Взять Чумазого! - Белянин Андрей Олегович
– Мирко больше нет в нашей клинике, не зря же у него не было номера, – сказал он.
– А где он? – удивился я.
– Он выписан.
– Но… – Я запнулся.
Выписан? Куда?! Чистейшей воды бред! Мы говорили об одном и том же чёрте, никаких сомнений, но если вспомнить его истерику, то о какой выписке могла идти речь?
Мирко выглядел больным, измученным, держащимся из последних сил чёртом. Если кому тут и требовалось лечение, то точно ему. Безномерной нечистый чах на глазах. Но баггейн говорил о его выписке совершенно уверенно.
«Сказать, что такого не могло быть? – подумал я. – Или же опять потребовать доказательств?»
Но что это изменит? Возможно, кое-что, но опять-таки в худшую сторону. Я решил промолчать, чтобы не нажить новых неприятностей.
– Пойду-ка я, доктор…
– Подождите. – Баггейн остановил меня. – Номер пять, вы ещё не поняли, что в столовую нужно приходить лишь для того, чтобы есть?
Я остановился, переступив с копыта на копыто. Возможно, своим поведением я действительно заслужил подобный тон и неприветливую физиономию. Но чтобы Висконский обращался ко мне по номеру взамен имени?
Такого прежде не было. И звучало отвратительно.
– Пятый номер? – переспросил я.
На морде Висконского не дрогнул ни один мускул. Не уверен, что баггейн вообще услышал мой вопрос.
– Никаких разговоров в столовой, – отчеканил он.
– Понятно, – сухо ответил я.
На самом деле ничего понятно не было. Я был ошеломлён словами оборотня.
До этого момента ни Висконский, ни медбратья-упыри не запрещали мне разговаривать с другими пациентами. Проскочила мысль, что баггейн услышал наш с чертовкой короткий, но содержательный разговор. Он мог слышать, как я спрашивал у Славны про белую комнату, как и в случае с Мирко…
Кивая, всем видом показывая, что усвоил его слова, я двинулся к свободному столику. Почти свободному, потому что за ним сидел сумасшедший из реанимации. Он, как всегда, держался обособленно.
Я прошёл мимо столика Славны, наши глаза встретились, но чертовка отвела взгляд. Ничего не оставалось, как далее последовать к столу сумасшедшего. Кто-то из пациентов принёс тридцать первому котлету и настойку, и, пока мы разговаривали с баггейном у окошка выдачи, прошло две минуты.
Впрочем, что толку, сегодня я никуда не спешил.
Глава 20
Не все котлеты одинаково полезны
Сумасшедший, как я называл нечистого из палаты реанимации, пристально наблюдал за мной, не сводя глаз. Уж не знаю, что он надеялся увидеть, но от его взгляда было как-то не по себе. Так себе ощущения, когда на тебя смотрит чёрт, способный в любой миг выкинуть такой закидон, что хоть стой, хоть падай. Плюнет или укусит, на раз…
Ну а что, от нас, нечистых, всегда следовало ожидать всё что угодно! Самым благоразумным было просто не обращать на тридцать первого внимания. Пусть пялится сколько угодно, да хоть просверлит во мне дыру взглядом. Я же тихонечко съем котлету и поскорее направлюсь за антибиотиками. Задерживаться за столиком дольше смысла нет.
С этими мыслями я пододвинул к себе картонку с котлетой. Сегодня котлета так и просилась в пасть, будто это было моё любимое рагу из прогнивших баклажанов. В животе приятно урчало в предвкушении трапезы. Тем более удивительное ощущение, что ещё пару дней назад я даже не смог положить кусок фарша в пасть, хотя был голоден как волк. Как говорится – кто старое помянет…
Потому что сейчас я бы с удовольствием попросил себе вторую порцию. Вот только попросить бы попросил, но кто даст? Никто. Для всех и на всех одинаковая диета.
Тридцать первый с осторожным любопытством продолжал наблюдать за каждым моим движением. Он видел, как я пробую на вкус сочную котлету с жирком. Я же видел, как его тело пробила мелкая дрожь, стоило мне положить первый хорошо прожаренный кусок в пасть.
Он подался вперёд, буквально заглядывая мне в горло, и скорчил такую гримасу, после которой у любого нечистого напрочь отбило бы аппетит. Самое время было показать бедолаге, что ему не пронять меня своей мимикой и гримасами. Не найдя ничего лучше, я сел к нему вполоборота.
Сумасшедший, смекнув, что еда пришлась мне по душе, лёг грудью на стол. Его рыло нависло над картонкой с моей котлетой.
– Ты бы не ел эту гадость, – вдруг сказал он, тыча когтем в котлету.
Его коготь, давным-давно не знавший маникюра, почти касался мяса. Не желая вестись на провокацию, я отодвинул картонку с котлетой к краю стола. Разумеется, ничего не стал отвечать сумасшедшему, потому что он только того и ждал.
Ещё не хватало – вступать в полемику с душевнобольным. Теперь-то у меня не было сомнений в том, что чёрт напротив меня душевно болен. Впрочем, тридцать первый тоже не собирался отступать. Он застучал когтями по столешнице, делая пальцами мелкие шажки к удалившейся от него картонке, и зашептал:
– Не ешь, тебе говорю, дурень. Не ешь…
С меня хватит! Я поднял картонку, отсаживаясь на самый край стола. Предположил, что придётся встать, потому что сумасшедший не оставит попыток дотянуться до котлеты, но я ошибся. Вместо этого чёрт принялся драть когтями стол, фыркать пятаком и повторять:
– Не ешь, не ешь…
Было понятно, что тридцать первый не даст мне спокойно поесть. Наверное, поэтому никто из пациентов не подсаживался к нему и второе место за столом каждый раз пустовало.
Я стиснул клыки – ладно уж, придётся потерпеть. В конце концов, я сам был виноват в том, что происходило. Будь я малость внимательнее, прояви осторожность и…
Впрочем, что теперь рассуждать? Сделанного не воротишь, так? Я решил стойко перенести наказание и продолжить трапезу в компании тридцать первого, хотя чертяка добился своего – у меня напрочь отбило аппетит.
Но стоило мне отломить от котлеты кусок побольше и нанизать его на коготь, как нечистый исполнил новый трюк. Резким движением он вдруг выбил котлету из моей лапы. Кусок упал под стол. Я не сдержался, бросил на стол картонку с остатками еды, выругался.
Нечистый хохотнул и, уверенный в своей безнаказанности, принялся раскачиваться взад-вперёд. Я впился в него взглядом, пытаясь понять, что произошло. Возможно, стоило влепить ему затрещину, чтоб шарики, зашедшие за ролики, мигом встали на место, но что взять с дурака?
– Что ты вытворяешь? – прорычал я, не ожидая получить вразумительный ответ.
Так оно и вышло – прозвучал очередной набор нудно повторяющихся «не ешь, не ешь, не ешь!». Эту фразу чёрт выпаливал как пулемёт. Уж не знаю, чем не угодила ему несчастная котлета!
Я решил не обижаться на дурака, нагнулся под стол за упавшим куском. Хорошенечко подул на него. Никогда прежде я не подбирал еду с пола, но эта котлета, мм…
По спине побежали мурашки. Неужто есть хотелось настолько, что я был готов жрать оброненное на пол мясо? Мысль насторожила. Чёрт, продолжавший раскачиваться, резко остановился, посмотрел на меня. Показалось, что в его глазах появилась некоторая осознанность.
– Мясо, – процедил он, проглатывая слова. – Это не мясо для нечистых! Ангельское мясо!
Должно быть, я ослышался, потому что в следующий миг чёрт снова раскачивался и бурчал набор невнятных звуков себе в пятак. Но нет же, я отчётливо услышал его слова об ангельском мясе, из которого был сделан фарш. Мягко говоря, мне стало не по себе, это было последнее, что я был готов услышать сегодня.
– Ангельское мясо? – прошептал я. – Ты серьёзно?
Остатки котлеты лежали на картонке. Окончательно пропал аппетит, а вместе с ним уверенность в том, что я захочу есть котлету снова. Вспомнился отвратительный привкус мяса, когда я попробовал его в первый раз. Свежатина-а, тьфу!..
– Откуда ты это знаешь? – сдерживая рвотные позывы, удалось выдавить мне.
Теперь уже я подался к тридцать первому пациенту, который в своих покачиваниях напоминал маятник. Он не ответил. Казалось, что нечистый по другую сторону стола смотрит на меня с усмешкой во взгляде.
