Иван Иванов - Любовь и хоббиты
Я подкатил к недовольному, нагнулся и сказал, глядя в его трусливые глаза:
– А специально для тебя, дедушка, я попрошу отложить коробку двойных вибрирующих кокосов. Хочешь, две по цене одной? В подарок от хоббита Боббера за теплый прием, оказанный ему вашей дружной лабораторией.
– Нет! – гоблин огляделся по сторонам, понял, что зря открыл варежку, и бросился бежать, натыкаясь на стулья и дрожащих коллег.
Тишина стала еще торжественнее, еще приятнее для уха и еще мучительнее для гоблинов. Совесть медленно пожирала их подлые душонки.
– Ну так что, господа ученые, звонить циклопам или вы догадаетесь попросить прощения? Или, может быть, кто-то из вас забыл, кто я?
Все смотрели в пол, как приговоренные.
– Я – тот самый хоббит, которого вы, болваны, отправляли в Древнюю Скандинавию, и над которым издевались, забыв о приличиях и вежливости… Для тех, кто забыл, я готов во всех подробностях напомнить…
Все же выискался среди них какой-то пожилой смельчак с волосинками на подбородке:
– Постойте, постойте, уважаемый хоббит. Боюсь, в тот раз вышло недоразумение… Я готов объясниться и попросить прощения от имени лаборатории.
– Кто вы? – ботаник почему-то внушал доверие, и я обратился к нему настолько вежливо, насколько был способен. Он протянул дрожащую, кривую ручонку, из которой тоже торчали редкие седые волосинки:
– Терпелиус, работаю здесь старшим лаборантом.
Я ответил коротким рукопожатием. Интересно, как он будет оправдываться?
– А вы, юноша, значит, Боббер?
– Боббер, специальный агент.
– Смею вас заверить, господин специальный агент, в тот день лаборатория принимала большую группу практикантов, мы ужасно зашивались с ними. Неуправляемые ребята, кровь горячая, сами не ведают, что творят. Я регулярно получаю жалобы на их поведение. Ломают оборудование, пьют реактивы, закусывают чем попало…
– Эти придурки здесь, господин Терпелиус?
– Сегодня, к сожалению, присутствует только двое, они до сих пор не отчитались за материальный ущерб. Один из них сбежал на ваших глазах, думаю, вы обратили внимание на его характерный визг… А второй…
– Не выдавайте, господин Терпелиус! – зашептали поблизости.
– Второй в настоящий момент располагается на полу, держит меня за щиколотки и пытается спрятаться, кхм, так сказать, за спиной у начальства.
– Извините, пожалуйста, я больше не буду, – заскулили снизу.
– Клянусь таблицей Менделеева, мне стыдно за них, – Терпелиус попытался стряхнуть трусливого практиканта. – Ну-ка поднимайся, бестолочь, и говори, как полагается, стоя на двух ногах!
Но бестолочь поднялась только на четвереньки и бешеной лягушкой ускакала из помещения.
Итак, моя отправка на остров Комодо происходила в гробовой тишине. Терпелиус держался рядом, а его помощники, безропотно склонив головы, возились с оборудованием. Что-то подсказывало в их поведении, что практикантами в тот злополучный день дело не обошлось. Наверняка замешаны и постоянные сотрудники. В любом случае, тепегёзы пошли гоблинам на пользу… Тепегёзы делают гоблинов кроткими.
Для перемещения в иные миры с транспортом есть просторный зал с отдельными воротами, в которые могла заезжать любая техника – от самоката до боевой машины. Андроидов-золотоордынцев забрасывали на задание именно отсюда, и этот факт делал мое отбытие еще более героическим. На идеально гладком полу была нанесена особая разметка для правильного расположения объектов. Терпелиус показал, куда поставить мопед; гоблины посовещались и усадили меня на роллер. Щуплый лаборант быстро проверил надежность крепления канистры, подтянул гайки и что-то шепнул Терпелиусу.
– Он говорит, все в порядке, агент Боббер, – успокоил меня старик. – Сейчас мы удалимся в диспетчерскую, – он похлопал лаборантика по горбу. – Беги, дружок, я скоро… Господин Боббер, можно вам кое-что сказать, прежде чем вы отправитесь на задание?
– Валяйте! – уххх, котлеты из рыбы! Как они любят потрындеть!
– Пожалуйста, имейте в виду, господин Боббер, дракончики далеко не беспомощны, как это было месяц назад, они довольно резво бегают и в состоянии лететь полторы-две мили… Поэтому и вам придется побегать, полетать…
– Угу, – мысленно я, уставший, со следами нескольких смертельных битв на лице, покрытом недельной щетиной (знаю, знаю, что у хоббитов нет, но дайте помечтать!), в прожженной тут и там униформе, шагал по пылающему Зубному Камню. Позади меня возвышалась исполинских размеров пирамида из поверженных драконов; от нее в кровавое красное небо поднимался особенно едкий дым.
– …возмите, пожалуйста, с собой эту брошюрку, – Терпелиус вручил мне книжонку с картинками, которую я, не пролистывая, сунул в карман на корпусе роллера. – Там вы найдете исчерпывающие инструкции по разведению концентрата молока единорога, советы по установлению контактов с драконами и правила поведения в нештатных ситуациях. Повторяю, дракончики далеко не беспомощны, вчера им стукнул месяц, Вам предстоит столкнуться с определенными трудностями…
– Трудностями? – наконец-то прозвучало нормальное слово. – Уважаемый Терпелиус, я имею за плечами миссию в Древнюю Скандинавию…
– Да, конечно, конечно! – Он был сама кротость, волосинки на подбородке болтались из стороны в сторону.
– … я вернулся оттуда живым…
– Безусловно…
– … я спас от гибели общину цвергов, подвергаясь смертельной опасности.
– Ну хорошо, хорошо, просто моя обязанность предоставить необходимые инструкции. Простите, пожалуйста, если обидел! – он слегка поклонился, по-старчески крякнул и направился в диспетчерскую. За особо прочным наблюдательным стеклом суетились другие гоблины. Я разогнул спину, теперь с лица не сходила счастливая улыбка, ее словно посадили на суперклей. Казалось, она будет жить там вечно.
Брошюрку я забросил в задний ящик, туда, где стояла канистра и валялся подаренный шефом блокнот с конспектом на тему «Остров Комодо в Бронзовом океане».
– Кхм, в последний раз простите за беспокойство, – Терпелиус вещал по громкой связи в кругу помощников. – Боббер, пожалуйста, запустите двигатель.
– Что?
– Запустите двигатель, – с нажимом повторил он, тыкая пальцем в стекло, – поднимитесь на два фута над полом и удерживайтесь там до окончания телепортации…
Я сделал то, что он просил, но не понял, зачем это было нужно. Двигатель терпеливо жужжал подо мной, я заглянул в диспетчерскую: щуплый лаборант потянул Терпелиуса за рукав, тот слегка нагнулся, и ассистент затараторил, кивая в мою сторону. Старик выслушал его и кивнул.
Замки щелкнули, проход разблокировался, и я увидел, как мелкий несется ко мне со шлемом в руках, особо надежной моделью, полностью закрывающей голову до горла.
– Возьмите, пожалуйста, это для безопасности, – тихо сказал он и протянул шлем.
Я оставил руки на рогах руля и значительно промолчал.
– Сынок, – произнес я как можно величественнее, – лучше отдай его тому хаму, который прятался за твоим шефом и боялся говорить со мной. Вот кому понадобится шлем, когда я вернусь.
Стараясь не поворачиваться, боковым зрением я скорее почувствовал, чем увидел его восхищенную мордаху.
– Хорошо, господин Боббер, я передам этому лаборанту ваши пожелания, – тут он сорвался с места, и по пустому залу рассыпался топот его башмачков.
Свет погас, зажглось красное контрольное освещение, мир вспыхнул, и я исчез с Базы.
10. Как хоббиты приземляются
Пространственно-временная труба сделала свое дело и пропала. Отсутствие земли под ногами показалось мне странным, равно как свист ветра и летящий косяк сосредоточенных гусей. Что за невезение? В Скандинавии вписался в лису, на Комодо – в птицу. Наши курсы не совпали: гуси летели, я – падал; я лишь успел мелькнуть перед носом вожака и со свистом устремился вниз, к источнику притяжения. Сверху загоготали, но птичья конференция по поводу хоббитов закончилась без меня.
Далеко внизу сквозь белую дымку угадывались контуры, напоминающие карту. У бабушки есть карта, в сундуке хранит, там нарисованы древние страны, в которых жили хоббиты. Подо мной раскинулся маленький остров с зеленой серединкой и желтым кантиком, и он точно был не нарисованный, в чем я убеждался с каждой секундой!
В ушах свистел ветрище, а подо мной рокотал двигатель летающего мопеда и тянул за собой. Не плохо бы иметь за плечами парашют… Гоблины и здесь подгадили – не было у меня парашюта, и от каски я отказался, дурак. Удержаться в седле не смог, и с транспортом пришлось расстаться; каждый из нас падал самостоятельно. Ветер менялся и бил, как злой боксер, то слева, то справа, то подбросит, то надавит. Верхняя губа прилипла к ноздрям, нижняя к подбородку, из глаз вышибало слезу. Остров приближался с пугающей быстротой. Мопед понесло к воде, а меня в самую гущу зелени. Над роллером распустился белый купол. Ну, ни фига себе!
