Анна Гаврилова - Большая и грязная любовь
– Не спеши, – сказал Глеб. – Я провожу.
– Опять? – спросила тихо-тихо.
Мне вообще вдруг очень страшно стало и дико неудобно – и перед Геной, и перед Герой, и перед коллегами, и вообще. Будто не я полночи по этим зеленым глазам страдала.
Шеф мою реплику комментировать не стал.
Щелкнуло. Глеб легко открыл дверцу и выбрался из машины. Я тоже хотела дверь открыть – ну вроде как независимая и все такое, но водитель процедил:
– Не надо.
И я опять послушалась. Какая-то я сегодня чересчур покорная, да?
Дверца распахнулась, Глеб подал руку. Мне касаться шефа не хотелось совершенно. Ну я-то знаю, что означает его «провожу»! Он же уже провожал – на обед и с обеда. Снова будет молчать как замороженная рыба, я же имею все шансы окончательно растаять от одного только прикосновения. А оно мне надо?
– Крис, – позвал зеленоглазый. Голос прозвучал ровно.
Эта его невозмутимость чертовски задевала. Если б не она, я бы точно сказала «нет», и добилась права войти в офис без всяких провожатых. А так…
Моя ладошка в его руке, по коже разряд электричества. Глеб тоже что-то почувствовал, тоже вздрогнул. Потом нахмурился, и хотя я из машины уже выбралась, не отпустил. Одной рукой поправила юбку, поудобнее перехватила сумочку, и вот после этого попыталась вырваться из захвата.
– Не надо, – сказал инкуб. По-прежнему невозмутимый, но чуток хмурый.
Чувство дежавю? Нет, ничего подобного! В той, прошлой реальности, люди, отиравшиеся у стеклянной вертушки и в холле, челюсти при виде нашей парочки не роняли. А Глеб никогда не заставлял чувствовать себя фарфоровой вазой – не придерживал за талию, при всходе на ступеньку, не фырчал на двери и не одаривал всех встречных мужчин свирепыми взглядами.
Народ, толпившийся у лифтов, приближение генерального директора ООО «С.К.Р.» скорее почувствовал, нежели увидел. Расступился быстренько, оперативно. Я невольно смутилась – это для Глеба они подчиненные, а для меня коллеги. Причем если учесть должность, это я должна лифт уступать, не наоборот.
Когда двери сомкнулись, отрезая от прибалдевшей толпы, шеф сжал руку так сильно, что едва не вскрикнула. А потом нажал кнопку на панели и лифт плавно остановился, в кабинке воцарился полумрак.
– Значит… не нравлюсь, – выдохнул брюнет, и прежде чем успела опомниться, шагнул навстречу.
Его руки скользнули на мои бедра, не позволяя отстраниться, шею обожгло горячее дыхание.
– Значит… самомнение у меня.
Я нервно сглотнула и вообразила ставшую уже родной прорубь.
– И полное отсутствие мозга… – добил шеф, как и раньше обжигая дыханием и нещадно сминая юбку.
– Любопытство – порок, – упираясь ладошками в его грудь, пискнула я. – А читать чужие письма – дурной тон.
– А я не гордый, – прошептал шеф, скользя губами от виска к скуле. И добавил, чтобы не обольщалась: – В некоторых вопросах…
Прорубь! Вода уже покрылась тонкой корочкой! Прыгаю в нее солдатиком! Нет, бомбочкой. Нет…
– Нет!
– Нет, – согласился зеленоглазый. – Только один вопрос выясним, ладно?
Он склонился к моим губам, но я отшатнулась.
– Поцелую и отпущу, – выдохнул инкуб.
То, что прижималось к моему животу намекало – Глеб либо врет, либо переоценивает себя. (Либо чье-то самомнение имеет вирусную природу, и я таки заразилась.)
Рука шефа легла на мой затылок, пальцы запутались в волосах. Вторая переместилась на талию, лишая всякой надежды избежать такого желанного и в то же время нежелательного поцелуя.
– Ну что, поехали? – прошептал совратитель, и губы… те самые, одно воспоминание о которых вызывало сладкую дрожь, коснулись моих.
А еще мы действительно поехали. Не знаю, кто устроил эту подлость – автоматика или лифтер, но выясню и расстреляю, честное слово.
Поцелуй на взлете, да еще с раздвоенным языком, это нечто. Особенно когда тебя что есть сил прижимают к сильному, горячему телу, когда собственные руки ласкают широкие плечи, а потом плющом обвиваются вокруг шеи. Ноги уже не держат, кровь обращается в жидкий огонь, сердце стучит бешено, словно в последний раз.
Взлет прекращается. Где-то на грани сознания маячит мысль – двери открылись, являя бледной секретарше на первом ресепшене все, что скрыто. Но мне по фиг. Мне совершенно по фиг! Только бы продолжал целовать и держать, потому что сама стоять уже неспособна.
– Ну вот. – Голос Глеба звучит тихо и хрипло. Он упирается лбом в мой лоб и едва заметно дрожит. – Ну вот и разобрались.
– В чем? – Вопрос неосознанный, на выдохе.
– В том, что ты врушка, – милостиво пояснило начальство. Столь же неадекватное, как и я. – Бессовестная, мелкая врушка.
Еще один поцелуй – стремительный и очень нежный. А чрезмерно умный лифт по-прежнему держит двери, дожидаясь когда пассажиры соизволят выйти вон.
– Глеб! – Мольба, причем самая настоящая.
– Даже не мечтай, – шепчет руководство, тут же отстраняется, вынуждая ухватиться за стеночку.
Потом галантно поднимает сумочку, которая в процессе нашего общения на плече не удержалась, а видя уровень неадекватности ассистентки начальника аналитического отдела, снова кладет руку на талию, дабы вывести из кабинки.
– Глеб… – Помесь мольбы и глубочайшего возмущения.
– Держись от меня подальше, ладно? – Инкуб совсем охрип. – И вообще… я тебя в филиал переведу. Нет, лучше в компанию к Айшеру, тем более его офис в твоем районе.
Я уподобилась секретарше на первом ресепшене – застыла с вытянутым лицом и круглыми такими глазами. Но до сознания слова Глеба дошли лишь после того, как он чмокнул в щеку и поспешил удрать.
Это что же получается? Кинул? Опять? Ну ладно тот, самый первый раз. Тогда я действительно заслужила пытку. Второй… ну тоже не смертельно, уже пережила. Но это… это несправедливо! Я что, подопытная мышь? Или девочка по вызову, которую можно отшить в любую секунду?
– Крис, ты куда? – пискнула секретарша.
– Туда! – зло рыкнула я, устремляясь к двери некогда родного кабинета.
– Крис, стой! – воскликнула обитательница второго ресепшена. – Он сказал, к нему нельзя!
– Мне он тоже много чего говорил! – Опять рычу, но что делать?
Постучать я не удосужилась. Влетев в кабинет, тут же напоролась на взгляд стремительно краснеющих глаз и поймала сердитое:
– Чего тебе?
Я закрыла дверь, защелкнула замок и лишь потом ответила:
– Угадай!
– Кри-ис… – Лицо шефа исказила гримаса, достойная посетителя стоматологического кабинета. Он еще не успел занять любимое кресло, стоял возле стола, весь такой огромный и страшный. – Крис, ты не понимаешь, во что лезешь.
– Я? Лезу? Хочешь сказать, это я к тебе три дня подряд подкатываю?!
Задумался, но только на миг.
– Если отвечу, что раскаиваюсь, успокоишься?
Я успокоилась раньше. Собственно, в тот самый момент, когда он эти слова произнес.
– Черт, а чего я парюсь?
Брови шефа приподнялись, лицо чуток вытянулось.
– Нет, действительно! Пойду к Гере. Гера ведь тоже из ваших? Он тоже мастер по этой части, верно?
Я стремительно развернулась, разблокировала замок…
– Стоять! – рыкнуло начальство.
– Да пошел ты, – выдохнула, дернула ручку, но…
Черт, я была уверена, что только вампиры могут быть настолько быстрыми.
Опять щелчок, и меня ловко оттаскивают от двери и разворачивают, чтобы продемонстрировать крайне недовольную физиономию и глаза, в глубине которых смешалось все – изумруд, алые всполохи, расплавленная лава и серебристые молнии.
– Глеб, иди на фиг, – сказала очень ровно и очень искренне.
– Дура, – рыкнул красноглазый.
– Сатрап.
– Идиотка.
– Тиран.
– Да ты хоть понимаешь, что Гера с тобой сделает?
Я прикрыла глаза и выдохнула мечтательно:
– О да…
– Крис!
Руки сами скользнули по его плечам, обвили шею.
– Платьишко расстегнешь? – Это кто? Это я спросила?
В ответ услышала треск ткани и тихий стон «Кри-ис…». И все, пропала.
Его губы на моих губах. Его руки… ну они везде, если честно. Прикосновения невероятно властные, жгучие. Мои пальчики, наоборот, осторожны и ловки, как у бывалой карманницы – расстегивают пуговку за пуговкой, не забывая отвечать на развратные поползновения Глеба.
Все. Рубашка на полу.
– Крис, ты… сумасшедшая! – Реплика в перерыве между поцелуями.
Я ответить не успеваю, да не больно-то и хотелось. Выгибаюсь, ощущая волну нестерпимого жара, позволяя Глебу прижать еще крепче.
Бюстик расстегнут, снят и отброшен.
– Глеб! – выдох плавно переходит в стон, а губы шефа пускаются в стремительное путешествие от шеи к груди и обратно.
Мои пальчики в его волосах – ощущение убийственное, даже лучше, чем поцелуи. Опять стон. Только не мой высокий и пронзительный, а его – глубокий и пьянящий.
Попытка сдвинуться в сторону единственного предмета мебели, и я путаюсь в соскользнувшем на пол платье. Глеб успевает подхватить на руки, рычит нечто ругательное. А мир перед глазами плывет, сливается в нечто единое, абстрактное, но невероятно яркое.
