Льюис Кэрролл - Придирки оксфордского прохожего
Подобный стиль в обиходе известен как «ранний испорченный» — несвоевременно ранний и удивительно испорченный.
III. О ПРОИСХОЖДЕНИИ НОВОЙ ЗВОННИЦЫ, К.Ч.
С упорством, переходящим в личные выпады, и с отчаянием, почти не отличимым от безумия, посторонние интересуются, кому именно должны мы приписать первоначальную идею всего сооружения. Не Казначей [111] ли, говорят они, пригвоздил им несогласный Колледж к земле? Доктор ли, дон [112] спроектировал этот оскорбляющий глаза ящик? Или то был Цензор [113], чьи колдовские заклинания породили эту ужасающую штуковину на погибель нашему и последующим поколениям? До того часа, как на эти и другие вопросы не последуют хоть каких-нибудь разъяснений, они должны — и будут — оставаться безответными вечно!
А в таких случаях обычно возникает Слух. Кто-то говорит, что будто бы Руководящий Орган официально утвердил идею всем конклавом, причём исходным предложением было взять за образец Башню cв. Марка в Венеции, а уже потом в результате ряда улучшений она была низведена к простому кубу. Другие утверждают, будто бы ни кто иной, как Преподаватель Химии предложил такую форму — форму кристалла. Есть и третьи, которые настаивают, что Лектор-математик отыскал её в одиннадцатой книге Евклида [114]. По-правде говоря, несть числа всевозможным мифам, толкующим сей предмет.
Настоящее же происхождение всего замысла излагается ниже; наш источник заслуживает доверия.
Глава Колледжа, а с ним и архитектор, почувствовав естественное желание придать своим именам осязательную вещественность каким-нибудь бросающимся в глаза способом, помимо некоторых перемен, отложенных на будущее, задумали блестящий и удивительный план воплощения в новой Звоннице гигантской копии Греческого Лексикона [115]. Но не успели ещё низвести данную идею к действующей модели, как обстоятельства позвали их обоих на несколько дней в Лондон, и во время их отсутствия каким-то образом (эта часть дела так пока и не нашла удовлетворительного объяснения) вся задача была перепоручена заезжему архитектору, который оставил нам даже своё имя — Джиби. Бедолага отсиживается теперь в заточении в Хануэлле, поэтому мы не станем порочить его память и напомним только, как он во всеуслышание заявлял, будто этот образ явился ему в порыве вдохновения, когда он от нечего делать разглядывал те ярко раскрашенные и весело разрисованные ящики, наполненные высушенными листьями с кустов крыжовника и живой изгороди, которые притворяются, будто содержат в себе табак самого что ни на есть кубинского происхождения. А разве не было в таком его выборе чего-то воистину пророческого? Найдется ли путешественник, с чьих уст, буде он впервые посетит это великое учебное заведение и взглянет на его новейшее убранство, не сорвётся возглас недоумения: «То — бочок, и то — бочок. Где же фасад?». А зачем фасад ящику под табачок?
Не ясно ли теперь, что Скотт, тот выдающийся архитектор [116], которому доверили дело возведения, не несёт за саму идею колокольни никакой ответственности. Он, как говорится в таких случаях, постоял около (Тьютор из нашего Колледжа, специалист по классической словесности, настаивает, что такое выражение относится к разряду колкостей). Колокольня и в самом деле колет глаза всем, кто стоит около. Скотту приписывают следующие строки [117]:
«Кто хочет Звонницу видеть, тот
Пусть в тёмную полночь к ней подойдёт.
Ведь чуть забрезжит солнца свет,
Сбежит и зритель за ночью вслед.
Когда весь короб зачернён,
Не разобрать дверей и окон,
А крыша Трапезной, сея тревогу,
Съезжает, кажется, понемногу,
Прямые, с обеих сторон углы,
Тесня простор, восстают из мглы,
И Темза, проплывая мимо,
Как вздрогнет, и всплескнёт незримо, —
Тогда, коль дел получше нет,
Приди взглянуть на силуэт.
И скажешь ты примерно так:
„Страданья Иова — пустяк!“»
IV. О ГЛАВНОМ АРХИТЕКТУРНОМ ДОСТОИНСТВЕ НОВОЙ ЗВОННИЦЫ, К.Ч.
Её главное архитектурное достоинство заключается в Простоте — Простоте столь чистой, столь полной, одним словом, столь простой, что никаким другим словом её выразить уже невозможно. Неразвитость содержания и скудость подробностей данной Главы переняты ради имитации отличительной черты этого сооружения.
V. О ДРУГИХ АРХИТЕКТУРНЫХ ДОСТОИНСТВАХ НОВОЙ ЗВОННИЦЫ, К.Ч.
Звонница не имеет других архитектурных достоинств.
VI. К ОТЫСКАНИЮ НАИЛУЧШИХ ВИДОВ НА НОВУЮ ЗВОННИЦУ, К.Ч.
Для начала зритель может занять место в противоположном углу Большого Квадрата, благодаря чему объединит в одно грандиозное зрелище красóты северной и западной сторон данного сооружения. Тогда он обнаружит, что сходящиеся прямые настоятельно намекают на бесконечно удалённую точку, и если вдруг эта бесконечно удалённая точка, со своей стороны, внушит мысль: «Пусть бы она катилась в ту точку!» — то ему, подобно Солдату из баллады, даже выпадет случай, «опершись о свой палаш» (если таковой будет у него при себе, ведь современные туристы не имеют обыкновения их носить), украдкой «смахнуть слезу» [118].
Затем он может обойти Квадрат кругом, упиваясь при каждом шаге новыми видами красот:
«Ново, чудно всё подряд,
Утомится глаз навряд!» —
как поёт Дайер [119] в своей знаменитой поэме «Гронгарский холм». И пока он таким образом шествует от Деканата к Лестнице в Трапезную [120], дыша всё свободнее, ибо Звонница потихоньку скрывается из виду, восхитительное чувство облегчения, которое он испытает, когда она в конце концов исчезнет, обильно вознаградит его за всё, что он перенёс.
Лучший вид на Звонницу — тот, который избрал наш Художник для очаровательного фронтисписа, выполненного им с целью украсить первый том настоящего сочинения [121]. Этим видом можно насладиться во всей его красе с дальнего конца Мертон Мидоу. С этого места всё сооружение выглядит поразительно лирически (или, если более кратко, поразитически). Здесь наш внимательный проезжий, имея четыре прямых угла с одной стороны и четырёх удильщиков, которые не имеют никакого права тут находиться, с другой стороны, может погрузиться в размышление об изменчивости мирских судеб, или помянуть имена Евклида и Исаака Уолтона [122], или покурить, или покататься на велосипеде, или заняться чем угодно, если это разрешено местной властью.
VII. ОБ ИМПУЛЬСЕ, КОТОРЫЙ ПРИДАЛА ИСКУССТВУ АНГЛИИ НОВАЯ ЗВОННИЦА, К. Ч.
Самая идея уже распространилась вдаль и вширь и быстро внедряется во все отрасли производства. Уже предприимчивый изготовитель шляпных коробок рекламирует «форму Звонницы», тому же образцу следуют два плотника, сколачивающие купальные кабинки в Рамсгейте; одно из крупнейших лондонских зданий заимствует очертания «куска мыла» всё той же поразительно симметричной формы; кроме того, как нам любезно подсказали, «Разрыхлитель теста Борвика» и «Корм для рогатого скота от Торли» нынче продаются только в такой упаковке.
VIII. О ЧУВСТВАХ БЫВШИХ ОБИТАТЕЛЕЙ К. Ч. В ОТНОШЕНИИ НОВОЙ ЗВОННИЦЫ
Горько-прегорько сетуют все бывшие квартиранты К. Ч. на новейшее и вульгарнейшее развитие национального стиля. «Мы видим Руководящий Орган, — говорят они, — но где же Руководящий Разум?» И Эхо (упражняющееся в благоразумном «естественном отборе», за что сам Дарвин воздал бы ему должное) отвечает: «Где?»
Ввиду приближающегося Праздничного Обеда, когда множество бывших обитателей К. Ч., как всегда, соберётся вместе, было предложено в заключение банкета подарить каждому из гостей уменьшенную копию новой Звонницы, со вкусом выполненную в сыре.
IX. О ЧУВСТВАХ НЫНЕШНИХ ОБИТАТЕЛЕЙ К. Ч. В ОТНОШЕНИИ НОВОЙ ЗВОННИЦЫ
Кто наблюдал обитателя К. Ч., когда тот водит стаю «львиц» (прозываемых так из-за той неукротимой и безжалостной алчности, с которой они набрасываются на разнообразие Оксфордских видов) [123] по старинным дворикам нашего Колледжа, кто замечал конвульсивное вздрагивание и исполненный ужаса взгляд пришелиц, стоит лишь новой Звоннице в первый раз попасться им на глаза, кто слышал те нетерпеливые вопросы, которыми терзают они своего гида: «Как? Зачем? Почему? Надолго ль?» — и ведь все они относятся именно к этому разительному феномену, — кто из таковых не отметит юношеского румянца, тотчас разливающегося по щекам бедолаги чичероне!
«То светит скромность? Может быть
Он просто хочет гордость скрыть,
А сам в глазах прочесть желал
Восторг и хор немых похвал?
Иль ярость, что в любой момент
Осмеян будет монумент?
А то смущенье — дескать, сам
Не верит он своим глазам?
А может, стыд: и сам бы скрыть
Мечтал он это — или срыть
Позорный выступ на земле,
Как знак бесчестья на челе...
Ах, тот лишь терпит пламя мук,
Кто истинный и верный друг!»
X. ЛОГИЧЕСКАЯ ТРАКТОВКА НОВОЙ ЗВОННИЦЫ, К.Ч.
Предмет сведён к трём Силлогизмам.
