Евгений Новиков - Снежный мальчик
– У тебя осталось лишь одно средство! – крикнула Вестунья.
– Какое?!
– Распаленных сражением улиток теперь может остановить только стальной взгляд!
– Что?!
– А ну-ка грозно насупь брови и сверкни глазами! Ужасным стальным блеском! Я бы и сама на них сверкнула, да глаза у меня больно уж добрые.
Мальчик, хотя и не поверил, что такой совет принесет пользу, но – другого выхода не оставалось, – грозно насупил брови и гневно посмотрел на преследователей.
– Так, так! Свирепей! Еще свирепей! – наставляла Вестунья.
Улиток этим взглядом, словно громом, поразило. Куда только девалась их прежняя удаль и дерзостность. Потупившись, а затем и испуганно вобрав головы, под панцири, недавние преследователи теперь сами пустились наутек.
– Ну, что я говорила! – торжествуя, воскликнула Вестунья. – А ты мне не верил! Утверждал, что я болтаю вздор!
Ром потирал ушибленные места и при этом с некоторым беспокойством поглядывал вниз. "Наверное, я слишком сильно метнул клюв, – думал мальчик. – Очень уж быстро земля приближается".
Да, земля летела им навстречу неистово, как бешеный пес на прохожего. Вот замелькало синее, зеленое, желтое.
– Й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й-й! – тоненько засвистело в ушах Рома.
– А знаешь, к кому я спешила с вестью? – сквозь свист услышал Ром голос Вестуньи. – К тебе. И знаешь, с какой? С такой: ты сейчас шлепнешься!
– Й-й-й-й-й-й-й-й-й-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо-йо! – запело в ушах.
– От! – довольно крякнула земля, приветствуя мальчика.
Ром лежал в пыли, и рядом с ним – тапочки, слетевшие при падении с ног Вестуньи. Сама же она, надуваясь от натуги, пыталась выдернуть свой вонзившийся в землю клюв. И чем больше она надувалась, тем больше становилась похожей на Прибамбу, а ее клюв – на Прибамбасса. Еще одно усилие – и нет ни Вестуньи, ни клюва, есть Прибамба и Прибамбасс, и они уже спорят, кто будет носить тапочки с помпонами.
Ром поднялся с земли. Он был среди огромной площади, полной людей. У полотняных навесов медленно, словно жернова, вращались толпы. А под навесами среди тюков и баулов сновали руки торговцев. Они разворачивали, считали, раскладывали, подманивали проходящих. Тысячи голосов, мелькающие одежды, рев ослов, розовые лица, шарканье ног в пыли, все это вдруг показалось мальчику похожим на мохнатый пук травы, который путник вырвал с обочины дороги, чтобы вытереть им утомленные долгой дорогой башмаки.
Невысоко, над самой площадью, стояло солнце, и тени людей были чрезвычайно короткими.
– Он подтвердит! – вдруг услышал Ром пронзительное восклицание Прибамбы и увидел устремленный на себя палец. – Это мои тапки! Я их носил!
– Зато я их купил! – с жаром возразил Прибамбасс.
– Да, купил ты. Но на мои деньги! Заметь – на мои!
– А не я ли дал эти деньги тебе в долг?! А долг-то платежом, вестимо, красен!
– Вот именно платежом, а не тапками. Тем более, что они совершенно не красные.
Сделав вид, что его занимают торгующиеся люди, Ром не спеша и как бы невзначай двинулся в направлении Прибамбы и Прибамбасса. Мальчик не сомневался, что они специально подстроили встречу с небесными улитками, чтобы позабавиться над ним. "Сейчас вы попомните своих улиточек", – думал он, примериваясь, как бы посноровистее ухватить проказников.
– Как ты думаешь, друг, что следует делать, когда над тобой нависает опасность? – вдруг спросил Прибамбасс.
– Над тобой или надо мной? – уточнил Прибамба.
– Ну, предположим, что опасность нависла надо мной. Что в этом случае мне следует делать?
– Ликовать, – коротко молвил Прибамба.
– Ликовать? Чему же?
– Тому, что все пока хорошо.
– А если опасность нависнет над тобой? – поинтересовался Прибамбасс. – Что ты будешь делать?
– Тосковать, печалиться, горевать, сетовать и, конечно же, негодовать. Ведь не кому-нибудь, а мне надо будет изворачиваться, чтобы избежать ее, – сказал Прибамба и сурово глянул на Рома.
Не теряя более ни секунды, мальчик кинулся к проказникам, но тут произошло что-то непонятное с расстоянием, отделявшим их от него. Как ни стремителен был бросок Рома, как ни скор был его бег, оно едва-едва уменьшалось. Каких-то два-три метра на поверку оказались длиннее, пожалуй, километра.
– Вся его ошибка в том, что он передвигается с помощью ног, – задумчиво наблюдая за мальчиком, заметил Прибамба и, надев на голову правый тапок, медленно скользнул вверх.
– Да, с помощью головы путешествовать куда сподручнее, – согласился Прибамбасс и, надев на голову левый, неспешно поплыл с закрытыми глазами.
На том месте, где только что стояли Прибамба и Прибамбасс, запоздало хлопнули ладони их преследователя. И во всех сторонах площади раздалось многократное эхо этого хлопка:
– Й-от-от-ОТ-ОТ! Й-от-от-ОТ-ОТ! Й-от-от-ОТ-ОТ!
И, словно вторя эхо, толпы людей выдохнули:
– Йот! Йот! Йот!
Глава IX
Возвращение золотой иглы
– Йот! Йот! Йот! – летело над всколыхнувшейся и двинувшейся в одном направлении толпой – туда, где громче и чаще раздавалось это слово, похожее на клич или на призыв. Невидимый, Ром шел среди людей. Он помнил, что говорил о Йоте в ухе госпожи Виктории бородатый и заплесневевший, как старинный бочонок, слух. "Если этот Йот из пасти волка исторгал похищенное и назначал пути людям, то, может быть, он поможет и мне найти сердце? – думал мальчик. Но помнил он и слова другого слуха, утверждавшего, что Йот стал всеобщим посмешищем, а его глаза помутились от стыда и горести. – Ладно, сейчас мы посмотрим, каков же на самом деле этот Йот", – думал мальчик, скользя среди людей.
– Вот он! Вот он! – все чаще раздавалось в толпе.
Впереди над головами замелькали белые страусиные перья, зазвенело железо. Людские потоки густели, замедляя движение. Легкий, как сквозняк, мальчик без труда оказался в первых рядах приостановившейся толпы.
Странная процессия, состоящая из существ, которых неискушенные зрители, вероятно, принимали за обычных людей, двигалась по живому коридору. Собравшиеся бурно приветствовали процессию и не замечали, что лица идущих прозрачны, как мыльные пузыри, и в них отражается все происходящее на площади, что высокие шлемы с белыми перьями как бы сами по себе плывут над их головами, что под развевающимися плащами идущих блестит не железо доспехов, а нечто живое, похожее на рыбью чешую или змеиную кожу. И странный шум, будто в мокрую траву сыплются гвозди, доносился из-под ног идущих.
– Йот! Йот! Йот! – кричали собравшиеся и указывали пальцами на высокого седобородого старца в белых одеждах, который шел с полузакрытыми глазами посреди этой процессии.
Два тощих бледно-зеленых создания, вынырнув из клубов пыли, подскочили к нему, замахали лапками, и под ноги людям веселыми стайками побежали золотые монеты. Нечто летучее, шелестя тысячью прозрачных крылышек, прильнуло к нему, и одежды старца потемнели и затрещали.
Но старец, как и все люди, бывшие на площади, похоже, не замечал, что сделался добычей странных существ, которые увлекали его все дальше и дальше. Он только морщился, когда в плечи его с хрустом вонзались клыки рыжего зверя с длинными белыми усами, лежавшими на горбатых спинах карликов, и с огненным хвостом, струившимся из людской толпы. Тщетно воздевал он руки к небу и даже не пытался стряхнуть жуткую маску, соткавшуюся из синих мошек и прилепившуюся к его лицу. Как не пытался он стряхнуть песьеголовую птицу, впившуюся тремя лапами в его бедро.
"Неужели это тот самый Йот? – с изумлением думал Ром. – И если он мудрее других, то почему же он слеп, почему не видит тех, чьей стал он добычей?"
Из глаз Йота струились слезы и падали ему под ноги.
– Ну, как он? Что он? – с любопытством кричали те, кто были далеко сзади и не могли видеть происходящего.
– Поделом ему! – восторженно восклицали стоящие в первых рядах и исступленно, словно безумные или пьяные, мотали головами в разные стороны.
– Так ему! Так! – бормотали ползающие и собирающие золото, высыпавшееся из обветшавших одежд старца.
"Нет, этот человек ничем не сможет помочь мне", – с неожиданной горечью подумал Ром.
Воздух наполнился свистом и вдруг задрожал, будто был не в силах выдержать этот свист. Процессия остановилась, и Йот упал на колени. Толпы людей с глухим ропотом попятились назад, образуя круг. И все, что было в этом круге, все, кроме Йота, стало как-то истончаться. Нелепые и страшные создания, только что терзавшие старца, таяли и, превращаясь в зыбкую муть, исчезали.
Йот стоял на коленях перед обступившими его со всех сторон людьми в полном одиночестве. Он был сер и жалок, как высохший ком земли на ухоженной лужайке.
– Йот, где же твоя сила, Йот? – со смехом крикнул усатый и дородный торговец, скалой возвышавшийся среди толпы.
Люди с презрением посмотрели на Йота, и под ним просела земля. Теперь даже самые маленькие из людей были неизмеримо выше того, кто стоял перед ними на коленях и под кем продолжала проседать земля. Толпы росли ввысь и, смеясь, указывали вниз пальцами:
