Дарья Проценко - Оазис
— На грани.
Лельмаалат непроизвольно сжал руки в кулаки, и пока все остальные суетились возле Коля, помог мне сгрузить на песок мою ношу.
— Что это? — спросил, указывая на два тела.
— Один из воспитанников… мертвый. Мы не стали его там оставлять.
— А другие были?
— Наверное, — тут я тоже задумалась, нужно ли это говорить. Но Лельмаалат вырос в Дагайре, для него такие обычаи не секрет. Да и все равно, рано или поздно он узнает, поэтому решилась. — Их больше нет, Лель. Мы нашли только клетки. — Судя по его лицу, остальное он додумал сам.
Он присел на корточки, распахнул плащ и застыл.
— Усьмилат? Туль, иди сюда, — позвал он друга.
Тульчинизз подошел и замер.
— Это она сделала? — спросил он, глядя на меня.
— Я не знаю, — честно ответила я.
— Ну, конечно, она! — воскликнул Лель, — с Колем тоже самое? — спросил он у друга.
Туль кивнул.
Лель сжал кулаки.
— Аааааа! — прокричал он. Потом его взгляд уперся в лежащее у моих ног покрывало. — Арье! Это Аминтот?
— Да.
— Спит?
— Нет, обездвижена. В кандалах.
— Отлично! — Лель размотал покрывало и с ненавистью взглянул в бесстрастное лицо Старшей Наставницы. Потом, недолго думая, сорвал с ее пояса кнут, резкими движениями замотал покрывало обратно и потянул его за угол прочь от лагеря
— Лель, может, не стоит, — Тульчинизз отмер и попытался его удержать.
Лель посмотрел на него в упор.
— Не мешай мне.
— Но Лель…
— Не лезь, я сказал! Это мое дело!
— Лель, ты хорошо подумал? Может… — я решила вмешаться, пока не совсем понимая, что он задумал.
— Арье! — он обернулся, посмотрел на меня и сказал, чеканя слова. — Я. Знаю. Что. Делаю.
Тульчинизз пожал плечами и вернулся к Колю, у тела которого суетились две княгини. А я устало опустилась на песок и стала смотреть, как Лель удаляется за ближайший бархан, оставляя после себя на песке широкий след….
За ним никто не пошел. Тульчинизз, Саграда и Ренива занимались Кольдранааком. А я, обнаружив неподалеку жаровню и заваренный чай, налила себе чашку. Села на песок и уставилась в звездное небо. На душе было гадко. Так как не было еще никогда. Очень плохо быть королевой, которая не успела. Нам только кажется, что у нас много власти, денег и большие возможности… А на деле, в таких вот ситуациях мы не намного успешнее простых людей…
Из-за бархана послышались женские крики. Но гуманных среди нас не нашлось. Не в привычках истинных воительниц проявлять снисхождение к своим врагам.
Через некоторое время Лельмаалат вернулся.
— Она мертва? — спросила я.
— Захочет, выживет, — сказал он, отбросив алый от крови кнут, — а нет, — тут выражение его лица стало брезгливым, — сахарные пески Дагайры сполна впитают в себя ее кровь и слезы. Я старался… Я бы ее еще и сожрал, но не хочу портить свой род такими вот вливаниями силы…
Некоторое время мы молчали. Я пила чай, а он, тяжело дыша, стоял рядом. К нам подошла Саграда.
— Кольдранаак выживет. Но поправится не скоро.
— Что с заклинанием сна? Ее отряд долго будет спать?
— Скорее всего, до утра.
— Значит, время еще есть. Собирайтесь! — сказал громко Лель, — мы сейчас вернемся. Арье, пойдем со мной. — И он протянул мне руку.
***Для начала я просто прижался грудью к ее спине. Мне надо было успокоиться. Забыть свою ярость и боль. Если бы я мог был сделал это еще раз и еще и еще… За Усьмилата, за Кольдранаака, за всех тех безымянных, которые страдали и умирали в угоду чужому самолюбию… О! Если бы я только мог! Я не плакал с четырех лет, со дня смерти отца, но сейчас я чувствовал, как мои глаза наливаются слезами бессилия.
Арье молчала, но я чувствовал, как напряжено в моих руках ее тело.
— Мне нужно тебе кое-что сказать. — начал я. Я уже давно заметил, что несмотря на то, что я хотел и мог говорить то, что думаю, делать это было легче не видя ее глаз. Не потому что я боялся и не потому что не был в ней уверен, а потому что так моя душа говорила с ее, минуя ворота наших взглядов… — Арье! У меня почти нестерпимое желание разогнать весь этот серпентарий! Я их всех ненавижу! Что они с нами делают! Зачем? Неужели нельзя по-другому?
— Лель! — голос Арье был холоден, — ты же сам знаешь ответ!
— Да! Ты права! Знаю! И поэтому прошу, разреши!
Она повернулась ко мне и заглянула в глаза.
— А что ты хочешь, чтобы я тебе разрешила?
— Ты говорила, что я могу поступать, так как хочу и я — король…
— Да, я это подтверждаю! Я только хочу, чтобы ты сам понял, чего ты хочешь и учел все последствия…
— Я знаю одно! Я больше не дам никому из них искалечить судьбу дракона!
— Но Аминтот уже никому не сможет причинить зла… — заметила Арье, — может, стоит остановиться?!
— Нет! — сказал я. — Не она, так другие! Проблему это не решает. Если подумать… Даже мне и Тулю могло не повезти…
Арье содрогнулась.
— Лель, нам пора! В любом случае, решение этой проблемы надо начинать с визита в Аэрту…
Да, в этом она права. Надо отнести Коля, Усьмилата. И все хорошенько обдумать. Но я не отступлюсь!
Мы вернулись в лагерь. Собрали вещи. Кольдранаак с княгинями полетел на спине Туля. А мы с Арье везли тело Усьмилата. Во время полета легче не стало. Сердце словно сдавило стальным обручем. Огни Оазиса Курмула вдали казались зловещими, и это место мне больше не казалось тихим и радостным уголком моего детства.
И за Инграмом нас ждал разгул стихий. Драконы не зря выбрали себе для жизни Дагайру, надежно защищенную горными хребтами от ветров, снегов и гроз. У нас не было времен года, только небольшие сезонные колебания. А жаркий ветер пустыни мог причинить вред только в краткие мгновения песчаных бурь.
А сейчас… Едва мы перелетели через горы как нас накрыло дождем. Холодные капли падали мне на морду и, разбиваясь об нее, стекали вниз прозрачными струями. Вода слепила. Земля с высоты казалась черным провалом и было совершенно непонятно, насколько далеко мы от нее находимся. Порывы ветра сбивали с толку, мешая правильно держать направление. Лиловыми цветками впереди вспыхивали молнии. В Оазисе Курмула, когда нам преподавали теорию полетов, нас учили избегать гроз. Я знал, что надо приземлиться. Но я не мог. Как будто этот полет был последней данью так и несостоявшемуся полету Усьмилата. Два дракона летели на встречу с мрачной тучей своего будущего.
Во дворе замка я, едва успев превратиться, подхватил Коля из рук Саграды, пока Арье собирала служанок. Мы были уже все мокрые с ног до головы. Но я даже не подумал уйти под крышу, а так и стоял на коленях в луже воды, пытаясь собой закрыть Коля от тягучих струй дождя… Телом Усьмилата уже занялись, а Туль, опустившись со мной рядом, пытался мне что-то втолковать, но я его не слышал. В моей голове, вторя громовым раскатам, бешено пульсировала кровь.
***С утра выяснилось, что состояние Кольдранаака опасений не вызывает. Но меня искренне удивляло, что ни Лель, ни Туль не слегли после вчерашнего сумасшедшего дня и не менее ужасной ночи в нервной горячке… Лель был бледен, несмотря на свой дагарйский загар, и отстраненно-сосредоточен. На завтрак явились все, хотя я еще вчера распорядилась, подавать в покои все, о чем бы ни попросили гости. Но, видимо, после пережитого никому не спалось. Саграда то и дело поглядывала на Туля, Ренива ушла в свои мысли, Тульчинизз косился на Лельмаалата, а Лель внимательно следил за тем, что делаю я, как будто пытаясь для себя что-то решить. А я не понимала. Вроде вчера уже все решили. Осталось только собрать Совет. Я поднялась из-за стола раньше всех, и, извинившись перед гостями, отправилась искать отца, который позавтракал намного раньше нас, поскольку с момента нашего возвращения в замок так и не ложился.
Отец обнаружился в кабинете, он тоже был бледен после почти бессонной ночи. А я внезапно пожалела, что мне даже нечем его порадовать. На базар в Оазисе я так и не зашла. А отец… Хотя он очень мало мне в детстве рассказывал про драконов, я уже поняла, что судьбы дагайрских мальчишек ему небезразличны… Спать не лег, бумаги какие-то изучает, отвлечься пытается…
— Насчет похорон я распорядился. Сегодня в три часа, — сказал отец, внимательно глядя на меня.
— Хорошо. Спасибо, пап. У меня, честно говоря, голова кругом. Потому что не знаю за что хвататься… Свои бы дела разгрести, а тут эта Дагайра…
— Арье, — отец немного помялся, — наверное, жизнь в Аэрте меня изменила. И я не могу относиться к некоторым вещам по-прежнему. Долгие годы я жил спокойно, не желая знать. Уехал из Оазиса совсем молодым. Не задумывался… Но сегодня ночью… То что там происходит. Это страшно! Так быть не должно!
— Да, пап. Не ты один так думаешь. Лельмаалат тоже рвется в бой. А я не знаю, что делать…
— Я тоже не знаю, — грустно вздохнул отец. — Подумаем вместе?
