобы в них было что-то сильно уж выдающееся, напротив, люди старались глядеться неприметными, но тем лишь больше привлекали внимание. Старший из них сунул под нос пана Вильчевского бляху с короной и велел:
— Ведите себя обычно.
Пан Вильчевский, несколько удивленный подобной ретивостью — прежде-то на кляузы его правительство не реагировало, — только и сумел что кивнуть. Ключ от Гавриилова нумера он сдал безропотно. И лишь молчаливая тоска в глазах его выдавала истинные чувства. Правда, жалел пан Вильчевский вовсе не беспокойного постояльца, столь нагло отсутствовавшего в нужный момент, но ковровую дорожку, на которой оставались следы ботинок.
Небось просто так не отойдут… мыть придется… а значит, не одну дорожку, но все, дабы не выделялась оная цветом и вызывающею чистотой… и если так, то надобно людей приглашать на уборку… платить… и порошок покупать опять же…
Пан Вильчевский вздохнул: тяжкое это дело, оказывается, гражданский долг исполнять.
ГЛАВА 20,
отвлеченная, в которой речь идет об охоте и свадьбе
Жизнь делится на два этапа — сначала нет ума, потом здоровья.
Жизненное наблюдение некоего медикуса, профессия которого способствовала познанию тонких свойств человеческой натуры….ату, ату, ату его!
…гремело небо, прогибалось под тяжестью громового коня, ухало, выметывало искры-молнии. Качалось. А всадник знай себе нахлестывал крутые бока плетью, свистел. И от свиста того поднимался ветер, да такой, что сосны вековые спешили поклониться Старому богу.
Он же летел.
Прикрикивал на свору:
— Ату его!
И бежал по болотам человечек. Задыхаясь, зная, что не уйти ему от призрачной стаи. Повалиться бы наземь, распластаться на мокрых мхах, взмолиться б о защите. Глядишь, и побрезговала бы охота этакой дичью… но человечек был упрям.
Он проваливался. И вставал. Выползал. Полз. Поднимался на ноги. Вновь бежал семенящим, сбивающимся шагом, прижимая руки к боку… падал… проваливался…
