Ольга Куно - Записки фаворитки Его Высочества
С приходом этой мысли мне сразу же сильно захотелось пить. До чего же это, оказывается, страшно – сидеть взаперти. А ведь я провела здесь всего несколько часов. Каково же должно было быть четырнадцатилетнему мальчику, в один момент потерявшему все и брошенному в тюрьму в ожидании смерти?..
Я поняла, что сдерживать панику больше не смогу. Останавливать ее при помощи рассуждений уже не выходило, отвлечься на другое занятие – тоже, и я с силой сжала руки в кулаки, пытаясь остановить ее наплыв на чисто физиологическом уровне. И в этот момент впервые за все время услышала звук шагов.
Я замерла, прислушиваясь. Мешало бешено колотящееся сердце, заглушившее все звуки. Совсем недавно я боялась, что сюда никто не придет, теперь же готова была отдать все, что у меня есть, лишь бы приближавшийся человек прошел стороной. Но нет. Раздался шум отпираемого замка, заскрипела дверь. Я поспешно поднялась на ноги.
Как следует разглядеть вошедшего было невозможно, но мое зрение привыкло к темноте достаточно, чтобы различить недвусмысленно извлеченный из ножен кинжал.
– Ну как, отдохнула с дороги? – с издевкой спросил незнакомец.
Судя по голосу, это не тот густобровый, который преследовал меня по дороге к площади. Может быть, это второй, тот, который ударил меня по голове?
– Что вам нужно? – холодно спросила я.
Не отвечая, мужчина подошел ближе. Я инстинктивно отступила.
– Поворачивайся спиной! – велел он.
– Зачем?
Стоило большого труда не впустить в свои интонации заполнивший все мое существо страх, но я справилась. Дворянская кровь все-таки делала свое дело.
– Я сказал – повернись, – грубо повторил мой тюремщик, многозначительно поигрывая кинжалом.
Выбора не было. Я повернулась лицом к стене.
– Руки назад! – велел он.
Я вытянула руки и тут же почувствовала, как в кожу врезается стянувшая запястья веревка.
– Теперь давай на выход.
Я повернулась и шагнула в сторону двери. Внезапно горла коснулась холодная сталь. Часто дыша мне в лицо, мужчина медленно провел плоской стороной клинка по моей шее.
– Потом поговорим поподробнее, – сказал он мне в самое ухо и тут же толкнул в спину. – Пошевеливайся.
Мы вышли из сарая. В ноздри хлынул свежий холодный воздух. По дороге я огляделась, насколько позволяли лунный свет и дышащий в спину сопровождающий. Кажется, я знаю это место. Мне приходилось пару раз проезжать мимо. В южной части столицы протекает широкая полноводная река, разделяющая город на две неравные части. В районе южного берега местность неровная, а почва влажная, плохо подходящая для строительства. Поэтому здесь мало домов и много свободного пространства. На большем удалении от реки, еще южнее, начинались местные трущобы. Словом, эта часть города была наименее благополучной, торговые пути здесь не проходили, и представителей власти здесь тоже можно встретить значительно реже, чем в других районах. Мы находились совсем недалеко от воды; сейчас, оказавшись снаружи, я смогла расслышать монотонную мелодию течения, несмотря на то что ветер дул не на нас, а в сторону реки. Впереди возвышалось здание заброшенной ветряной мельницы. Мельница была деревянной, и к ней примыкала небольшая одноэтажная пристройка. Именно стену этой пристройки я и видела из сарая через щель, и именно туда мы сейчас направлялись.
Мужчина распахнул дверь и подтолкнул меня в спину. Я вошла. Потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к освещению, которое не то чтобы было очень ярким, но все же существенно отличалось от окружавшей до сих пор темноты. В противоположном конце длинной прямоугольной комнаты стоял стол, окруженный тремя стульями и почти вплотную примыкающий к окну. Смотревший в окно человек соответственно сидел ко мне спиной, но узнать его, тем не менее, не составило труда. Тем более что именно его я ожидала здесь увидеть в первую очередь. За моей спиной с шумом захлопнулась дверь. Сидевший за столом отвернулся от окна:
– Спасибо, Корвин. Подежурь пока у двери. А вы проходите, Говорящая.
Гектор Вилстон выглядел значительно хуже, чем при нашей последней встрече. Это и неудивительно. Часы, проведенные в пыточной, и несколько дней тюрьмы не могли не оставить свой след. Он ощутимо похудел, и кожа местами обвисла; под глазами пролегли круги, а в волосах появилась седина.
– Эта встреча сильно отличается от утренней трапезы в королевском дворце, не так ли? – произнес он, вторя моим мыслям. – Да вы не стойте у двери, проходите, садитесь.
Ничего не говоря, я подошла к столу и села на слегка отодвинутый в сторону стул напротив Вилстона. Удивительное дело, насколько неудобно функционировать со связанными за спиной руками. Казалось бы, мне и не нужно использовать руки для каких бы то ни было действий, и все равно даже садиться на стул оказалось крайне неудобно.
– Располагайтесь-располагайтесь, – кивнул он. – В ногах правды нет, а вечер предстоит долгий.
– Что вы задумали, Вилстон? – спросила я.
– Хочу исправить несколько допущенных ошибок.
Абстрактный ответ, ничего не скажешь.
– Не все ошибки поддаются исправлению, – не менее абстрактно заметила я.
– Это верно. Именно поэтому я решил воспользоваться вашей помощью.
– С чего вы взяли, что я стану вам помогать?
– Не станете, в этом я нисколько не сомневаюсь, – подтвердил он, глядя на меня с нескрываемым интересом. – Рауль обладает талантом окружать себя правильными людьми, в этом ему не откажешь. Но, к счастью, ваша преданность ему не имеет в данном случае никакого значения. Его же преданность вам может сыграть мне на руку.
– Вам следовало бы сейчас сидеть тише воды ниже травы, а не плести интриги, – поморщилась я. – Не далее как сегодня Рауль говорил, что жаждет с вами увидеться.
– Это тот редкий случай, когда наши с ним желания совпадают.
– Неужели? Тогда почему бы вам не отправиться прямиком во дворец? Говорят, явка с повинной смягчает вину.
– Я предпочитаю, чтобы Рауль сам приехал сюда, – возразил Вилстон. Видать, понимает, что в его случае даже явка с повинной окажется бесполезной.
– Чего вы пытаетесь добиться? Хотите выкупить свою жизнь в обмен на мою?
– Что вы, Айрин. Я ценю вашу жизнь значительно выше. Во всяком случае, надеюсь, что ее значительно выше оценит Рауль.
– Что же вы хотите от него получить? – спросила было я, однако ответ напрашивался сам собой. – Не может быть!
Я бы всплеснула руками, будь у меня такая возможность.
– Совершенно верно, Говорящая. Ваша жизнь в обмен на корону.
– Вы сошли с ума.
– Как говорит подруга моей дочери, все члены королевских фамилий слегка с приветом. Современные молодые люди весьма непочтительны, вы не находите?
– Просто современные молодые люди считают, что почтительное обращение надо заслужить.
– А я, с вашей точки зрения, разумеется, его не заслуживаю, – усмехнулся Вилстон.
– Не хочу вас разочаровывать, но другая точка зрения невозможна вовсе. Чем вы могли бы заслужить почтительность? За что вас можно уважать? За способность похитить женщину и шантажировать тех, кому она дорога? За то, что связались с подонками вроде того, что стоит сейчас у меня за спиной? Посмотрите на себя. Вы ведь дворянин. Не просто дворянин – член королевской фамилии. И что? Вы готовы опуститься так низко, как только возможно, лишь бы добиться того, на что не имеете ни родового, ни, что гораздо важнее, морального права. Да даже ваши жена и дочь не могли бы вас уважать, если бы видели, во что вы превратились.
Если предыдущую фразу Вилстон произнес хотя бы с видимостью благодушия, то теперь его лицо буквально перекосило от злости. Зрелище было не только пугающим, но и, мягко говоря, неприятным. Выступивший на щеках румянец диссонировал с неестественно бледной кожей лица, имевшей почти зеленоватый оттенок. Белки глаз были испещрены кроваво-красными прожилками.
– А ты знаешь, что такое висеть на дыбе? – яростно прошипел он. – Знаешь, что это такое – чувствовать нестерпимую боль, когда кажется, что еще мгновение – и эта адская машина вырвет твои руки и ноги? И от тебя останется только кусок мяса, истекающий кровью и, что самое ужасное, по-прежнему способный испытывать боль? Когда, позабыв о всякой гордости, срывающимся голосом кричишь о пощаде, а дознаватель продолжает с каменным лицом повторять один и тот же вопрос?
Он замолк и сидел, тяжело дыша, с по-прежнему перекошенным лицом. Я равнодушно пожала плечами.
– Вы сами виноваты в том, что так произошло. Организовывать похищение и убийство наследника, пытаться узурпировать власть – это, если забыть о моральной составляющей, весьма рискованные мероприятия. Вы отлично знали, на что идете.
Невзирая на всю живость выраженных Вилстоном впечатлений, я не испытывала к нему ни капли сочувствия. Поразительно, до какой степени несколько часов взаперти и связанные за спиной руки меняют мировоззрение. Что уж говорить о четырех годах, проведенных в заточении и в бегах?
