Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец
– Будет исполнено, государь.
Бака исчез, но в опочивальню тут же ворвались блюститель дворцовых покоев и сир Олифант. Видимо, слуга успел предупредить их о странном зрелище – они не озирались и комнату не разглядывали, а бросились к Климу.
– Конюх и кухарки во дворе… – начал Астрофель.
– …видели, – продолжил Олифант, – как из окна думной палаты вырвался огонь…
– …а потом огромное пламя из окон опочивальни, – подхватил блюститель. – Но мы, памятуя о строгом твоем приказе…
– …не решились войти, но всю ночь пребывали в готовности, – закончил сир Олифант. – Ты здоров, государь? И что тут случилось?
Клим улыбнулся, и это их успокоило.
– Я здоров, но грязен и голоден. Ночь была тяжелой. Я репетировал.
– Репе… что? – Астрофель остолбенел с раскрытым ртом.
– Репетиция есть предварительный прогон спектакля или иного мероприятия, – пояснил Клим. – В данном случае, схватки с драконом. Такое дело без огня не обходится. Я вызвал пару демонов из самых злобных, и мы с ними…
Тут в опочивальню торопливо вошел Дитбольд, понюхал воздух и сказал:
– Вира лахерис, государь! Чую, твое величество, что демоны тобой повержены, а ты не ранен, хотя немного прокоптился. Что теперь будем делать?
– Ремонтом займемся, – сказал Клим. – Сир Астрофель, распорядись! Мусор убрать, стекла вставить, ложе новое привезти, сундуки и все остальное. Пусть Хохай, помощник твой, отправится в город к мастерам и выберет что получше и поизящнее – мебель, светильники, ковры. Быстро! Золота не жалеть! Когда вернется королева, все должно быть в полном порядке!
Он направился в трапезную, где Бака с Догой собирали на стол, а служанки ждали короля с ведрами теплой воды, мочалками, тазами и льняными простынями. С появлением королевы девушки больше с ним не заигрывали, разве что то одна, то другая задевала Клима грудью или бедром. Случайно? Может, и случайно, но судя по тому, как они перемигивались и улыбались, планы соблазнения хайборийского монарха отставлены не были.
Клим смыл копоть и сажу, переоделся и сел за стол. Тут же появился Црым, чтобы помочь его величеству справиться с завтраком. Третьим сотрапезником – правда, не таким прожорливым, как шут, – был Бахлул ибн Хурдак; оседлав куриную ножку, он отщипывал по кусочку и запивал молоком из наперстка.
– Слышал, государь, этой ночью ты бился с демонами, – молвил шут, потянувшись к сосискам. – Что ж один-то? Меня бы позвал, и вместе мы бы их в блин раскатали. Вот бы повеселились! Как говорят у нас, гномов, кайло в зад и молотом по ребрам!
– Во-первых, – заметил Клим, отодвигая блюдо с сосисками подальше от Црыма, – я был не один, а с верным соратником. – Тут он подлил молока джинну в наперсток. – А во-вторых, если тянет тебя на геройские подвиги, можешь мне с драконом посодействовать. Я с ним потолкую, а ты тем временем подберешься с молотом и кайлом.
Шут вытащил из-за пазухи вилку и подцепил сразу три сосиски.
– Нет, сир, с драконом я не помощник. Ростом не вышел. Не достать мне до его задницы и до ребер тоже. Опять же говорили мне, что дракон этот старый, древний, и, значит, не пробить его чешую ни мечом, ни копьем, ни молотом. Ты, величество, с ним поаккуратнее… Не ровен час, королеву вдовой оставишь, а меня сиротой безутешной. – Он запихал сосиски в рот и посоветовал: – Надо ему на хвост соли насыпать. Верный способ, государь! Скажи-ка, ты не будешь доедать этот паштет? Не против, если я им займусь?
Клим не успел ответить – в трапезную ввалился казначей Хапача, упал на колени и начал рвать волосы. Взгляд его блуждал, губы тряслись, кружевной воротник камзола был сбит на сторону.
– Твое величество… отец родной… золото!..
– Что – золото? – спросил Клим.
– Пришел ко мне Хохай, сказал, что в город послан за обновками и что ты, государь, повелел золота не жалеть. Так нет золота! Я – в сундуки, а там…
– Я знаю, сухие листья. Поднимись с колен, Хапача, в этом нет твоей вины.
Казначей встал, поправил растрепанные волосы и воротник.
– Что ж это деется! Вины нет, но и монеты тоже, казна пуста. Злое чародейство, государь! Нужно мага звать и учинить расследование!
– Не нужно. Я знаю, что это шутки демонов. Я их ночью устаканил, так решили напакостить под занавес. Ничего, казначей! Что нам финансовый кризис… Переживем!
– А с Хохаем что делать? Чем платить, сир? – с несчастным видом пробормотал Хапача.
– Пусть под королевское слово берет и не скупится. А золото… золото добудем. Прежнее с неба упало, а теперь иначе возьмем – потом и кровью, огнем и мечом. Но возьмем!
Скоморох, уныло глядя на блюдо с паштетом, вздохнул и произнес:
– Это сколько же золота надо, чтобы сундуки в казне набить! Помню, от Авундия подводами везли и целый день мешки таскали. Где теперь возьмешь, величество? Снова к эльфам на поклон идти?
– Эльфы нам ни к чему, у нас дракон есть, – молвил Клим, наливая вина в чашу. – Выпей, казначей, приободрись. Как донесла разведка, дракон сидит по ноздри в золоте, вся пещера им усыпана. Награбил у трудящихся, лихоимец… Придется его раскулачить!
– Мудрое решение, – писклявым голосом одобрил джинн. – В духе Сулеймана ибн Дауда, мир с ними обоими! Люди, о шахиншах, всегда добывали золото потом и кровью, огнем и мечом.
Он поднял крохотную ручку, зажег алый шарик и метнул его к каменным сводам.
Глава 7
Собака на сене
Дверь была мощная, сколоченная из потемневших дубовых досок, прочно врезанная в стену из неохватных бревен. Клим грохнул в нее кулаком.
– Открывай, бабулька! Гость на пороге!
Тишина. Только ветер шелестит опавшими листьями, да стучат по крыше и каске капли дождя. Дождь несильный, но комбинезон на спине уже стал намокать.
Он стукнул снова, на этот раз обухом топора.
– Эй, сударыня! Синьора, мадам, миледи! Покажи личико, Гюльчатай!
Ни шороха, ни звука. Приземистая, вросшая в землю изба с темными окнами казалась необитаемой. Однако в деревенском трактире его заверили, что ведунья Хоколь сейчас дома. Трактирщик и поселяне глядели на Клима и странную его одежду с сомнением, но пива налили и потолковать не отказались. Кто он и откуда явился в глухую осеннюю пору, не спросили, но из разговора стало ясно, что во всех селениях Подгорья бывают разные люди, рыцари и простые воины, маги, колдуны и даже менестрели. Приходят, чтобы сразиться с драконом или погрузить его в сон музыкой, пением либо заклятиями, но из пещеры в горах не возвращаются. Едва Клим начал расспрашивать о драконе и его повадках, как на него уставились с сожалением, выложили кучу баек, а потом отправили к ведунье – мол, она-то про дракона знает все. Даже подглядела, как оборачивается тварь человеком в чешуйчатой коже и насилует девиц.
По каске и плечам забарабанило сильнее. Полдень еще не наступил, но из-за неба, затянутого тучами, и постоянного дождя чудилось, что скоро вечер. Плохая Погода, селение девицы Терине, ныне супруги Джакуса бен Тегрета, вполне оправдывало свое название.
Клим, чувствуя, как текут за шиворот холодные струйки, опять приложился обухом к двери:
– Эй, ведунья! Владыка Хай Бории у порога! Сам король!
Джинн Бахлул ибн Хурдак, сидевший в вещевом мешке, высунул голову, огляделся и пробормотал:
– Гость, даже незваный, подобен бесценному алмазу на ковре гостеприимства. Но вижу я, о падишах, что здесь в алмазах не нуждаются. Прикажи, и я сотру в пыль этот дворец!
– С этим не надо спешить. Может, ковер гостеприимства у хозяйки где-то завалялся, и она его ищет со всей поспешностью, – сказал Клим и снова стукнул в двери. – Открывай, кошелка старая!
На сей раз послышался голос:
– Кто?
– Конь в пальто! Сказано тебе, король!
Дверь распахнулась. Женщина, возникшая на пороге, была вовсе не старой, лет тридцати на вид. На длинном синем платье ни пылинки, на плечи наброшен платок, глаза темные, жгучие, пронзительные, и волосы как вороново крыло. Оглядев Клима с ног до головы, она неприветливо буркнула:
– Не очень ты похож на славного короля! Одет в отрепья пестрые, ни короны, ни меча, ни королевской свиты… Ну заходи, заходи, раз пришел.
Хоколь посторонилась, пропуская Клима в горницу. Шла сзади и ворчала:
– Тоже мне король! Что за миска у тебя на голове? Я в такой репу варю! И где твоя лошадь? Как ты сюда добрался? Зачем тебе этот топор? Чуть дверь мне не разнес! Смотри, наложу проклятие!
Он сел на лавку к столу и, оглядев ведунью, заметил, что она женщина видная, статная, при фигуре, но сильно хромает на левую ногу. Хоколь опустилась на табурет, подальше от него. В горнице пахло травами, сухие пучки свисали с потолка и были разложены на полу под окнами. Кроме стола, лавок и табурета еще имелся шкаф, а в дальнем углу – очаг, темный и холодный. Над ним стояла тренога с котелком.
Клим снял мешок и каску, положил их на стол, затем прислонил к стене огромную секиру – ту самую, с эльфийскими письменами, что пригодилась при сокрушении зеркала. Сделав это, произнес:
