Юлия Славачевская - Одинокая блондинка желает познакомиться, или Бойтесь сбывшихся желаний!
Что говорят в подобных ситуациях? И нужны ли слова? И стоит ли причинять себе ненужную боль? И есть ли ответы на вопросы, продиктованные жизнью?
– Мыр, – начала я, стоя от него близко, чуть ли не упираясь лбом в грудь.
– Молчи! – рыкнул он, поднимая рукой мое лицо за подбородок. – Пожалеешь.
Внимательный, проникающий до глубины души, все понимающий взгляд. Время остановилось. Природа замерла в ожидании.
– Где вы шляетесь?! – раздался вопль не вовремя очухавшегося сурка-брюнета.
Чтоб тебя, жених ослоухий! И так, и эдак, и при полном стечении народа! Да чтоб тебя десять раз трехколесным велосипедом переехало! Чтоб у тебя уши отросли и по спине парусом хлопали! Чтоб…
– Где вы? – надрывался скачущий по лесу козлоэльф.
…Тебе расческа с поломанными зубьями досталась! Чтоб тебе твою недоваренную просяную кашу со слезами на глазах всю жизнь со злейшими друзьями лопать! Чтоб…
– Здеся! – откликнулся тролль, отходя от меня на приличное расстояние и оберегая мою ни черту, ни Богу, ни мне самой сто лет ненужную репутацию.
…Тебе, паразиту этакому, исчадию неуемному и зевластому, икалось от сегодня до конца жизни!
– Ик! Вот вы где! – разбивая вдребезги сказку про дивных, вывалилось на полянку недоделанное эльфийское чудо, созданное безрукими и недальновидными родителями в момент полового умопомрачения при полном отсутствии средств контрацепции.
И только попробуй вякнуть: «Попались!»…
– Попались! – радостно заорал Магриэль, пристально рассматривая нас.
…Еще добавь: «А что это вы тут делаете, а?»…
– А что это вы тут делаете, а? – застыл эльф, переводя недоуменный взгляд с меня на тролля и обратно.
…И ты, эльфийский гаденыш, попал!
– А мы тут плюшками балуемся, – мрачно буркнула я, расчленяя злобным взором близкого родственника птицы обломинго и внебрачного потомка второй птички со звучным именем перепил.
– Чем? – удивился Магриэль. – Плюшками? А у вас не осталось?
– Нет! – мстительно оскалилась я. – Мы их все сожрали за вас, пока вы спали безвинным младенческим сном и писали в штанишки за неимением памперсов. И вообще, какие могут быть претензии? Кто-то плюшками балуется, а кто-то крепким алкоголем до бровей наливается!
– Много ты понимаешь, женщина! – фыркнул ушастый шовинист, разворачивая свои стопы и уши в сторону стоянки. – Мы, может, весь удар встретили своей грудью…
– Печенью, – перебила я зарвавшегося хвастуна.
– Что? – вылупил он на меня голубые глазенки, вызывая нормальное, исконно женское желание их выцарапать.
– Печенью, говорю, вы этот удар встретили, – пояснила, борясь с неукротимым стремлением показать, где этот самый орган у эльфа от рождения произрастает. Желание отчаянно брало верх во внутреннем споре. Как там у боксеров: «Если к сердцу путь закрыт, надо в печень постучаться»?
Эльф заткнулся, и до стоянки мы дошли молча, думая каждый о своем. Я, например, находила идею подправить брюнету внешность чрезвычайно привлекательной и чем дальше, тем больше проникалась потребностью переквалифицироваться в пластические хирурги и немножко, самую малость побыть его личным имиджмейкером.
Несколько беловато-синих рваных шрамов, в художественном беспорядке раскиданных по лицу, придадут Маголику недостающей мужественности, а стильная прическа под Брюса Уиллиса сделает его неотразимым для каждой лужи (в смысле, отражать будет нечего). Также отсутствие одного глаза, половины уха и некоторого количества передних зубов придаст его облику запоминающийся и неизгладимый ореол мученика, так любимый женщинами. Помочь, что ли?
Появившись на полянке, мы застали бурную деятельность братцев. Они успели перетрясти сумки бейонов и приготовить завтрак. И взялись его уничтожать, не дожидаясь нас.
У-у-у, мироеды и прихлебатели!
Я была сейчас зла на весь белый свет, а эльфов начинала ненавидеть всеми фибрами своей уязвленной в лучших чувствах души. Поэтому, пробормотав: «Доброе утро!» – отобрала у Болисиэля громадный, художественно слепленный бутерброд и, не обращая внимания на жалобные глаза и протянутые вслед дрожащие руки, поковырялась внутри, вытаскивая и небрежно выкидывая прочь крупные кольца лука.
Шатен проводил глазами уплывающий в мой желудок завтрак, вздохнул и занялся сооружением следующего кулинарного шедевра.
Тролль и Магриэль последовали его примеру и тоже соорудили себе по бутерброду. Над полянкой повисло молчание, прерываемое жизнеутверждающим хрустом и чавканьем. Когда все насытились, слово взял тролль:
– Эта… Щас передеемся и двигаем в город.
– Сколько до него? – поинтересовался блондин, поднимаясь и стряхивая крошки с колен.
– Полдня дороги, – ответил Мыр. – Тама за деревьями ихние кони, тако быстро доберемся.
– Прекрасно! – вскочил радостный Болисиэль. – Я пойду проверю животных. Отберу подходящих и приведу сюда. Леле тоже нужна лошадь?
Лошадь?! Мне?! Да ни за какие коврижки! Под страхом смертной казни на нее не полезу!
– Ага, – «обрадовал» меня Мыр. – Тока не щас, потома.
Это что значит – «потома»? Как-то мне это все не нравится! Мне вообще здесь все не нравится! И никто не нравится! И…
Врушка.
– Приплыли! Еще какой-то там внутренний голос будет меня обзывать! Это, к твоему сведению, тянет на шизофрению!
Заткнись! Это тянет на самую большую глупость в твоей жизни!
– А мне положено! Я – блондинка!
Да?! А изнутри не скажешь! Вроде бы все как у людей…
– Молчать! Не выступать! Я не людь! Тьфу ты! Я не человек! Я – влюбленная женщина, а это особое состояние! Считай, почти беременная!
– Какая-какая?.. – съехидничал неугомонный и бесстрашный внутренний голос и удалился, достигнув своей подлой цели – заставив меня анализировать то, до чего я только что додумалась.
Этого не может быть! Все! Я погорячилась, была в состоянии аффекта, и это не считается! Забыли и продолжаем жить дальше, даря судьбе-подлянке радостный оскал.
Со своими внутренними разборками и анализами я пропустила тот момент, когда тролль притащил тряпье бейонов. Очнулась от визга эльфов, брезгливо тыкавших в одежную кучу и завывавших на все лады:
– Вот это надеть на себя?! – Горестный вопль оскорбленного в эстетических чувствах шатена, уже вернувшегося с животными.
– У меня начнутся проблемы с волосами после этого головного убора, – пренебрежительно вертел в пальцах фирменную нахлобучку Лелигриэль, страдальчески морщась. – А если там насекомые?
– А без этого никак нельзя? – еле сдерживал свое отвращение брюнет. – Документы у нас есть, так зачем наворачивать на себя эти лохмотья?
Меня душили противоречивые чувства, которые требовали немедленного выхода, угрожая вызвать жабу на подмогу.
И в чем проблема? Бог велел делиться! Позлился сам, позли другого! Тем более что другой уже сам не раз напросился на сдачу.
Поднявшись с места, я подошла к Магриэлю и, мило улыбаясь и стараясь не капать во все стороны ядовитой слюной, полюбопытствовала:
– Господи, ну разве можно быть настолько тупым! Куда смотрели твои родители? У тебя вся острота ушам досталась? До мозга ничего не дошло?
– Ты о чем? – удивленно воззрился на меня брюнет. – При чем тут мои уши?
– Да при том, – ласково рассматривая его взглядом голодной гиены, ответила я. – Эльфы занимаются работорговлей?
– Как ты смеешь! – выпалили оскорбленные ушастики одновременно, сплотившись против меня дружной кучкой. – Мы не опускаемся до подобных низостей!
– Ух ты! – восхитилась я, задумчиво постукивая пальчиком по губам. – А сейчас вы чем занимаетесь и куда меня везете?
– Это единичный случай! – начал защищаться покрасневший блондин. – Нас к этому вынуждают необычные обстоятельства и крайняя необходимость!
– Да вы что! – Восхищение медленно, но верно переходило в экстаз. – Как же я так ошиблась! Я-то по наивности своей думала, крайняя – это я, а оказалось – необходимость! Ну-ну…
Эльфийская ясельная группа покрылась живописным румянцем, устыдилась и заковыряла ножками траву, заткнувшись.
Чудненько! Первый раунд за мной!
– Извините, отвлеклась, – картинно повинилась я и продолжила: – Итак, мы выяснили, что ваше воспитание не позволяет вам заниматься работорговлей, но бумаги оформлены на бейонов. И как вы собираетесь скрывать свои ушки? Лопухами маскировать? Если вам так уж противно просто прикрыть их тряпками на короткое время, то могу посодействовать и отрезать сии затейливые украшения. На что только не пойдешь ради благого дела!
– Э-э-э, – замялся шатен, – не надо! – И, порывшись в куче тряпья, быстро выбрал себе хламиду и нахлобучку.
Его примеру последовал блондин, бросив на меня взгляд утопающего щенка. Один лишь брюнет стоял недвижимо, кусая красивые губы и будучи не в состоянии решиться на подвиг во имя невесты. Пришлось подойти поближе и сообщить:
