Алиса Дорн - Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы
Я было решила, что он издевается, но нет — Диз был совершенно серьезен.
— Не слишком ли самонадеянно? — справилась я с удивлением.
— В смысле?
— А если захватить не получится?
Компьютерщик тяжело вздохнул и посмотрел на меня как на недоразвитого ребенка.
— Если в твоей гипотетической крепости сидят не идиоты, к четырем она будет пуста. А если идиоты… В любой системе безопасности — здания, компьютера, человека — есть слабые места. Главное — уметь ими пользоваться. Я умею. Все очень просто, Нат.
Или не очень. Потому что с моей, человеческой, точки зрения его объяснение… ничего не объясняло. Воспользовавшись моим замешательством, Диз вытащил у меня из пальцев книжку, которую я принесла на кухню.
— Эй! — возмутилась я, но было уже поздно. Прищурив глаза и едва сдерживая смех, демон листал нечто под названием «В его страстных объятиях», обнаруженное мною в библиотеке. Зачитанный до перегибов в корешке томик непонятно как оказался на полке с психологической литературой, куда я лазила за словарем, и я решила впервые после приезда сюда провести вечер за легким чтивом вместо учебников. Все равно мозг в условиях хронического недосыпания отказывался работать. Пока заканчивались только третьи сутки с того момента, как я решила не спать, и я уже поймала себя на том, что постоянно отключалась. Стоило на секунду прикрыть глаза, как мозг вырубался. В остальном, правда, все было не так страшно: обещанные Дизом тремор с делирием либо еще не появились, либо решили обойти меня стороной. Вместо них пришла усталость. Тяжелая, выматывавшая, не дававшая сосредоточиться. Оставив попытки вернуть чтиво, я встала и поставила вариться себе кофе. Восьмую за сегодня чашку.
— Я же говорил. Страшные существа, — заключил Диз спустя пять минут. — Он ее оскорбляет, унижает, насилует, и это только первые тридцать страниц. Почему оно считается любовной литературой?
— Именно потому, что это только первые тридцать страниц. Потом он поймет свои ошибки и изменится: в этом весь смысл, что ради любви человек становится лучше. А теперь отдай обратно!
Не хватало только выслушивать от демона комментарии по поводу моего выбора книг.
— И это ты называешь любовью? — брезгливо поинтересовался он, возвращая книгу и снова утыкаясь взглядом в экран ноутбука. — Стать лучше?
— Не понимаешь — не критикуй. Ты, демон, небось, вообще в любовь не веришь.
Днем я как раз дошла в конспекте до главы «Психология демонов» и пункта «Демоны в узком смысле: правящие круги Ада и их вассалы», который даже на первый взгляд и без словаря не внушал оптимизма. А после словаря и вовсе вызывал желание сбежать куда-нибудь подальше.
«Темная триада: макиавеллизм, нарциссизм, психопатия; огранич. способность к эмоциям (раскаяние, чувство вины!'); огранич./отсутств. способность к эмпатии при наличии эмоциональной телепатии; манипулятивность и эксплуатативность; правдоподобная имитация эмоций (вкл. т. н. „поверхности, очарование“); псих, дизингибиция; полное отсутствие понимания чел. социальных норм и ценностей. Хорошие качества: из-за эгоцентризма и неадекватного восприятия окр. реальности часто малоспособны к долгосроч. планированию. Плохие: если все же достаточно умны, БЕГИ!!!» — накарябал неизвестный автор. На полях, как обычно, были его собственные наблюдения: «В ответ на обвинения спросил, собираюсь ли я и в дальнейшем одалживать у него конспекты». От «имитации эмоций» туда же, к полям, вела стрелка: «Отлично прикидывается! Наконец сумел обмануть кофемашину». Я вспомнила, с каким гордым видом компьютерщик презентовал мне чашку эспрессо. Ох, Диз, не о тебе ли речь?
— Не верю, — легко согласился он. — Но я верю, что, если повезет, можно встретить того, кто примет нас такими, какие мы есть. И это лучше, чем твои франкенштейновские эксперименты по сборке нового человека из самых красивых, тщательно подобранных частей.
Я отвлеклась от описания вздымавшегося декольте и посмотрела на айтишника. Судя по виду, он не шутил.
— Да ты романтик! — Кто бы мог подумать. — Только вот что-то не верится, что в мире найдется большой спрос на…
Я неопределенно взмахнула рукой, подразумевая нас. Себя — в большей степени.
— Стремящегося вечно всё держать под контролем невротика с параноидальными тенденциями и склонностью к гипертрофированной эмоциональной реакции? — подсказал Диз. — Да, я могу понять, откуда берутся твои сомнения.
Глаза его смеялись. Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но, подумав, закрыла его обратно. Оценка была на удивление точной. В смущении я спряталась за страницами романа. Как вообще обсуждение третьесортной любовной прозы перешло во что-то… серьезное? И неправильное. Притираться друг к другу, прятать свои недостатки и менять себя ради партнера — вот нормальные человеческие отношения. А думать, что кто-то примет тебя таким, какой ты есть на самом деле, «со всеми потрохами», как любила говорить моя прабабушка… это даже не сказки.
— Сколько на твоих часах? — внезапно спросил демон из-за монитора.
Я достала смартфон и посмотрела.
— Половина двенадцатого, а что?
— Проклятие! Лина меня убьет, я обещал выйти еще полчаса назад.
Захлопнув крышку ноутбука, Диз замер, в задумчивости проводя ладонью по небритому подбородку.
— Как я выгляжу? — поинтересовался он.
Потрепанно и неблагонадежно. Хорошо, на самом деле.
— Как всегда, — нейтрально ответила я и не удержалась от вопроса: — Что, опаздываешь на свидание?
В самом деле, раньше мне это не приходило в голову, но должен же был кто-то, пока он сидел ночами за ноутбуком, страдать от одиночества и ждать от него смски?
— С Каталиной? Боюсь, я не в ее вкусе… — подумав над моим ответом, он потребовал уточнений: — «Как всегда» — это как? Скажем, ты бы доверила мне свои деньги?
— Ни копейки, — призналась я.
Кажется, его это уязвило.
— Спасибо за откровенность. Не знаю, что такое «копейка», но, судя по тону, это не слишком большая сумма.
— Примерно две десятитысячных доллара, кажется.
Айтишник посмотрел на меня в изумлении.
— Ради всего святого, зачем вы выпускаете деньги, на которые ничего нельзя купить?
Как часто бывало в наших разговорах, я не знала ответа на этот вопрос. А действительно, зачем? И десять копеек: большинство моих знакомых даже не заморачивались забрать их на кассе, если давали на сдачу. Проведя пятерней по волосам и еще больше растрепав их, демон тяжело вздохнул.
— Ладно, менять что-то все равно некогда.
Подмигнув мне, он сгреб со стола бумаги, подхватил ноутбук и растворился в воздухе прежде, чем я успела сказать, что не помнила, чтобы у них в IT был строгий дресс-код. Покачав головой, я углубилась в чтение.
В ту ночь Диз больше не заходил на кухню. А я поняла, что без него на ней было удивительно пусто.
Я думала, труднее всего будет пережить ночи. Я ошибалась: дни казались гораздо тяжелее. Ночи проходили быстро, в приятной (даже я была вынуждена это признать) компании и за живительным кофе. Дни бесконечно тянулись в попытках сохранить рассудок.
— Я опоздала? — спросила я у одногруппников, появляясь в аудитории в самый последний момент.
Стоило на секунду на что-то отвлечься, как я забыла про тест по макроэкономике. Просто вылетело из головы: в одно мгновение я мечусь по комнате под язвительные комментарии Софии и пытаюсь собраться на лекцию, в следующее — думаю, куда я так спешила, и не могу найти ответ.
Так бывает, если не спать нормально так долго, как не спала я.
— Нет, он только начал раздавать задание.
— Уолш, Соколова, слишком близко. Пусть один из вас пересядет на ряд вперед, — велел профессор, привлеченный нашим разговором.
Мученически вздохнув, я посмотрела на Макса. На ряд вперед — самый первый, под носом у преподавателя, — пересаживаться не хотелось.
— Ладно, — проворчал он, перелезая туда вместо меня.
Получив листок с тестом и отдельный бланк для ответов, я быстро расписалась и уставилась на вопросы.
«Согласно парадоксу теории общественного выбора Кондорсе:
а) при выборе из множества альтернатив невозможно определить однозначную коллективную ранжировку;
б) попарное сравнение более чем двух альтернатив не обязательно приведет к последовательной функции общественного благосостояния;
в) индивидуальные предпочтения по поводу доступных к выбору альтернатив подлежат внешним ограничениям;
г) при попарном сравнении всегда учитываются и другие возможные альтернативы».
Думай, Наташа, думай. Здесь всего один правильный ответ. Ты все это учила, это просто…
Проблема состояла в том, что ни хрена это было не просто. Всего несколько бессонных ночей, а мозг уже объявил забастовку. Сосредоточиться не представлялось возможным, мысли разбегались по углам как тараканы, а память решила, что самое время очистить жесткий диск и стереть ненужные файлы. Кажется, макроэкономика попала в их число… Я заметила, как ручка выписывала хаотические синие зигзаги напротив вопроса, и положила ее на стол. Еще и пальцы дрожали — то ли от холода, то ли от нервов. Я натянула рукава свитера пониже, чтобы скрыть это. Медленно выдохнув и попытавшись успокоиться, перечитала вопрос. Не помогло. Украдкой взглянув на профессора, зорко следившего за бедными нами, я посмотрела на соседей: Райли быстро строчила что-то на черновике, и по зеленым чернилам я сомневалась, что это что-то относилось к теме контрольной; Макс… Кажется, у него был такой же вариант, как и у меня.
