Валенсия Луннова - Моя нежная ведьма
– Клянусь ведьминской силой и светом души сообщить вам, госпожа Гориховская, все известные мне способы расторжения кровного договора в обмен на шкатулку потерянных душ.
Еще одна молния за окном возвестила о принятии и второй клятвы. Я выжидающе уставилась на мужчину.
– Я знаю лишь один способ расторжения кровного договора, снимающий обязательства с обеих сторон, – это обряд очищения душ, проведенный с добровольного согласия всех участников данного договора.
– Добровольного? Всех? То есть вы хотите сказать, что я, этот инкуб и наши родители должны пройти данный обряд? Я вас правильно поняла, господин Вертихов? Или достаточно только нас с инкубом? – забросала я уточняющими вопросами ведьмака.
– К сожалению, именно первый вариант. В противном случае за неисполнение обязательств придется поплатиться, – подходя ближе ко мне и не сводя алчущего взгляда со шкатулки, произнес директор школы. Я протянула ему ее со словами:
– Вы выполнили свою часть нашей сделки, поэтому отдаю ее вам. Но, надеюсь, вы будете умнее в этот раз и не станете повторять прежних ошибок, потому что это единственный шанс все исправить. Будьте терпеливы в любом случае, – и ушла, оставив ведьмака наедине с его чувствами и мыслями.
Надеюсь, что Роза будет счастлива… Не хотелось бы становиться причиной ее новых страданий. Позже проверю, твердо решила я для себя. А сейчас ближе к делу.
Следующий пункт назначения – мой дом. Метла стремительно внесла меня в комнату родителей, застав их в самом разгаре спора.
– …Это ты виноват! – кричала моя мать. – Все твоя жажда славы, высокого положения в обществе!
– Что-то ты не особо была против моих устремлений, когда получила всю эту роскошь: дом, модные платья, дорогие украшения, приглашения на ранее закрытые для тебя вечера, – выпалил в ответ раздраженный отец.
Эк как их занесло… Только мне это сейчас совсем не к месту, поэтому…
– Может, поисками виновного займетесь позже, когда решим нашу проблему? – тихо произнесла я, привалившись плечом к дверному косяку.
Родители ошарашенно взирали на меня, разинув рты и не в силах произнести хоть слово. Ну да, представляю себе, как я выгляжу: бледная, с темными кругами под глазами, нечесаная и в мокрой одежде – оборванка оборванкой. О да, забыла про шмыгающий нос; кажется, полет на метле в такую нелетную погоду сказался на моем здоровье.
Первым пришел в себя отец (он вообще был в нашей семье менее подвержен эмоциям и чувствам, этакий вариант айсберга; как вообще они с мамой сошлись, ума не приложу). Он подошел ко мне, обнял, обдавая магической волной тепла, высушивая и согревая.
– Леся… – прошептал он. – Ты все-таки вернулась…
– А вы не ждали? – съязвила я, несколько обиженная тем фактом, что за прошедшую неделю родители так и не соизволили со мной как-либо связаться.
– Мы не надеялись даже, что ты нас простишь, малышка… – прошептал отец, еще крепче обнимая меня.
Неужели мой вечно строгий и холодный папа что-то чувствует ко мне, помимо его привычных «гордимся-позоришь»? Осторожно подняла взгляд и заметила в его глазах слезы раскаяния. Не может быть. Рядом кто-то всхлипнул. Обернулась и увидела все еще стоящую в стороне и плачущую мать.
– Мама. – Я протянула к ней руку, как бы призывая присоединиться к нам.
Так мы и стояли несколько минут, наслаждаясь взаимным прощением и принятием друг друга. А потом я подумала, что время-то идет, и объявила:
– Мама, папа, я узнала способ расторжения кровного договора, при котором вы не пострадаете.
– Ты же не хочешь сказать… – начала моя мать, неверяще уставившись на меня заплаканными глазами, – что… согласна выйти за него?
– Нет, конечно, – фыркнула я, высвобождаясь из их объятий, и с комфортом, то есть прямо с ногами уселась в кресло. – Вы знаете про обряд очищения душ?
Родители как-то разом побледнели и тоже сели в соседние кресла. Отец произнес:
– Ты уверена, Леся, что он может помочь?
– Да. Информация получена из достоверного источника, да и стоимость у нее была немаленькая. Так что отвечайте: вы знаете про этот обряд?
– Да, – прошептала мама. – Он смывает все грехи с его участников, помогает расторгнуть клятвы, но… он требует добровольного согласия, Лесенька… А семья Повелевых вряд ли…
– Эту семью я беру на себя, – уверенно заявила я (не время ныть, время действовать) и пристально посмотрела на родителей. – Для меня важно, чтобы и вы были согласны на него, чтобы были готовы расстаться с привычным укладом жизни при необходимости… – Они молчали. Я не выдержала и закричала на них: – Дохлый упырь, да вы хоть понимаете, что через три недели вы умрете? Из-за гребаного договора!
– Леся, мы понимаем… Зато все это, – тут отец обвел руками окружающее пространство, – достанется тебе.
У меня чуть глаза на лоб не полезли! Смирились, чертяги! А вот я – нет! Так и заявила:
– Такого я от вас не ожидала! Не думала, что мои родители стали настолько зависимы от роскоши и положения в обществе! – вскочила и выбежала вон.
Слезы душили меня… На улице погода была все такой же сырой и ветреной, словно отражая мое душевное состояние… Ну как они могли так решить! Я не позволю! Сжав кулаки, вернулась в гостиную и воскликнула, давая выход всем эмоциям, одолевавшим меня:
– Вы мне нужны! Слышите, ВЫ! А не эта вот роскошь! Я всегда ждала вашего одобрения, доброго слова, ласки, тепла, любви, но вы были холодны со мной. И сейчас, когда я наконец поняла причину вашего поведения, и вы стали со мной вести себя как настоящие любящие родители, ВЫ заявляете мне, что согласны умереть! Да вы… вы…
Они молча подошли ко мне, успокаивая своими крепкими объятиями, и отец объявил:
– Мы сделаем это, Леся. Мы давно должны были исправить все, ты права…
Решено было отправиться к Повелевым сегодня же. Отправили только записку с сообщением о нашем визите через два часа. За это время мы успели подготовить все необходимое для обряда: ритуальные платок и кинжал, сам договор, чашу из осины, щепотку пепла сгоревшего феникса, серебряную чашу и баночку с живой водой из семи источников. Все это было спрятано в мою зачарованную сумку. Оделись мы все скромно, зачем выделываться. Ну и мне в данном случае не стоило подчеркивать свою привлекательность, чему немало способствовала моя бледность и синяки под глазами из-за кошмарного сна и специально не излеченной простуды.
Взяв родителей за руки, смело шагнула в портал, прямо к залитому пока еще ярким осенним солнечным светом замку. М-да, вот живут же некоторые… Замок словно из сказки, только крылатого огнедышащего дракона не хватало. Серые каменные стены, высокие шпили трех башен и узкие высокие окна, украшенные цветными витражами. И огромные входные двери с кольцом вместо звонка.
Видимо, нас поджидали. Двери бесшумно распахнулись, и нам навстречу вышел дворецкий – хорошее такое, свеженькое умертвие человечка. Экономисты, блин. Живого нанять не могли, что ли?
– Проходите, господа Повелевы ожидают вас, – поклонившись, сообщил дворецкий и повел нас по коридорам к своим хозяевам.
Изнутри замок еще больше поражал вычурностью и богатством. На стенах его висели огромные портреты предков рода, на специальных постаментах через каждые десять метров стояли золотые статуи, изображающие то прекрасных нимф, то величественных мужчин-инкубов, на полу лежали ковры, мебель была резной, из дорогого красного дерева. В общем, все тут прямо кричало: «Мы владеем несметными богатствами, мы можем позволить себе все». Теперь стало понятно, почему дворецкий – умертвие: желания стащить что-нибудь у хозяев у него не появится никогда.
Наконец мы остановились у двухстворчатой двери, услужливо открытой для нас слугой.
– Семья Гориховских прибыла, – торжественно объявил он и с поклоном закрыл за нами двери.
Мы остались наедине с четырьмя чистокровными инкубами, разглядывающими нас с нескрываемым пренебрежением.
– Это и есть их дочь? – надменно поинтересовалась старшая Повелева у сына – Николая, с которым я уже имела честь встречаться в доме моих родителей.
Черноволосая женщина была одета в пышное красное платье с глубоким декольте по дворцовой моде, открывающим ее небольшую грудь и белоснежные плечи. Николай был в темном костюме, отделанном золотой вышивкой, его длинные черные волосы были собраны в хвост.
– Да, – брезгливо сообщил он, задержав взгляд дольше, чем позволяли приличия, на моих слегка оголенных ногах. Эх, все-таки надо было надеть длинное платье! – Только в этот раз она выглядит чуточку лучше, чем в первую нашу встречу.
– Лучше? Да она просто ужасна! – визгливо вклинилась Повелева-младшая, сестра Николая, тоненькая девица в ярко-голубом наряде, едва доходящем до колен, и с аккуратно завитыми в крупные локоны длинными волосами цвета ночи.
Вообще-то у них трое детей, но младший сын сейчас, скорее всего, в детской, ему всего-то семь лет.
