Анатолий Дубровный - Принцесса пиратов
– Она так и останется моделью, действующим подобием, – нахмурился помощник капитана.
– Да, останется подобием, но здесь ключевое слово – действующей! То есть работает, но очень слабо, а если замкнуть матрицу заклинания вот в этих точках, вот тут и тут, видите?
Каратто кивнул, то, что предложила эта девушка, шло вразрез со всеми канонами составления заклинаний, но тем не менее не выбивалось за рамки общей теории. А Милисента продолжала:
– Теперь, когда у нас готова основная матрица, я задаю вектора, по которым это заклинание должно действовать, но тут я заворачиваю их вот так и так, видите? Получается самоподдерживающееся заклинание, и теперь, если его наполнить силой, – Милисента сделала пасс руками не столько чтоб закачать силу в заклинание, как это делали другие маги, а просто чтоб нагляднее показать свои действия помощнику капитана, – дальше оно будет само работать.
– Но вы же туда очень мало силы поместили! Оно же еле-еле шевелится! – воскликнул Каратто.
– Да, совсем мало, но вы же больше не сможете, за один раз. Когда ваш резерв восстановится, вы добавите еще, и так, пока у вас не получится ветер, достаточный для наполнения паруса. И этот ветер будет только там, где вы его поместили, то есть только в парусе, и дуть он будет туда, куда вы направите этот вектор, понятно?
– Леди Милана, вы гений! – вскричал Харан Каратто.
– А я? – спросила Листик.
– Ты – сестра гения, – засмеялась Милисента.
– Не-а! Я тоже хочу быть гением! – закапризничала Листик.
– Леди, вы тоже гений! – поклонился девочке помощник капитана.
– Видишь, Ли, ты сестра гения и гений одновременно! – засмеялась Милисента.
– Ага, – тоже заулыбалась Листик. – Я твоя сестра, значит, тоже гений, только поменьше. Я же меньше тебя? Да?
– Ты мой маленький гений! – Милисента обняла Листика. На них с улыбкой смотрели Рен и Каратто. А Милисента, не выпуская сестру из объятий, спросила у помощника капитана, указывая на татуировку на его предплечье: – Я давно хотела у вас спросить, что это значит?
– Это клановый знак, я Каратто, моя семья входит в состав клана Фарратти как младшая семья. Так же как и семья капитана. Мы являемся торговыми партнерами и младшими родственниками седьмого нобиля Гулиамо Фарратти…
– Вы приходитесь родственником главе торгового клана? – удивилась Милисента.
– Не кровным, леди, мы приносим клятву верности, и клан берет нас под опеку. Моя семья пока состоит из меня одного, но думаю, что в скором времени это изменится, – заулыбался глава будущей семьи Каратто, видимо вспомнив что-то приятное.
– То есть вы хотите сказать, что все семьи имеют свой знак?
– Нет, только имеющие статус клана. Это семьи, возглавляемые нобилями.
– А вот такой знак? – Милисента нарисовала в воздухе картинку, Листик узнала в ней знак, что был на медальоне некроманта из леса. – Я видела его у нескольких человек, когда мы стояли перед Крионским проходом.
– Это знак клана Дзиринталли, – ответил Харан Каратто, сразу став серьезным.
– Они еще говорили что-то о листьях канабура…
– Леди Милана, – быстро и тихо произнес помощник капитана, – забудьте о том, что вы слышали! Это очень опасно!
Оглядевшись по сторонам и еще понизив голос, Каратто почти прошептал:
– Это растение – основа могущества и богатства клана Дзиринталли, они владеют монополией на сбор и доставку его в Венисию. Не терпят конкурентов и очень охраняют эту свою монополию. Охраняют любыми способами и средствами, не всегда и не очень законными! Даже проявление интереса к этому вопросу может стоить головы. Леди, забудьте об этом.
Милисента кивнула, а помощник капитана, сославшись на то, что ему надо помогать в управлении кораблем, быстро убежал на кормовой мостик.
– Что его так испугало? – удивилась Листик.
– Канабур, – очень тихо сказал Рен. – Растение, из листьев которого варят буриам, наркотическое вещество, усиливающие любые чувственные удовольствия, да и само это вещество дает райское наслаждение, только вот те, кто его начинают употреблять, отвыкнуть потом не могут.
– Как пьяницы? – спросила Листик.
– Гораздо хуже, – ответил Рен.
– Ли, ты поняла? – спросила сестру Милисента.
– Ага, та засада была не на нас, – кивнула девочка. – Тот гад ждал именно «Макрель», а мы просто на ней оказались и помогли отбиться. Нам надо сойти раньше, не в порту, и затеряться.
– Нам это будет очень трудно сделать, очень уж мы приметны, да и засветились изрядно. Но сейчас в Венисии начнется карнавал, это нам на руку, проще спрятаться, – задумчиво произнесла Милисента.
– Может, воспользуемся рекомендациями коменданта Тарапилино? – спросила Листик.
– Это будет не лучший вариант, мы будем на виду, да и глава клана не захочет отпускать талантливых девочек. Мы, конечно, уйдем, но тогда на всей нашей скрытности придется поставить крест.
– Милана, Листик, о чем это вы? – спросил ничего не понимающий Рен.
– Боюсь, Рен, что мы втянули вас в очень опасное дело, может, лучше будет, если вы от нас уйдете? – невесело улыбнулась Милисента.
– Леди!.. – Рен закаменел лицом. – Если вы хотите от меня избавиться, так и скажите! Если дело только в опасности, которой может подвергнуться моя и так дырявая шкура, то я предпочел бы остаться с вами!
– Рен, мы тебя не прогоняем, – обняла бывшего сержанта Листик. – Я и Мил будем очень рады, если ты останешься с нами. Просто ты можешь погибнуть, а я тогда буду сильно горевать.
– Ну если дело только в этом, то я буду гораздо сильнее горевать, если уйду от вас, нежели погибну, – улыбнулся Рен и подхватил девочку на руки. Листик засмеялась, заулыбалась и Милисента.
Глава 4
Веселье в «веселом доме»
Гондольер пел песню. Вообще-то гребцы наемных лодок, которые в Венисии называются гондолами, поют песни только понравившимся им пассажирам, которые, в большинстве случаев, оказываются пассажирками. В этой гондоле сидели три пассажира: один мужчина атлетического сложения, рыжая, довольно красивая девушка и такая же рыжая девочка. Вернее, девочка не сидела, она стояла рядом с гондольером и пела вместе с ним. Распевали они не обычную венисийскую песню, а песню о зеленом кузнечике:
– В траве сидел кузнечик, совсем как огуречик…
На встречных лодках и на берегах канала, по которому плыла гондола, с улыбками смотрели на певцов, совсем не обращая внимания на других пассажиров этой гондолы. Через три дня должен был начаться знаменитый венисийский карнавал, каждый готовился к этому событию как мог, и такие распевающие веселые песни компании были не редкость. Гондольер был очень доволен, пассажиры попались щедрые, они наняли его лодку с самого утра и катались по городу весь день, осматривая достопримечательности. Щедрые и веселые пассажиры заплатили серебряный талер авансом, а когда гондольер запел традиционные венисийские песни, ему начали подпевать обе девушки. Потом они уже пели вовсю, прерываясь только, чтоб выслушать очередные пояснения гондольера, который неплохо знал город и его историю, поэтому с удовольствием рассказывал о своей родной Венисии.
Но сейчас пела только девочка, девушка и мужчина озабоченно хмурились, они уже посетили пятую гостиницу, но нигде не было свободных мест. Все было занято или забронировано, карнавал же через три дня! В самые дорогие гостиницы пока не обращались, а припортовые постоялые дворы оставили на крайний случай, ведь там не будет должных удобств. Но, видно, придется податься именно туда, тем более что старшая девушка намекнула, что она хочет поселиться в гостинице недалеко от порта.
Песня закончилась, гондола повернула в следующий канал. По его берегам стояли трехэтажные здания с множеством красных фонарей.
– О, как красиво! – восхитилась девочка. – Веселенько так!
– О! Да! Это «веселый канал», по его сторонам стоят дома терпимости… – начал объяснять гондольер, но девочка его перебила. Она удивленно стала спрашивать:
– Почему ж «веселый канал»? Какой же он веселый, если по его берегам стоят дома, где кто-то что-то терпит? И много их там, тех, которые терпят? Наверное, им очень больно, если они там терпят? Это ж какое безобразие там твориться должно, чтоб дом так назвали – дом терпимости?
Лодочник не нашелся что ответить. Мужчина, на которого девочка перенесла свое внимание, требуя пояснить такое несоответствие названия канала с безобразиями, творящимися в домах по его берегам, засмущался и покраснел. А старшая девушка, которой, видно, пришла в голову какая-то мысль, скомандовала, указав на понравившееся ей здание:
– Подвезите нас вон к тому дому!
– Леди, это… – начал было тоже смутившийся гондольер.
– Я знаю, – улыбнулась девушка.
– Это дорогое… – опять начал лодочник, но девушка его снова перебила:
– Тем лучше, значит, там нам смогут обеспечить достойный нас комфорт.
