Иван Иванов - Любовь и хоббиты
3. Фокусы Пикассяна
Надеюсь, я доходчиво объяснил, почему хоббиты редко суют нос в странное место под названием «Библиотека», и всё же я рискнул сунуться: если и заниматься самолечением, то лучше по солидной книге. А где взять такую, если не у Пикассяна?
– Болезни пищеварения в ту сторону, – подсказал голос, стоило мне войти. Накатила тошнота: в библиотеке сразу теряешь понимание, где пол, потолок и стены; вроде идешь по полу, смотришь – а это стена, поднимаешь глаза, а пол оказывается сверху, хуже морской болезни.
– Спасибо, схожу, попозже, – прошептал я, но, как и следовало ожидать, поначалу не заметил и намека на библиотекаря.
Он любил появляться и исчезать по частям, как чеширский кот, поэтому, когда в пустоте напротив возник один-единственный глаз и удивленно покосился в мою сторону, я даже обрадовался.
– Странно, – произнес голос, но теперь с противоположной стороны. – Обычно хоббиты интересуются промыванием желудка, реже – лечением психических расстройств. Ты что, расстроился, маленький хоббит?
Я вздохнул и снова обернулся, и снова в пустоту.
– Да. Есть чуточку, Самвел Далиевич, – признался я. – Расстроился… Хотел попросить у вас что-нибудь о вампирах почитать. Очень они меня беспокоят в последнее время.
Хорошо получилось: вроде соврал, а вроде и правду сказал. Уродливые коты на крученых ступеньках вышли из дремы и навострили ушки; где-то сверху заржала желтая лошадь, и грянул гром. Душа рвалась честно выложить колдуну все как есть, в мельчайших подробностях, но страх перед разоблачением запрещал трепаться. Самвел и шеф вроде как друзья, расскажу – хуже будет. Я молча следил за появлением библиотекаря: руки, ноги, туловище, голова…
– Читающий молодой хоббит, боже мой, в наше-то время! Похвально, похвально. Сэру Джону Толкиену будет приятно, – он схватил проплывающие мимо часы, встряхнул (вытряхнул облако пыли) и уставился на циферблат. – В ближайшее воскресенье мы встретимся, выкурим по трубочке. Как тебя зовут, мохноногий читатель?
Я представился, Пикассян гибко, по-цирковому наклонился ко мне:
– Беллетристикой интересуешься, Боббер? Молодец, вампиры – вечная тема, и могу тебя обрадовать, стая скоро будет здесь…
Стая? Какая стая? Вслух я уточнить постеснялся. Исчезая, он пожал мне руку. Жмущая ладонь осталась видимой, она и послужила мне указателем, поплыв по воздуху, как рыба.
– Самвел Далиевич, мне бы еще научную литературу, справочники там всякие, – добавил я на ходу дрожащим голосом, боясь потерять руку из вида. – Понимаете, для общего развития, а то мало ли что в романах навыдумывают.
Главное, не вызвать подозрений. Ладонь состроила кольцо из большого и указательного пальцев и понеслась в нужном направлении. Я – за ней. Передвигаться по библиотеке всегда страшно: сорваться с винтовой лестницы в пропасть, заблудиться или сойти с ума здесь также просто, как в обычной библиотеке – заскучать. Пришли. Указательный палец Пикассяна нацелился на письменный стол.
В нормальной библиотеке и стол был бы нормальный, стоял бы он себе спокойно на полу и ничем особенным не отличался. На Базе всё по-другому: стол возвышался на куче желтого песка цвета вареной кукурузы и слегка кренился набок. На нем я сразу выделил красный дисковый телефон, старинный, блестящий, лаковый, с проводом-пружинкой и трубкой в виде омара. Возле аппарата лежала толстая раскрытая книга, из страниц постоянно выплескивалась вода и тихо падала в жадный песок.
Я понял без подсказок – мне туда, и начал медленно, осторожно взбираться на кучу. Рука исчезла. Вопросы, конечно, были, но что-то внутри подсказывало – лучше оставить их при себе. Библиотека сама решала, что должно видеть гостю, а что не должно. Главное – терпение и координация движений. Насколько хватало глаз, кроме стола и кучи песка вокруг ничего не было. Вместо привычных стен, пола и потолка – сплошная черная пустота, похоже на сцену во время спектакля, когда луч света выхватывает всего две-три точки, сцена кажется бесконечной. И единственный зритель – Самвел Далиевич Пикассян. Ты его редко видишь, а он тебя – всегда.
Говорят, люди и андроиды, заходя в библиотеку, в девяти случаях из десяти попадают в самую обычную обстановку – книги, полки, столы, стулья. Всё на месте, привычно и понятно. «Везет им, – думал я, подбираясь к вершине, – входят, выходят без приключений, зевают, бутерброды лопают, а тут идешь, как по минному полю, шарики об ролики стукаются, и понятия не имеешь, где находишься, почему, и есть ли выход». Я взобрался на холмик цвета вареной кукурузы, вплотную приблизился к столу, наполовину скрытому в песке. Осторожно обогнул, рассмотрел телефон, дотронулся пальцем до диска. Холодный. Послышалось легкое шуршание: со страниц книги задувал свежий морской ветерок. Я подтянул ее к себе, но не увидел ни одной буквы. Там, где следовало пробегать печатным строчками, смешались волны и пена, настоящие, мокрые, соленые. Брызги фыркали в лицо, орошали стол и сморкались на красный телефон. И вдруг из этой глубины высунулась рыба, усатая. Мы уставились друг на друга, разинув рты.
– Чего тебе надобно, хоббит? – спросила она голосом Пикассяна и подмигнула.
– Кажется, мне пора домой, – прошептал я, озираясь по сторонам в глупой надежде увидеть спасительный выход, – давайте, Самвел Далиевич, я в следующий раз приду, а?
Тем временем вокруг многое изменилось: прошла какая-то несчастная секунда, а холмик цвета вареной кукурузы, на который я взобрался, очутился посреди озера. Тут и там из водной глади торчали обрубленные стволы и ветки засохших деревьев. Поразительно! Столько воды, откуда? Фантастика. Смена декораций происходила тихо и молниеносно!
Мимо проплывали лебеди, но в отражениях гордые птицы становились перевернутыми слонами. Я громко сглотнул. Внезапно со всех сторон налетели книги о вампирах. Слово подобрано верно – именно налетели, как птицы. Стая безумных птиц. Крылья летучих мышей и сморщенные переплеты, вот что я помню. Отбивался от них как бешеный – странные создания норовили схватить меня за руки и унести в свои гнезда. Вот почему он сказал о книгах «стая». Рыба молча наблюдала за сражением, правда, время от времени высовывалась и отпугивала особо наглых струйками воды. Намокнув, «подстреленная» книжка складывала крылья и пикировала вниз.
– Лучше признайся, что ты конкретно ищешь, – посоветовала рыба, когда жуткие твари попадали в озеро, а трусливое большинство скрылось во тьме. – Легче справиться с одной, чем укрощать десятки и сотни, после которых придут тысячи.
– Почему они так себя ведут? – спросил я из-под стола, где всерьез задумывался о подкопе, но ответа не получил.
Внезапно та книга, из которой появилась усатая рыбина, захлопнулась, расправила припрятанные крылья и зашипела. Смекнув, что вода – мой враг и помощник в одном лице, я переборол страх и отвращение, вылез из укрытия и схватил шипелку за крыло. Раскрутил в лучших хоббитских традициях и зашвырнул в озеро.
Хищница попала в лебедя, он забил крыльями и тоже зашипел. Отражение в форме слона вытащило хобот и в отместку забрызгало меня с щедростью пожарного гидранта, после чего лебеди дружно забили крыльями – похоже, слон сорвал овации.
Зазвонил красный телефон, я подавил первое желание зашвырнуть им в слона. Поднял трубку… Тем временем вода подступила, и островок стал уменьшаться на глазах.
– Помогите! – заорал я в трубку, не выясняя, кто собственно звонит.
Трубка молчала, я орал, и совсем скоро оказался по пояс в воде. Озеро собиралось проглотить меня вместе с песочным островом – в этом не было сомнений. На том конце слушали, как я ору.
Небо затянуло длинной хвостатой тучей – то были полчища книжек, похоже, они готовились ко второму налету.
– Во вселенной триллионы историй о вампирах, вымышленные и правдивые, большие и карманные, они скоро будут здесь… – торжественно предупредили на том конце голосом Самвела Далиевича. – Самое лучшее в твоем положении, молодой хоббит, утонуть… Или признаться, что ты ищешь на самом деле. Тогда, обещаю, стая развернется и улетит.
– Меня укусил гномопырь! – срываясь на хрип, заорал я. Вода добралась до шеи. – Мне нужна информация о гномопырях, срочно! Как спастись, не обращаясь в больницу, где взять противоядие, что делать… Не хочу в больницу, и упырем становиться не хочу! Самвел Далиевич!
Озеро подступило к губам, красная трубка в форме омара захлебывалась, фыркала и плевалась, как живая. Я плакал, сплевывая воду:
– Тьпфу! Помогите мне стать нормальным, тьпфу! Пожалуйста, тьпфу! Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы! Тьпфу! ЫЫЫЫЫЫЫЫЫ! Тьпфу! Я хочу быть нормальным! Тьпфу, тьпфу, тьпфу!
– А я нет… – задумчиво произнесли в ухе, – нормальность ставит меня в тупик.
Песчаный островок снова поднялся, вытянулся в линию пляжа, озеро растеклось в море, а на синем небе, словно танцовщицы, выстроились веселые белые облачка. Стол, телефон, лебеди, слоны и мертвые деревья исчезли. Я, зареванный и несчастный, с горящей шеей и надорванной душой, мокрый, как общественное полотенце, стоял на песчаном берегу и ждал, что произойдет в следующую секунду.
