Александр Каневский - Мои эстрадости
… В раздевалку сносили победителей, укладывали на пол и киркой сбивали с нас лёд. Мы от ударов звенели, как замороженное бельё. Когда с нашего вратаря снимали маску, у него отломились уши, но он этого даже не почувствовал.
Мы лежали на полу, синие и счастливые, плечом к плечу – сплочённой непобедимой командой. Последним лежал доцент Бялик и с интересом рассматривал свои уши.
Я – снайпер
Утром шеф вызвал в свой кабинет всю нашу команду и радостно сообщил:
– Турнир подходит к финалу – мы лидируем. Надо продержаться на том же уровне.
– Кто готов пойти в команду горнолыжников? – спросил Карлюга.
– Я! – поспешно согласился доцент Бялик: для получения полной инвалидности ему нехватало ещё одного увечья.
– Молодец! – Карлюга довольно потёр руки и перевёл взгляд на меня. – Осталось одно место в соревнованиях по стрельбе – надеюсь, уж тут-то вы себя покажете!
Обрадованный, что меня не увезут в горы, я нахально воскликнул:
– В стрельбе – покажу! Давно руки чешутся!
Последний раз я стрелял в детстве из рогатки в соседскую девчонку, которая дразнила меня «пузябочка». Я стрелял в неё, но попал себе в глаз, потому что натянул рогатку не в ту сторону.
– А из чего стрелять?
– Из ружья. Вам его выдадут на огневом рубеже.
Услышав про «огневой рубеж», я тихо погрузился в обморок. Очнулся уже на полигоне. Сюда меня доставила «скорая помощь», оплаченная Карлюгой.
Как только я пришёл в сознание, меня подхватили под руки, подтащили к судье и вручили заряженное ружьё. Я никогда раньше не держал в руках никакого оружия, поэтому у меня руки стали трястись, как у паралитика, и ружьё запрыгало в ладонях, будто я строчил из пулемёта.
– А куда стрелять? – спросил я у длинноусого судьи и, чтобы прервать танец ружья, упёрся ему дулом в живот.
Судья газелью отскочил в сторону, подбежал к Карлюге, стал стучать себя в грудь и кричать, почему именно его дети должны остаться сиротами. Карлюга поклялся, что после соревнований дирекция института купит судье путёвку в Сочи, даже посмертно.
– Как надо целиться? – спросил я, обернувшись к жюри, и снова наведя дуло на судью. Тот забился в истерике. Им занялась доставившая меня «скорая помощь», которую предусмотрительно не отпустили.
– Закройте один глаз, а вторым – следите за мушкой, – посоветовал один из членов жюри.
Глаз у меня ни за что не закрывался. Мои глаза работали удивительно согласованно: или оба распахивались настежь, или одновременно захлопывались намертво. Я пробовал одной рукой держать глаз, а другой – ружьё, но тогда дуло снова поворачивалось в сторону судьи, и он раздражал меня своими завываниями.
Предприимчивый Карлюга сбегал в аптеку и принёс мне лейкопластырь. Я залепил глаз от брови до подбородка и снова попробовал прицелиться. Но как ни старался, не видел ни мушки, ни мишени: оказалось, я залепил не тот глаз. Попытался отлепить, но не тут-то было: пластырь взялся намертво. Отодрать его удалось только с бровью и ресницами. Залепив другой глаз, я снова вышел на огневой рубеж и прицелился. Но мишень расплывалась, потому что оборванный глаз слезился. Тогда я закрыл его и выстрелил. Потом ещё и ещё.
Когда я раскрыл свой незалепленный глаз, то увидел членов жюри, которые по-пластунски уползали к выходу. Прятавшийся под столом Карлюга зааплодировал, потому что одна из моих пуль вонзилась прямо в десятку. Члены моей команды обезоружили меня. Судья тихо плакал, промокая слёзы левым усом (правый я ему отстрелил). Жюри приползло обратно и, не решаясь встать, лёжа посовещалось и признало меня победителем.
И нашему доценту Бялику тоже повезло: он сломал и ноги, и руки, обеспечил себе полную инвалидность и даже ещё установил какой-то рекорд: сразу со старта взял безумный разгон и полетел с небывалой скоростью. Но поскольку он летел не по снегу, а в пропасть, то рекорд ему засчитали по планеризму.
А пластырь с моего левого глаза до сих пор оторвать так и не удалось. Но я к нему привык, и он мне уже не мешает. Сотрудники теперь меня называют «наш циклоп». Но не вслух, а шёпотом, потому что с заклеенным глазом я хорошо прицеливаюсь.
Скованные цепью Сценки и интермедии
В прямом эфире
Диктор. Дорогие друзья! Мы – в прямом эфире, и вы можете поздравить своих родственников, друзей, соседей с их днями рождений и юбилеями. Итак, кто-то уже на линии. Мы вас слушаем.
Женский голос. Я хочу поздравить моего дорогого мужа Димочку с его пятидесятилетием. И пусть он знает, что у него есть верная и преданная жена. Пожалуйста, включите для него какую-нибудь душевную песню, в которой выразится вся моя любовь к нему и нежность.
Диктор. Какую именно песню?
Голос. Сейчас узнаю. Дима, что тебе спеть?
Диктор (удивлённо). Так он с вами в комнате?
Голос. Да. Лежит рядом.
Диктор. Почему же вы его лично не поздравите.
Голос. Я с ним уже месяц не разговариваю – он такая сволочь!
Диктор. М-да, понятно. Приглашаем следующего собеседника.
Мужской старческий голос. Я хочу поздравить всех своих родственников Дубовских, с которыми я не виделся уже лет тридцать. Если они живы, пусть напишут, если нет, пусть хотя бы позвонят…
Диктор. Хорошо, передадим. Кто следующий?
Робкий женский голос. Здравствуйте, это – я?
Диктор. Это вы.
Робкая. Вы уверены?
Диктор. Уверен, уверен. Вы в прямом эфире, говорите.
Робкая. Что-то я не узнаю свой Голос. Я, наверное, не туда попала.
Диктор. Туда, туда! Говорите!
Робкая. Ой, вы меня разыгрываете. Я перезвоню, чтобы было наверняка.
Диктор. Фу-у!.. Кто ещё на линии?
Томный женский голос. Здравствуйте! Меня зовут Лариса. Я хочу поздравить с днём рождения моего любимого. Можно, я прочитаю ему свои стихи?
Диктор. Пожалуйста.
Томная.
«Тебя люблю всё более,
Любовь моя цветёт,
Люблю тебя, мой Толя,
Тебя целую в рот…»
Диктор. Спасибо. Кто следующий?
Дряхлый старческий голос. Здравствуйте. Я очень люблю передачу «Любовь с первого слова», особенно, для тех, кому за восемьдесят. И я хочу поздравить её ведущего Горбатого Кирялу.
Диктор. Вы имеете в виду Курбатова Кирилла?
Дряхлый. И его тоже. И хочу попросить, чтобы после этой передачи он раздавал всем «виагру».
Диктор. Вы пользуетесь «виагрой»?
Дряхлый. Да. Это прекрасное снотворное. Я принимаю её, и сразу засыпаю. Когда высплюсь, меня тянет к женщинам. Тогда я снова принимаю «виагру» и снова сплю. Это – замкнутый круг.
Диктор. Зачем вы мне всё это рассказываете? У нас прямой эфир для поздравлений.
Дряхлый. Я поздравляю вас, Анюточка…
Диктор. Я – не Анюточка, я – Михаил.
Дряхлый. И вас тоже, Михаил. Поздравляю с праздником Первого мая… нет, с Восьмого марта… нет, с Седьмого ноября…
Диктор. Решите, всё-таки, с каким праздником вы поздравляете.
Дряхлый. А куда это я звоню?
Диктор. Вы звоните на радиостанцию, в прямой эфир.
Дряхлый. Так что вы от меня хотите?
Диктор (в сердцах). Чтоб вы приняли «виагру» и поскорей заснули!.. Кто следующий?
Активный женский голос. Можно мне?
Диктор. Конечно.
Активная. Я хочу поздравить моего братика Лёлика Талалаевского, который такой стоматолог, такой специалист!.. У него золотые руки!.. Сейчас он здесь, его телефон 052-202203. Повторяю: его телефон 052…
Диктор. Я вынужден вас прервать: у нас не рекламная передача. Хотите поздравить – поздравляйте.
Активная. Я хочу поздравить всех тех, кто будет лечиться у моего братика, кто позвонит ему по телефону 052-202203…
Диктор. Вы что, меня не слышали? Если будете продолжать рекламировать своего брата – я вас просто отключу!
Активная. Не надо так нервничать. Когда вы нервничаете, вы начинаете шепелявить – вам нужен хороший стоматолог. Позвоните 052-202203…
Читаю этот рассказ на Центральном Телевидении
Диктор. Всё! Я вас отключил!.. Кто ещё на линии?
Снова томный женский голос. Это я – Лариса. Вы меня прервали – я не дочитала свои стихи, посвященные моему любимому.
Диктор. Простите, я не знал, что есть продолжение. Хорошо, читайте дальше.
Томная.«Всё чаще наши встречи,
Плохое всё забудь,
Тебя целую в плечи,
Тебя целую в грудь»…
Диктор. Я думаю, достаточно.
Томная. Почему?
Диктор. Уровень ваших поцелуев всё время понижается – это настораживает.
Томная. Дайте хотя бы последний куплет дочитать!
Диктор. Ну, ладно.
Томная.
