Ника Ветрова - Университет вредной магии. Пособие по выживанию
Скрежет прекратился и раздался какой-то хрип, после чего поднявшийся мужик сипло выдавил:
– Раздевайся.
На меня еще что-то нашло, и я выдала:
– Э-э-э?
А еще где-то там, на задворках сознания звучал чей-то злой голос, перечисляющий: «Сочувствие, Отвага, Глупость, Чрезмерная глупость, Отчаянность, Вожделение, Тупость, Страсть, Исследовательский инстинкт, Мыслитель, Божественность…».
Глаза у мужика сузились, я подалась еще ближе и прошептала:
– Раздеться прямо здесь?
И тут я узрела брюки этого темноглазого, и так узнать захотелось, прямо очень сильно, прямо неудержимо.
– Слушай, лысый, – облизнула губы, – а у тебя хвост есть, а? А то так хочется узнать, прям сил моих нет!
Застывший передо мной мужик медленно присел на корточки, заглядывая мне в глаза, и хрипло спросил:
– Стасенька, что с тобой?
И тут на меня умняк напал и я задумчиво протянула:
– Со мной? А со мной, мужик, благодать божья. И одолевает меня мысль – у всех так или я одна столь божественна. Знаешь, наверное, я бог!
– Угу, богиня, – прошипел мужик. – Слышь, богиня, ты что курила, а?!
И произнес он это сочувственно и переживательно, я тут же пожалела несчастного и тихо спросила:
– Плохо тебе, да?
Мужик закрыл глаза. Посидел так с минуту цельную, опосля распахнул очи свои черные, и тут же в помещении светло-пресветло стало, аки день белый. А этот черноглазый ко мне ближе подался, в глаза заглянул да словно самому себе и сказал:
– Зрачки не расширены, но взгляд рассредоточен. И смена настроения молниеносная. Какая-то новая дурь, да, Станислава?!
И тут у меня появилась рука. Вполне себе даже волосатая местами рука, которая из воздуха прямо появилась, легла на мою грудь и начала ее прощупывать. Я от подобной наглости оторопела, а мужик напротив задохнулся бешенством и прорычал:
– Мразь, конечность оторву!
– Ага, – следя за рукой, которая беспардонно мне за корсаж забралась, сказала я, – и оторвешь, и в ж… пасть засунешь, вот!
Черти на меня определенно плохо влияют.
Тут конечность нашла что ей надо было и сжалась.
И последнее, что я видела, – как в черных глазах потрясающего мужика вспыхивает такой ярко-красный огонь.
А потом стало очень темно, и как-то сразу опять светло, и кто-то знакомым голосом сказал:
– Григорьева, лучше б вы храпели!
И я открыла глаза.
А за окном была ночь. Темная такая, звездная. А тут горели шесть свечей, и я на кровати лежала, и метла рядом, а надо мной склонился черт, и он в руке своей держал мой кулон, который Вреднум подарил.
– Не знаю, кого вы там во сне доставали, – прошипел декан чертового факультета Владлен Азаэрович, – но мне его стало искренне жаль.
И, отпустив кулон, черт развернулся и ушел обратно за стол, за которым чего-то писал. А я села, посмотрела на лежащую рядом метлу, взяла ее, обняла, к себе прижала и сижу, оглядываюсь. И заметила – это не спальня.
– А мы где? – осторожно поинтересовалась у злого черта.
– Мой кабинет, – хмуро и вообще недружелюбно ответили мне.
– Да? – оглядела место, на котором до этого лежала. – А зачем вам в кабинете кровать?
Очень медленно Владлен Азаэрович поднял голову и очень злым взглядом одарил. Таким злым, что я как-то с ходу поняла, зачем темпераментным чертям кровать в кабинете, и для каких целей они ее используют, и…
– Ой, – стремительно подскакивая, воскликнула потрясенная ведьма. – А вы тут хоть простыни стиранные мне постелили или как у чертей, в смысле одна на всех?!
В руках декана боевого факультета треснуло и сломалось писчее перо.
– Нестиранные, – решила я и, поставив метлу рядом, начала методично отряхивать юбку, и корсет, и чулки, и даже туфли.
И вот когда я с туфлями закончила и выпрямилась, оказалось, что кто-то злой и волосатый в бешенстве стоит рядом. Стоит и смотрит.
А потом как прорычит:
– Знаете, Григорьева, моему терпению пришел конец.
– Кстати, вопрос, – я отряхнула и лиф платья заодно. – Чего я, собственно, в вашем кабинете посреди ночи делаю?
– Отсыпаетесь! – прошипел декан чертового факультета.
– А меня что, из моей комнаты выселили? – искренне удивилась я.
Резкий вдох, шумный выдох и рык:
– Значит так, Станислава, пока не подпишете мне документ, вы отсюда не выйдете!
Мы с метлой переглянулись. Не то чтобы метла на меня смотрела, но я вот точно на нее глянула, а после на Владлена Азаэровича, ему и сказала:
– Поспорим?
От моей наглости обалдели и черт, и метла, и даже я сама. Первым пришел в себя самый временем проверенный, то есть Владлен Азаэрович.
– Послушайте, Григорьева, – начал он, надвигаясь на одну перепуганную ведьмочку и не обращая внимания на трусливо спрятавшуюся в шкаф метлу, – шутки в сторону – вы перешли границу.
Сглотнула, сбледнула, спужалась даже. Потом вспомнились слова дядь Никодима про то, что черти мне ничего не сделают, потому что в УВМ это запрещено, и я шагнула навстречу декану чертового факультета и, зажмурившись, чтобы не так страшно было, выдала:
– А драки в университете ни-ни!
В ответ тишина.
Медленно приоткрыла один глаз и… второй распахнулся сам! Потому что Владлен Азаэрович, пристально глядя на меня, расстегивал пуговицы камзола. Молча, решительно, зло!
– Ой, – я отступила, – а что это вы сейчас делаете?
Черт сорвал с себя камзол, не глядя отшвырнул его куда-то в сторону, расстегнул рукава на рубашке, закатал их.
– Владлен Азаэрович! – воскликнула я, глядя на эти молчаливые приготовления.
– Да, моя сладкая, – злым шепотом отозвался он. – И можно Влад, исключительно для тебя и только на эту ночь.
И тут что-то грохнулось. Я думала, моя челюсть, но нет – только моя метла.
– Ты мне утром все подпишешь, – начиная расстегивать рубашку, прошипел взбешенный черт. – Разрешение на заселение, ТБ, даже договор о продаже души! И поверь – все исключительно по собственному желанию!
– Вы… вы… вы…
– Я, – он сделал шаг, – я, – одна рука обвила мою талию, рывком прижимая к сильному телу, – я, – уже практически прошептал, скользя пальцами по моему лицу и пристально глядя мне в глаза.
Вспышка.
Низ живота как-то разом стал теплым, тягуче-теплым, тело ослабело, и появилось сильное-сильное желание чего-то такого важного. Желание прижаться к мускулистому телу крепче и раствориться в нем, в его силе, во взгляде невероятно красивых темно-зеленых глаз, которые становились все ближе, ближе и ближе, окутывая, обжигая, заставляя потянуться к ним навстречу, затягивая в омут.
И тут в спину кто-то ткнул. Больно так. Метла, сто процентов, у кого еще столько прутиков есть, но меня сейчас не метла волновала. Я, потрясенно глядя в зеленые омуты, шепотом спросила:
– Владлен Азаэрович, а вы.
– Влад, – выдохнул мне в губы, кажись, никакой не боевой черт, а вовсе даже инкуб!
– Влад, – прошептала, словно пробуя на вкус его имя.
– Вкус-с-сно? – сводящий с ума голос звучал вкрадчиво и низко, теплая ладонь скользила по шее вниз, до груди, чтобы, осторожно накрыв, стать словно продолжением платья…
У меня окончательно закружилась голова, и, уже ничего не соображая, я прошептала:
– Да.
– Повтори еще раз, – его губы касаются моих, рука с талии движется вниз, сжимая и притискивая сильнее к мужскому телу.
– Влад, – вскрикнула я.
– Да, вот так, – взгляд зачаровывал, лишая воли. – И еще раз.
– Влад, – чувствую, как слабеют ноги, и теперь меня удерживает на месте только его рука.
Улыбка Владлена Азаэровича сводит с ума окончательно. Я, кажется, даже забыла свое имя, совершенно теряясь в происходящем, и тут.
– Скажи мне «да», – приказ хриплым шепотом.
– Да. – у меня нет сил на отказ.
– Сладкая моя, – нежный поцелуй и затем еще более тихое: – Ты подпишешь документ на заселение?
– Да. – отвечаю, вообще не задумываясь о том, что говорю.
Но только сказала, метла еще раз как ткнет! Больно, кстати, но и мозгопрочищающе тоже.
– Повтори еще раз, – обволакивающий шепот.
И вот интонация такая… как у Тиаранга! И дыхание такое же, и взгляд пронизывающий, и. И тут я вспомнила, кто был тем мужиком с лысым животом из моего сна! И нашу беседу с ним вспомнила! И малину! И все остальное!
– Повтори еще раз, – жестче, но так же соблазнительно прошептал декан чертового факультета.
И я повторила:
– Да, – а потом коварно добавила: – Вот как только уберут у себя весь тот свинарник, так сразу и будет вам мое «да»!
* * *Через пять минут мы с метлой стояли перед сонным ректором Университета вредной магии, который на экстренный вызов явился в белой до пят ночной рубашке, белом же халате и ночном колпаке угадайте, какого цвета. А вот Мара Ядовитовна порадовала – на кикиморе был стильный серо-стальной пеньюар, выгодно подчеркивающий линию декольте, не менее стильные шлепанцы на тонком предельно высоком каблучке и халатик, развязанный так, чтобы никоим образом не закрывать обзор на декольте и в то же время подчеркнуть тонкую талию секретаря. И волосы у Ядовитовны тоже глаз радовали, спускаясь тяжелой иссиня-черной волной до пояса.
