Алина Илларионова - Оборотни Его Величества
– Да.
– Вам известно, что Эс О Ка появился после Алой Волны?
– Да.
– Поначалу мы вместе с ИСС отлавливали бунтовщиков, сумевших избежать правосудия. Гасили очаги некромантии, накрывали логова черных демонологов… Потом стало тише, и мы отделились. Часть наших ушла в ИСС, чтобы бороться с преступностью, а мы название решили оставить прежним, но стали заниматься бытовыми, гражданскими делами Ковена. Кого-то обделили наследством, кто-то решил расторгнуть брак, да не может поделить ценный артефакт, кто-то кого-то нагрел в сделке… Вы меня понимаете?
– Абсолютно.
– Так вот, квартирантами здесь были маги. Дабы обезопасить и себя и их, мы покрыли все выходы из комнаты твореным мертвым золотом. И дверь, и решетки на вентиляции. А знаете, почему комната блестит? Да-да, в малярную краску тоже добавлено мертвое золото. Винтерфелл, кроме как через дверь, отсюда не выйдет ни маг, ни нечисть, ни нежить, ни призрак. И сюда тоже не войдет. Смотрите.
Над сложенной чашечкой ладонью воздух сгустился, затрепетал и полыхнул огнешаром с яблоко величиной. Зная наверняка, что окончательно падет в глазах мага, Вилль потыкал колом в центр шара. Над почерневшим острием вытянулся дымок – волшба не была иллюзией. Понимающе кивнув в ответ на требовательный взгляд, Флокс метнул сгусток в дверь, о которую он разлетелся брызгами, как и положено любому заклятию, соприкоснувшемуся с мертвым золотом. Второй шар атаковал вентиляционную решетку с таким же точно результатом. Третий разбился о стену.
– Убедились?
– А дымоход?.. Ах да, камин магический…
– Его и дровами топят. Взгляните сами.
Пошатываясь, Вилль подошел к камину, опустился на колени и заглянул. Флокс услужливо подсветил: в черной пасти трубы засияла решетка, покрытая мертвым золотом.
– Винтерфелл, призрак вам только мерещится. Может быть, и в Скадаре что-то… примерещилось? – Рука мага мягко опустилась на плечо. Уже без опаски…
«Как псу на холку. Сидеть, дружок, а теперь – дай лапу. Ай, молодец, держи пряник, иди погуляй…» Зазвенит цепочка, размыкая кольцо; пахнет в морду вольным ветром; тяжелая лапа выжмет след на снегу. Да ошейник-то останется…
– Вы уверены, что видели именно то, что видели? Ведь вы были не в лучшем состоянии. Вилль?
Придерживаясь за кирпичную облицовку камина, аватар поднялся.
– Я видел то, что видел.
По лицу мага словно кто тряпкой провел, смазав участливую, сострадательную полуулыбку. Взгляд похолодел, вокруг носа собрались складки, уголки губ опустились.
– Ваше право.
Так и есть. И так будет.
Дождавшись, когда в закрывшейся за Флоксом двери повернется ключ, Вилль добрел до дивана и вытащил из-под подушки кол и обрывок листа, на котором было написано одно-единственное слово: «Держитесь!» Мысль о том, что даже в таком месте, как это, можно найти союзников, обнадеживала. Будет держаться. Столько, сколько нужно.
С запиской аватар поступил согласно традиции заговорщиков всех времен и народов: торжественно съел.
Несмотря на заверения мага, Бродяжка пришла все равно. Вилль отвернулся к спинке дивана и накрыл голову подушкой.
…Седой тщедушный мужчина, к кому вызвали спозаранку, не удостоил приветствием помятого, встрепанного, отчаянно зевающего нелюдя с покрасневшими веками и мутноватым взглядом. Даже представиться не соизволил. Жестом велев сесть, начал без обиняков:
– Тебе известно, какое наказание полагается за лжесвидетельство?
Этот допрос вел жестко, будто напротив сидел не потерпевший, а серийный убийца, прирезавший любимого дядюшку господина Безымянного. Впрочем… Среди тех восьми из отдела прикладной биологии, кого аватар перебил безоружными, вполне мог оказаться чей-то дядюшка. Или еще какой родственник. Или муж. Но что поделать? Они просто оказались не в то время не в том месте. Он убийца – да. Так задумала Пресветлая и так распорядилась жизнь. Обнимает Леську руками, которыми человеческую кровь проливал, а она… знает, конечно, но не видела…
– На меня смотреть!
Вилль сам не понял, что раньше вывело из ступора: резкий, злой окрик или пощечина, от которой аватар едва не покатился кубарем вместе со стулом. Очухался он не сразу, а слова подбирал того дольше:
– Вы… что себе позволяете? – И все равно неудачно: у старичка разве что дым из ноздрей не пошел.
– То, на что имею право, щенок! Я таких, как ты, перевидал десятки! Тоже поначалу изворачивались, думая, что умнее всех!
От изумления голос пропал. На губах появился металлический привкус, а Вилль даже не мог шевельнуть рукой, чтобы вытереть кровь. Молча, действительно как щенок, держался за щеку и смотрел на человека, которого совсем не интересует все, что скажет или попытается доказать клятый нелюдь. Такую оплеуху не закатишь сухонькой птичьей лапкой, значит, маг подкрепил удар заклинанием. Лихо, лихо… Уж лучше б кулаком да по почкам, чем так… унизительно. Так за вранье голоштанных пацанят лупят.
Здесь честность не в чести. Да… О да.
Аватар склонил голову, чтобы маг не заметил улыбки.
Вдоволь наоравшись, мужчина приказал увести «подозреваемого». Браслеты не сняли, но господин Флокс, укоризненно покачав головой, подал Виллю платок:
– Поспали бы вы, Винтерфелл, а то уже на ровном месте спотыкаетесь.
Вскоре опять вызвали на допрос. Спрашивали о детстве, о жизни в Северинге, о какой-то ерунде, но больше не били. То ли с Повелителем ссориться побоялись, то ли решили, что синяка во всю щеку будет достаточно для сговорчивости. Шушель их разберет.
Когда в комнату зашла Алесса, Вилль решил, что либо спит, либо бредит. Но видение пахло зелеными яблоками, оно было теплым и таким ярким в этой серой комнате. Казалось, будто залетела сюда диковинная бабочка, которую хочется взять в руки, но боишься погубить хрупкую красоту. В строгом кремовом платье под горло, с забранными в высокую прическу волосами, подруга выглядела старше и серьезнее. Даже не верилось, что эта принцесса когда-то была шебутным котенком, грозившим оборвать на ожерелье кое-чьи острые уши. Увидев роспись по фасаду, она всплеснула руками:
– А это откуда?!
– Споткнулся.
– Споткнулся?! Да я их сейчас обо все косяки наспотыкаю!
Рассмеявшись, Вилль прижал к щеке ручку маленькой воительницы. Стало совсем-совсем не больно. А ведь Леська вполне может расцарапать пару-тройку физиономий, да лучше от этого никому не станет. Только хуже.
– Я правда сам. – Вилль помолчал, наслаждаясь прикосновением. – И будет хорошо, если Повелитель об этом не узнает, а то решит еще, что я на ровном месте спотыкаюсь. Договорились?
Алесса покачала головой:
– Ну а если они сделают что похуже?
– Разве что попытаются накормить меня икрой… Фу! – Даже воспоминание о склизких соленых рыбьих яйцах вызывало желание согнуться над нужником.
– Ты все шутишь…
– Ну не плакать же колдунишкам на радость? Ты лучше расскажи, как вы с Симкой поживаете.
Девушка собралась и выпалила:
– Лис похоронил в парке мою песцовую шубу!
Застонав и схватившись за живот, Вилль ничком повалился на колени Тай-Линн. Дослушивал в том же положении, не в силах подняться.
История имела продолжение. К полуночи Алесса на пару с Триш, пригрозив обращением алхимических зелий в воду, а самого алхимика – в воротник для новой шубы, сумели развязать Лису язык. Пока науми тишком выбиралась из окна, Симка раздобыл лопату. В парк крались на цыпочках, как тати, под вишней копали при свете луны. Оказалось, что кицунэ не просто зарыл бренные останки северного сородича, а хоронил чин по чину, по горским обычаям: возле правого бока возложил уворованный из кухни тесак, ворот украсил чьими-то бусами. Над свежераскопанной могилой Шантэль вандалов и застукал, чумазых с головы до пят, со зверскими рожами и одной лопатой на двоих. Миндалевидные глаза стали круглыми. Потом он увидел содержимое захоронения. Разнос получили все участники инцидента, досталось даже Владимиру с Метисом. Ярини хохотала громче них, но осталась безнаказанной. Демоницу, подначивавшую и обвиняемых и обвинение, упрекнули в «противозаконном потреблении чужих эмоций».
Наутро Лис и Веррея решили снять избушку. Триш не смогла оставить брата, с ними ушел и Метис. Теперь живут вчетвером в кирпичном двухэтажном домике, который купил император, естественно. Шубу разрешили унести с собой. Метис ушел в запой, не просыхает совершенно и регулярно поставляет Лису тару взамен загубленной в результате алхимических опытов.
Сама Алесса потихоньку обживалась во дворце. Обучение бальным танцам шло семиверстовыми шагами, придворная этика и словесность тоже на месте не задержались. Также науми практиковалась в изобретении тысячи и одной хитрости, чтобы удрать с уроков вышивания.
– Только без тебя все равно плохо. Я во дворце ночевала только, да еще на уроки приходила, а так все торчала здесь под дверью, как сталагмит. А они мне: «Он занят, приходите завтра».
