Дарья Проценко - Оазис
Выспаться не удалось. Соседство с Лелем было непривычным. Неужели именно так люди проводят время вместе? И я постоянно буду, ложась с ним рядом в постель, испытывать неловкость? Когда шла в Оазис Курмула, мне казалось, что самое сложное — получить дракона. А теперь получалось, что его еще нужно приручить. Можно заставить подчиняться, можно принудить идти рядом и сидеть у ног, но любить и уважать не заставишь. А в моем случае даже не заставишь общаться. Буду выбирать какие-нибудь общие или безопасные темы. Про природу и погоду. Леди Утли утверждала, главное — разговорить! Или вот о деле можно… Тем более, что я в очередной раз наткнулась в своих вещах на эту штуку.
— Лель, а что за тубус?
— Ключ.
— От твоего сердца что ли? — не удержалась я.
— Нет, от моего волшебства…
— А ты волшебник?
— Я не знаю.
— То есть как?
— А так. Вот ты волшебница?
— Нет. Способностей в магии у меня ноль. Но, говорят, у большинства полукровок так.
— Ну, значит, мы все равно не сможем выяснить волшебник я или нет.
— А что, по-другому выяснить не получится? Обязательно соревноваться, кто круче колдует?
Он снисходительно посмотрел на меня:
— Соревнования ни причем. Просто драконам магию при рождении блокируют, и тебе выдали заклинание-ключ, но поскольку ты не волшебница, то увы… И я тебе дождь не наколдую, даже если захочу.
— Тебе нравится дождь? — Сейчас вот и о погоде поговорим.
— Нет.
— Почему? Мне казалось…
— Я не испытываю чувств к тому, о чем мало знаю.
Сказал, как отрезал. Или это был намек?!
***Когда наступила ночь, мы тронулись в путь. Хотя и не выспались. Это была моя первая ночь в пустыне так далеко от Оазиса. Мы были здесь совсем одни, и мне было даже жутковато, как будто я столкнулся со всей полнотой окружающего мира и осознал свое ничтожество. Луны не было, поэтому белый песок бежал навстречу нашим шагам только в свете волшебного фонарика Арье.
Принцесса не оставляла попыток меня разговорить и была весьма настойчива. С Кольдранааком они бы спелись в умении быстро и верно доводить меня до белого каления. И вопросы были под стать:
— Лель, а какие тебе нравятся книги?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, вы же в Оазисе читали что-то романтическое…
– 'Она ртом полным страсти накрыла его губы долгим поцелуем, а он, утонув в ее душном взоре, снимал с себя последние бастионы своей девственности'? — Я попытался воспроизвести мечту юноши-дракона, как ее себе представляли авторы мужских романов.
— Да нет, — Арье удивленно посмотрела на меня, — я скорее про героическую литературу…
— А чем она принципиально, по-твоему, отличаются от всего…. ммм… ненаучного?
— Ты так говоришь, как будто читал только научные труды.
— Нет, конечно!
— Вот я и интересуюсь, может быть, тебе что-то нравится? Ну, например когда кто-то кого-то спасает, совершает подвиги, приносит себя в жертву, — последнее она зря сказала, но, по-моему, поняла это. А вот я не сдержался.
— Знаешь, всего этого добра и в обычной жизни хватает. Зло гораздо ближе и это никакой не пещерный тролль!
— Ты о чем?
— О том, что иногда спасительницы драконов из башен совсем не положительные героини. — Пора выходить из образа милого дракона, она должна понимать, как я отношусь к нашей жизни в Оазисе и к ее затее в частности.
— Ты про женщин-драконов, которые съедают своих мужей?
— Ну, и про них тоже.
— Лель, ты что, меня боишься?
— Не знаю. Я тебя не знаю, что тебе надо не знаю. Досконально… Я как выяснилось, вообще ничего об этой жизни не знаю. Потому что то, во что я верил в Оазисе, не имеет отношения к действительности. Я пытаюсь тебя понять. И себя понять. Не мешай мне.
Принцесса после этого надолго замолчала. Тоже думала. Хотелось бы мне знать о чем. Я злился на нее и на себя злился, потому что понимал, что неправ. Она не сделала мне ничего плохого. Даже старается быть любезной и заботливой. Но мне было очень неприятно потому, что я уже не мог относиться к ней как к средству. И уже сомневался, что смогу ее обмануть или предать. Не то, чтобы я собирался так поступить изначально, но мне было гораздо проще, пока я не видел в ней человека. А она постоянно удивляла меня и, кажется, я начинал ее уважать… И из-за этого злился еще сильнее. Меня раздирали противоречия, в душе плескались боль и раздражение, потому что я не знал, что мне делать дальше. Совесть требовала стать для принцессы, по крайней мере, хорошим товарищем на время путешествия. Воспитание — вести себя в соответствии с усвоенными канонами поведения. Эгоизм твердил, что как бы я себя ни вел, принципиально уже все равно ничего не изменится. А умом я понимал, каким я был наивным. Пока я жил в башне я думал о том, как буду жить на свободе, у меня будет какое-нибудь дело, свой маленький домик, друзья. Но эти планы пока отодвигались на неопределенный срок. Перед нами лежала эта негостеприимная пустыня Аззо, а за ней Инграм. Как преодолеть суровые перевалы без теплой одежды и дров, я не представлял. Я вообще о холоде знал мало и никогда не видел гор. Поэтому надеяться приходилось только на принцессу. Я не мог не отметить, что подготовилась она неплохо. Ни с водой, ни с одеждой, ни с едой, ни с освещением у нас забот не было. От меня требовалось только идти. Впрочем, я тоже мог бы ей кое-что предложить…
Но готов ли я провести с ней ночь, чтобы потом быстрее передвигаться?
***Ночь удалась. Я вообще всегда предпочитаю обострять ситуацию, чтобы потом она уже куда-нибудь определилась. Поэтому я все время пыталась достучаться до Лельмаалата, пока он не намекнул, что я слишком надоедлива и не даю ему спокойно думать. Впрочем, я понимала, что ему тяжело. Изнеженный дракон, привыкший к роскоши и свежим фруктам, вынужден оставлять след своей жизни на белоснежном песке… А я ничем не могу ему помочь… Мое дело — кормить, поить, развлекать и ждать, пока он ко мне привыкнет. Надо было у папы поинтересоваться, как быстро они с мамой разобрались в своих чувствах. Правда, мне показалось, что тот поцелуй на взаимном выборе что-то пробудил и во мне и в Леле… Но вместе мы уже были почти сутки, а ни одного томного взора, да даже просто заинтересованного взгляда я в свой адрес не заметила. У меня вообще возникало впечатление, что у Леля только два настроения на выбор. Либо хмур, либо зол… Но в ту, первую ночь в башне он мне таким не показался… Наоборот, был энергичен, бодр и разговорчив. Скорее, дело в том, что слишком много перемен. Учтем на будущее, каким он бывает, если в его жизнь вмешиваются сторонние факторы… Раз уж характеристику мы сожгли. Даже жалею. Насколько все было бы проще.
Я думала, что когда уйдем из Оазиса, мне придется много рассказывать и о себе и об отце, который ждет нас где-то неподалеку, и об Аэрте. Но вопросов с его стороны не было. Вот не думала, что гордость будет сильнее любопытства. Он даже про наше путешествие ничего не спросил, как будто ему было все равно, куда мы идем и когда будем на месте. И еще я надеялась, что он не воспринял наши прогулки по пескам, как попытку сблизится. Я где-то читала, что если люди вынужденно общаются друг с другом довольно долго, то даже неприязнь может перерасти в симпатию.
***К полудню следующего дня, когда мы расположились на привал, я дозрел. Начал улыбаться и помогать принцессе. Вместе что-то делать у нас получалось неплохо. А я перенимал опыт походной жизни. Из плаща мы соорудили нечто вроде палатки, так что могли лежать там не испытывая неудобств в виде невозможности повернуться или постоянно спадающей на лицо материи. Неба не было видно, это да. Но было нежарко и спокойно. Мне. Рядом с принцессой.
Похоже, выбранная стратегия поведения оказалась полезной для нас обоих. Принцесса тоже перестала нервничать, и не пыталась общаться со мной во что бы то ни стало. Мы просто лежали рядом. И мне вдруг стало так легко от того, что есть человек, с которым я могу пересечь эту огромную, как весь мой мир, пустыню. Человек, который помогает мне становиться самим собой, потому что ничего от меня не ждет и не требует. И я испытал чувство благодарности. За то, что она пришла за мной.
Мы заснули рядом. И снилось мне только хорошее. Даже проснувшись, я ощущал некую притягательную пустоту в душе. Весь груз моих мыслей отступил на второй план, и я даже решил продолжить с Арье разговор о литературе.
— А какие книги нравятся тебе?
— Не знаю, наверное, таких не очень много. Потому что в большинстве из них главный герой, который сначала повествования еще что-то из себя представляет как человек, к концу становится совершенно невменяемым и якобы из-за любви совершает массу идиотских поступков.
— Может быть, он просто пытается соответствовать героине?
— О, да! — рассмеялась принцесса. — Они определенно достойны друг друга.
