Милена Завойчинская - Книгоходцы особого назначения
Я заказала дополнительную порцию взбитых сливок, а в ее ожидании смеялась над шутками дурачащегося Рива. Эльф был в ударе и шутил напропалую — у нас уже животы болели, так мы нахохотались. Показалась разносчица с моим заказом, но пока она шла к нашему столу, на нее налетел какой-то мужчина, едва не выбив из рук креманку, тут же извинился, раскланялся, сунул женщине монетку в карман фартука за беспокойство и поспешно ушел. Ворча, что ходят тут всякие косолапые и честных женщин чуть ли не с ног сбивают, разносчица поставила на стол мой десерт и ушла принимать заказы у новых посетителей. Я же приступать к еде не торопилась, просто наслаждалась жизнью. Потом Ривалис вздрогнул, наклонился под стол и произнес:
— Ну ты и так толстый, как буханка хлеба! Куда тебе еще?!
— Мр-ряу! — не согласился его собеседник из-под стола.
— Ну ладно, ладно, — засмеялся эльф. — Мы сейчас Кирюшу ограбим, вон у нее сколько вкуснятины.
Под мое бурчание Ривалис зачерпнул полную ложку сливочного десерта из креманки и опустил под стол. Ребята что-то говорили, а Рив вдруг переменился в лице и вскрикнул:
— Кира, не трожь! — и шлепнул меня по руке, которую я протянула к своему десерту. — Отравлено!
Под столом бился в конвульсиях толстый рыжий кот, а из его рта шла пена. Не буду описывать всё подробно… Начался переполох, вызвали стражу, отравленные сливки изъяли. Долго всех допрашивали, не видел ли кто чего… Все вспомнили мужчину, налетевшего на разносчицу, которая сейчас перепуганно рыдала и клялась и божилась, что у них приличное заведение, и они никогда… Самое странное, что никто, ни один посетитель не смог вспомнить, как выглядел тот мужчина. Вообще! Даже я не смогла сказать, какого цвета у него были волосы и глаза, высокий он или низкий, как одет и было ли у него оружие. Все помнили сам факт столкновения, но описать хоть примерно облик злоумышленника не смог никто.
Я же смотрела на пушистый рыжий трупик и корила себя за то, что не проверила лакомство с помощью артефакта. Ну что мне стоило сразу же протянуть к нему именно ту руку, на которую был надет перстень, определяющий наличие яда? А я сидела, смеялась и шутила, и пострадало ни в чем не повинное славное животное. Ведь я же всегда сканировала всю еду и в общежитии, и в столовой, и даже в нашей комнате. Всегда! И сегодня тоже! А с этими злосчастными сливками допустила досадное промедление, и из-за этого погиб зверек.
Нас наконец отпустили, но настроение у всех было подавленное. Ребята строили гипотезы, что это за странное происшествие? Кому я могла не угодить? Может, это случайность? Я же отмалчивалась… Даже Ивару не стала ничего говорить, хотя он ужасно испугался и пытался прижать меня к себе, не выпуская из объятия. Но что я могла сказать? Что это уже второе покушение? Что меня кто-то пытается убить? Он знал о первом, так же как и Карел. Но не пойман — не вор. Доказать, что тут как-то замешана Иола Дексова, я не могла. А больше мне и подумать не на кого было, лишь она меня люто ненавидела. Либо же я знала только о ней.
Глава 23
В которой кот и русалка обретают имена, Аннушка рассказывает старую историю, Кира узнает о беде Мальдина и начинается сессия
Когда мы вернулись в общежитие, я оставила вещи в комнате и ушла к дубу. Карел пытался составить мне компанию, так как перепугался за меня до трясущихся рук. Он аж побелел тогда в кондитерской, когда осознал, что могло произойти. Но я ласково погладила его по щеке и попросила оставить меня, мне хотелось побыть в одиночестве и осмыслить случившееся.
На удивление возле раскидистого фантомного дерева было пусто, вероятно, адепты готовились к сессии, и мне удалось побыть без назойливой компании.
— Что ты, девица, невесела? Что головушку повесила? — вкрадчиво обратился ко мне черный кошак.
— Не приставай к ней, животное! — укоризненно произнесла со своей ветки русалка. — Не видишь? Беда у человека.
— Как ты разговариваешь со мной, хвостатая? — закатил глаза кот.
— От хвостатого слышу! — привычно огрызнулась синеволосая дива, а я вдруг подумала, что так и не дала ей имени. И коту тоже.
— А как вас зовут? — спросила я своих «фольклорных персонажей», озадачив непоследовательностью.
— Нас не зовут, к нам сами все приходят, — подумав, ответил кот-сказочник.
— А хотите я вам имена дам? — улыбнулась я, на время даже забыв о своей проблеме.
— Ну наконец-то! — встопорщил шерсть мой четверолапый собеседник. — Хоть у одного человека ума хватило на это. Вещай, девица.
— Ты — Семён. У Александра Сергеевича Пушкина, автора стихотворения про этот дуб и про вас, была нянюшка — Арина Родионовна. А у нее кот. Вот поминая этого кота, великий поэт и написал про вас обоих.
Говорить о том, что хвостатый Семён, принадлежавший Арине Родионовне, был редчайшим пакостником и неоднократно метил обувь Пушкина, и поэтому тот его совершенно справедливо не любил, я не стала.
— А я? А мне? — поправила локон русалка и всколыхнула грудью, упрятанной в бюстгальтер из ракушек.
— Миртиль. Это голубика по-французски, но с русским произношением, — издала я смешок. — Ягода такая. Нравится?
— Ягодка? — кокетливо повела она плечиками. — Как это прелестно!
— Пф, — фыркнул Семён. — Какая же ты ягодка? Ты вредная женщина с рыбьим хвостом.
— Oh, Simon! Mon comportement — le résultat de votre attitude! № 1 — произнесла вдруг русалка на чистейшем французском языке.
¶
¶
# # 1 Ах, Семён! Мое поведение — результат твоего отношения! — фр.
¶
Эти двое мгновенно забыли про меня и с упоением начали беседовать и препираться по-французски. Я этого языка не знала, поскольку в школе учила английский, поэтому какое-то время сидела, вытаращившись на них. Миртиль вела себя как заправская кокетка, томно вздыхая и закатывая глаза, а Семён напоминал толстого ворчливого месье, который снисходительно поучает свою собеседницу. Я еще послушала, а потом тихонько встала и удалилась, пребывая в полном обалдении от тех, кого создала. Вот как я смогла их наколдовать, если сама знаю на языке родины Мольера и Дюма буквально несколько фраз, позаимствованных в основном у киношных мушкетеров и гардемаринов?
Последнее, что я услышала, было произнесено котом:
— Face à la vérité, ma chère… # # 2
¶
¶
# # 2 Взгляни правде в лицо, моя дорогая, — фр.
¶
Позднее у меня состоялся примечательный диалог с «подозреваемой». Доказать каким-либо образом причастность Иолы Дексовой к попыткам меня отравить я не могла. Злило меня это безмерно, да еще Лола подзуживала, мол, какая же я ведьма, если веду себя как рохля и позволяю мерзкой белобрысой мымре такие страшные выходки? Я бы и не позволила, но как?! Проклясть Иолу я не могла, ибо в ВШБ строго-настрого запрещено применять магию к другим адептам. В общем-то, это правильно, так как далеко не все адепты обладали силой. И если сегодня один маг возьмет и заколдует, например, адепта из детектов или фантбоев, тот запросто может привезти с практики какой-нибудь лазерный бластер или редкий химический яд, да и прикончить врага ко всем чертям. Но в то же время молчать и ничего не делать было уже выше моих сил. Я ведь видела, как Дексова смотрит на меня. После тех взбитых сливок с ядом, которыми меня пытались угостить, в ее глазах я прочитала дикое разочарование и лютую ненависть.
И вот я терпела, терпела, а потом подкараулила эльфийку так, чтобы оказаться рядом с ней без свидетелей.
— Дексова, — хмуро окликнула я ее.
Та вздрогнула и сбилась с шага, услышав мой голос, но остановилась и обернулась.
— Чего тебе, Золотова? — буркнула она, прищурившись.
— Да так… Поговорить, — подошла я к ней и, чуть склонив голову набок, окинула ее задумчивым взглядом.
Дексова ответила меня вызовом в глазах и скривила губы в усмешке.
— Иола, скажи мне, ты в курсе, что такое посмертное ведьмино проклятие? — спокойно спросила я.
— Ну в курсе, и что? — процедила она, а в ее глазах мелькнуло беспокойство.
— Это хорошо, — кивнула я, продолжая рассматривать ее. — Иола, ты знаешь, и я знаю, что доказать твою причастность к попыткам убить меня невозможно. Ты хорошо постаралась.
— Чушь! — насмешливо фыркнула она. — Понятия не имею, о чем ты.
— Да-да, конечно, — с сарказмом подтвердила я. — Я и не обвиняю тебя. Просто хочу предупредить… Если вдруг на меня упадет кирпич и убьет — от моего посмертного ведьминого проклятия умрешь ты. Если я поскользнусь, упаду, разобью себе голову и скончаюсь на месте — умрешь ты. Если меня вдруг задавит карета или затопчет чья-то понесшая лошадь — умрешь ты. Если крысиный яд вдруг каким-то немыслимым образом окажется в моем чае — умрешь ты. Если совершенно случайно произойдет что-то, к чему ты, разумеется, не имеешь никакого отношения… — с усмешкой протянула я, — умрешь ты.
