Терри Пратчетт - Патриот
– Не выйдет. Слишком много влаги. Кстати, неужели никто так и не выяснил, чем они на самом деле питаются?
– Лучше думать о них как… как о дворниках. Ты же не станешь спорить, что на улицах стало гораздо меньше мусора и мертвых животных, чем раньше.
– Да, но ты когда-нибудь видел гнолла с веником и совком?
– Так уж, видно, устроено общество, – вздохнул Моркоу. – Каждый норовит вывалить свой мусор на тех, кто ниже, – и так до самого последнего уровня, пока не найдется кто-то, готовый это вываленное есть. Именно так господин Ваймс и говорит.
– Да уж, – произнесла Ангва. Некоторое время они шагали молча, а потом она добавила: – Для тебя много значит, что говорит господин Ваймс?..
– Он отличный стражник и пример для всех нас.
– И… ты никогда не задумывался о том, чтобы поискать работу в Щеботане или где-нибудь еще? Анк-морпоркские стражники сейчас в большом почете, в других городах спят и видят, как бы заманить к себе на службу одного из них.
– Что? Оставить Анк-Морпорк? – Тон, которым был задан этот вопрос, не оставлял сомнений в ответе.
– Нет… наверное, нет, – с печалью в голосе отозвалась Ангва.
– К тому же я представить себе не могу, что господин Ваймс будет без меня делать.
– Тоже точка зрения, – согласилась Ангва.
До Мошеннического переулка оставалось рукой подать. Переулок (название которого, кстати, совсем не соответствовало истине) располагался в самом центре гетто для, как назвал бы их лорд Ржав, «квалифицированных ремесленников» – то есть для людей, стоящих на социальной лестнице слишком низко, чтобы что-то решать, но в то же время достаточно высоко, чтобы за них можно было все решить. По большей части тут жили маляры и полировщики. Люди, обладающие не слишком многим, но гордые даже этим. Свидетельства данной гордости встречались повсюду. Для начала – начищенные до блеска таблички с номерами домов. Сами дома после долгих столетий стройки и перестройки располагались настолько близко друг к другу, что превратились, по сути, в одно длинное здание, но линии раздела между собственностью одного хозяина и собственностью следующего представляли собой своего рода произведения искусства – с такой точностью их провели, ни на волосок не зайдя на чужую территорию. Как не уставал повторять Моркоу, все это свидетельствовало лишь о том, что здесь жили люди, инстинктивно осознающие: основой цивилизации служит разделяемое всеми уважение к частной собственности. Ангва же считала местных обитателей прижимистыми сволочами, которые без денег не скажут вам даже который час.
Моркоу бесшумно скользнул мимо витрины кондитерской лавки. На второй этаж вели грубые деревянные ступени. Он молча указал на мусорную кучу.
Кучу по большей части составляли бутылки.
– Сильно пьющий? – одними губами вымолвила Ангва.
Моркоу отрицательно покачал головой.
Опустившись на корточки, она стала рассматривать этикетки, но ее нос уже сообщил своей хозяйке все, что нужно было знать. «Гомопаталогический Шампунь Достабля». «Травяной Отпаласкиватель Жаломыша – С Настаящей Травой!» «Тоник От Кожы Головы «Воши Вон!» – Куча Травы!»
И прочее в том же духе. «Трава, ну точно, – подумала она. – Брось в горшок пучок водорослей – вот тебе и трава…»
Моркоу уже двинулся вверх по лестнице, когда Ангва коснулась рукой его плеча. Присутствовал еще один запах. Он, как копье, пронзал все прочие уличные ароматы. Запах из тех, к которым нос вервольфа особенно чувствителен.
Кивком показав, что ее знак замечен, Моркоу осторожно приблизился к двери. Потом ткнул пальцем вниз. Из щели под дверью натекла лужица чего-то темного и вязкого на вид.
Выхватив меч, Моркоу пинком вышиб дверь.
Шпротвиль Склонс относился к своему заболеванию очень серьезно.
Большую часть свободных поверхностей его жилища занимали бутыли всех форм и размеров – наглядное свидетельство мастерства алхимиков и человеческого оптимизма.
Остатки последнего эксперимента Шпротвиля все еще пузырились в миске на столе, а вокруг шеи у валяющегося на полу было обернуто полотенце. Некоторое время стражники рассматривали покойника. Снежный отбыл в мир иной чисто вымытым и свежепокрашенным.
– Пожалуй, можно с уверенностью утверждать, что жизнь его окончательно и бесповоротно угасла, – наконец сказал Моркоу.
– Угу, – отозвалась Ангва.
Поднеся к носу открытый флакон с шампунем, она всей грудью втянула воздух. Тошнотворный запах маринованых трав сверлом ввинтился в носовые пазухи – но это было куда лучше, чем резкий, заслоняющий собой все остальное запах крови.
– Интересно, где его голова? – нарочито небрежно, словно говоря о вещи совершенно обычной, спросил Моркоу. – А, вон она куда закатилась… Кстати, что это так воняет?
– Вот! – Ангва демонстративно встряхнула флакон. – На этикетке сказано: четыре доллара бутылка. За такую гадость!
Она еще раз глубоко затянулась из бутыли с травяной жижей, подавляя зов сидящего внутри волка.
– На первый взгляд ничего не украдено, – заметил Моркоу. – Если только мы не имеем дело со случаем ну очень чистой работы… Что такое?
– Не спрашивай!
Распахнув окно, Ангва высунулась на улицу, жадно глотая относительно свежий воздух Анк-Морпорка. Моркоу тем временем обследовал карманы убитого.
– Э-э… а ты случайно гвоздики здесь не чуешь? – спросил он.
– Моркоу! Прошу тебя! Здесь повсюду кровь! И ты еще… Прости!
Она бросилась вниз по лестнице. Переулок встретил ее характерным запахом переулков всей вселенной – этакой тонкой, но едкой ноткой в назальной симфонии большого города. Но, по крайней мере, от этого запаха не начинают расти волосы по всему телу и зубы не удлиняются. Прислонившись к стене, Ангва попыталась совладать с собой. Шампуни? Одним точным укусом она помогла бы Снежному сэкономить кучу денег. Тогда бы он узнал все о том, насколько волосатыми бывают дни…
Моркоу спустился пару минут спустя, предварительно заперев за собой дверь.
– Тебе лучше?
– Чуть-чуть…
– Я обнаружил еще кое-что. – Вид у Моркоу был задумчивый. – Похоже, он оставил предсмертную записку. Только довольно странную. – Он помахал в воздухе предметом, похожим на дешевый блокнот. – Это требует тщательного изучения. – Он покачал головой. – Бедняга Склонс…
– Он же был убийцей!
– Все равно, подобного конца никому не пожелаешь.
– Через обезглавливание? И судя по виду, очень острым мечом? Я знаю способы и похуже.
– Да, но меня не покидает мысль: будь у него волосы получше или попадись ему в юном возрасте хороший шампунь – и вся его жизнь могла бы сложиться совсем иначе…
– Ну, во всяком случае, проблемы перхоти его больше не волнуют.
– Гм, это слегка несмешная шутка.
– Прости, сам знаешь, кровь выводит меня из равновесия.
– А вот у тебя волосы всегда выглядят великолепно, – быстренько сменил тему Моркоу с нехарактерным для него тактом (Ангва даже усмехнулась про себя). – Не знаю, чем ты пользуешься, но жаль, что он не знал этого средства.
– Просто он ходил не в те магазины, – откликнулась Ангва. – На флаконах, которые, как правило, покупаю я, написано: «Для блестящей и ухоженной шерсти»… В чем дело?
– Чувствуешь запах дыма? – насторожился Моркоу.
– Моркоу, должно пройти пять минут, прежде чем я смогу почувствовать что-либо, кроме…
Но его взгляд был устремлен мимо нее… на красное светящееся пятно в небе.
Ваймс закашлялся. И кашлял очень долго. Пока наконец не разлепил слезящиеся глаза в полной уверенности, что сейчас увидит собственные легкие.
– Стакан воды, господин Ваймс?
Сквозь пелену слез Ваймс разглядел неясные очертания Фреда Колона.
– Спасибо, Фред. А что это так воняет гарью?
– Вы, сэр.
Ваймс сидел на обломке стены неподалеку от развалин посольства. Веял прохладный ветерок. Ваймс чувствовал себя недожаренным шницелем. Он буквально источал жар.
– Вы изрядненько повалялись в обмороке, сэр, – с готовностью разъяснил ситуацию сержант Колон. – И все видели, как вы влетели в то окно, сэр! И как выбросили из окна женщину, прямиком в руки Детриту! Ручаюсь, вас наградят еще одним пером на шлем! И бьюсь об заклад, за вашу отвагу эти воню… клатчцы вручат вам какой-нибудь Орден Почетного Верблюда или чем там еще они награждают!
Гордый тем, что приобщился к геройству, Колон весь сиял.
– Еще одно перо… – пробормотал Ваймс.
Расстегнув шлем, он с усталым восторгом отметил про себя, что все до единого перья плюмажа обгорели и превратились в обугленные огрызки.
Он медленно и осторожно поморгал.
– А что с этим человеком, Фред? Он выбрался?
– С каким человеком?
– Там был…
Ваймс опять поморгал. Различные части его тела, возмущенные отсутствием внимания в последние часы, обрывали с жалобами телефоны.
Там был… какой-то человек? Ваймс приземлился на постель, женщина прижалась к нему, и тогда он разбил то, что оставалось от окна, увидел внизу большие, широкие и, самое главное, сильные лапищи Детрита и швырнул женщину со всей вежливостью, какую допускали обстоятельства. А потом из дыма вынырнул все тот же таинственный незнакомец с крыши – на плече он тащил кого-то, – прокричал что-то неразборчивое, подал знак следовать за ним, а затем…
