Препод 4 (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер"

Женщина хохотнула, вернулась обратно к обсуждению моего будущего места работы.

— А так, в Тенистой сама школа и несколько семей которые ведут хозяйство при школе. Деревня небольшая, жителей едва полсотни наберётся, а остальные, — ученики.

— А сама школа большая? — уточнил я.

— Я не видела сам, врать не буду, но по словам мага который обучался, — большая, четыре этажа.

— А что там с оборудованием для кабинета алхимии и зельеделия? А практический полигон? Опытное поле для занятий ботанологией, лаборатории, есть?

Но графиня только развела беспомощно руками, в ответ на мои вопросы:

— Честно, Вольдемар, даже не подскажу. Но должно быть, я думаю. Как-то же учили там магов до тебя. Правда, там совсем слабые, если уж по честному сказать. Обычно тех, кто дар посильнее имеет, в имперские академии отправляем.

— Хорошо, на месте разберусь, а добираться туда как?

— Можно по дороге, через Вайбир, Хагоу и Прилесье, но проще по морю. Тенистая стоит на реке, там вполне можно на боте вверх по течению пройти.

— Ну, значит, по реке. Как только дождусь своих, там и поплывём.

— Ох, не моряк ты, Вольдемар, не моряк, — поморщилась Селестина, но больше ничего не сказала.

Только задёрнула портьеру обратно, а затем, развернувшись, положила мне ладонь на грудь, сжала, крепко взяв за одежду, притянула к себе.

— Сколько ты ещё в столице пробуешь? — прошептала она, обдав жарким дыханием.

— Да, как всех соберу, с неделю, примерно.

— Жить будешь у меня.

Я посмотрел в глаза женщины, не спрашивающей, но утверждающей, прищурился и уточнил:

— Так значит прав был Его Высочество? Ты это специально?

— Что?

— Отпугнула женихов?

— Может быть, Вольдемар, может быть.

А затем я вновь поддался искушению, погружаясь в пучину страсти. Но срывая с графини платье, всё-равно, немного сожалел, что не успел дочитать учебник по маг. анализу. Там было столько всего интересного.

Проснувшись утром, я посмотрел на обнявшую подушку женщину рядом, на скомканные простыни, и как попало разбросанные одеяла, вспомнил весьма бурную ночь, и неудержимо зевнул, потянувшись. Получилось громковато, потому что графиня проснулась тоже, приоткрыла один глаз, разглядывая меня, затем выгнулась как кошка и ничуть не стесняясь наготы, поднялась с кровати.

— Скажи честно, — произнёс я, оглядывая поджарое, с тоненькими ниточками шрамов, тело женщины, — ты, ведь, просто меня используешь. Я тебе нужен лишь для удовлетворения страсти. Ты не рассматриваешь меня в мужья, верно?

— Верно, — легко согласилась она, накидывая на плечи тонкий халатик, — но я не сказала бы, что просто использую, мне с тобой хорошо. Когда возможности мужчины совпадают с желаниями женщины, это всегда хорошо. Но в мужья, — нет. Не принимай на свой счёт, это касается всех. Не люблю, когда меня ограничивают, а брак это всегда ограничение. Предпочитаю не связывать себя лишними обязательствами.

— Я так и понял, — подложив под голову руки, задумчиво произнёс я.

— Это тебя беспокоит?

— Знаешь, в общем-то нет, — ответил я, подумав, — мне тоже с тобой хорошо, но для меня на первом месте всегда будет магия, а жена, даже если когда-нибудь появиться, только на втором.

— Как для меня флот, — Селестина улыбнулась, дёрнула за шнурок, звоном колокольчика вызывая слуг, — он, — моя настоящая любовь.

Глава 3

— Где этот профессор, где он, я вас спрашиваю⁈ — высокий, тучный мужчина, в дорогом халате и чалме, грозно смотрел на упавших перед ним на колени, слуг.

Важно восседая на подушках в большом шатре, обмахиваемый большим веером на длинной рукояти в руках полуголого раба, он гневно раздувал ноздри, выказывая своё неудовольствие.

Рядом, на широком ложе возлежала грудастая наложница, лениво щипая с грозди на стоявшем рядом блюде, виноград.

— Не вели казнить, мурза, — произнёс старший из двух коленопреклонных людей.

Был он сед, глубокие морщины покрывали лицо, но глаза смотрели остро и холодно.

— Мы думали, что проблем не будет, он же простой преподаватель, но буквально везде нас подстерегали неожиданности. Стоило нам тайно проникнуть в Академию, как на нас накинулись две злые как тысяча шайтанов, женщины. Я сам бился с ними и манеру боя имперских разведчиков могу определить с закрытыми глазами. Мы едва смогли уйти. Но Салим-эфенди был ранен в задницу, когда мужественно прикрывал наши спины.

— То есть, бежал последним, — едко хмыкнул хозяин шатра, — ладно, но этот профессор не в академии же живет.

— Мурза, затем мы пытались подкараулить его в доме. Но только мы залезли через крышу к нему в окно, как на нас накинулась злая как две тысячи шайтанов женщина. Я сам бился и с ней, и ухватки ракамакских убийц тоже узнал сразу. Мы смогли уйти и в этот раз, но Абу-эфенди свалился с крыши, когда в темноте поскользнулся на черепице, и сломал обе ноги.

— Ага, а этот бежал первым, от страха под ноги не смотря? Так? — мужчина вновь презрительно скривился.

— Он проверял, не поджидает ли нас засада на обратном пути, — возразил, старик.

Пусть будет так, — вздохнул мурза, — но этот профессор, он же не только в академии и дома бывал, где-то ещё появлялся.

— Вы правы, господин, ещё было поле, на котором этот злодей проводил свои магические опыты. Почти за городом. Казалось, что это самое лучшее место для засады.

— Но-о… — подозрительно протянул мурза, чувствуя недосказанность.

— Но это место оказалось ещё опасней, — понурил старый слуга голову сильней.

— Там оказалась ещё одна женщина, злая как три тысячи шайтанов? — задумчиво предположил хозяин шатра.

— Не женщина, господин, — пшеница.

— Пшеница злая как три тысячи шайтанов⁈ — удивление мужчины было неподдельным.

— Истинно так. А ещё сумасшедший ветеран имперского легиона, который начал по нам стрелять из какой-то магической палки. Его боевой клич я никогда не забуду.

— Может это был посох? — слово «палка», мурзу покоробило, веяло от него каким-то простолюдинским невежеством.

— Нет, мой господин, он держал её не как посох, уперев в плечо и торцом наведя на нас, и эта палка производила магию с сильным громом.

— Посох молний? — ещё раз попытался прояснить для себя тот.

— Нет, — терпеливо ответил старик, — молний там не было, был только гром.

— И что же она тогда производила?

— Стреляла солью, господин.

— Так, — мурза помотал головой, пытаясь соединить всё услышанное воедино, — ты утверждаешь, что там была магическая палка, которая издавала гром, но стреляла солью?

— Всё верно.

— Да что за бред ты сейчас несёшь⁈ — вспылил мужчина, вскочил на ноги, носком сапога пнул слугу в плечо, заставив завалиться назад, — старик, ты выжил из ума. А может, это от страха тебе начало мерещиться всякое?

— Нет, мой господин, — с обидой ответил тот, — эта соль попала Хаку-эфенди в задницу, которую ему три часа потом пришлось отмачивать в реке.

— Опять задница… Ладно, иблис с ним, но ты говорил ещё про пшеницу.

— Пшеница. Мы бросились в её заросли, рассчитывая укрыться от громовой палки, но оказалось, что в неё вселились шайтаны и она ожила. Мы пытались сражаться, но эти твари повалили нас, отобрали оружие, содрали одежду и нещадно били, чуть не убив. Больше всего, однако, не повезло Кара-эфенди…

— Дай угадаю, в него тоже попали из этой твоей гром-палки? — прищурился мурза.

— Хуже, — скорбно качнул головой слуга, — одна из этих, одержимых шайтаном пшениц, залезла ему в задницу…

— Ха-ха, — развеселился мужчина, — и тут задница, и как я не догадался?

— Господин, — с укором посмотрел на него старик, — Кара-эфенди испытал ужасные мучения, но мужеству его можно было позавидовать. Собравшись с силами, он смог сделать невозможное, — вырвать это страшное растение из земли и вынести с поля. Пусть нам не удалось захватить самого профессора, но мы смогли вывезти то, над чем он работал.