Ибрагим Абдуллин - Поднять на смех!
— И вы написали? — спросила я.
— Да, много заявлений. Ее то ли выгнали, то ли сама ушла. Теперь в другом месте работает. Маляр она. Не пропадет. А моему мужу дали два выговора. Я не хочу, чтобы его с работы выгнали: зарплата уж больно хорошая. Все деньги он отдает нам. Вот я и хотела вас попросить… — Она многозначительно посмотрела на меня и улыбнулась.
Меня все больше и больше раздражали улыбка и смех этой женщины. Она рассказывала семейную трагедию, но не сердцем, а словами. По тому, как сияло ее упитанное лицо, какая она была выхоленная, неподвижная, ясно было, что она нетрудовой человек.
— А вы сами-то работаете?
— Я не работаю, у меня ведь двое детей. Да и не люблю утром рано вставать, не привыкла. А муж весь в работе, все может делать, себя нисколько не жалеет. Я и хотела вас попросить…
— Чтобы я с ним поговорила? Какое же я на это имею право? Он у меня не работает.
— Не об этом. Знаете, он всегда был к вам неравнодушен, достает все книги. Выступаете вы по телевизору или по радио — он весь замирает. Я даже один раз от ревности выключила телевизор.
— Смотрите?! — улыбнулась я. — Сижу и не знаю, что из-за меня семейные скандалы.
— Я хочу отомстить этой женщине так, чтобы ей было больно. Единственный человек, который мог бы мне помочь, это вы.
— Я?!
— Конечно! Поиграйте с ним в любовь, пококетничайте. Если вы подадите хоть маленькую надежду, он уйдет от нее, я же знаю!
— Да? — расхохоталась я. — Это просьба уникальная. Ко мне приходят очень многие женщины, но такая, как вы, первая. Эта история должна войти в историю… Только вы не боитесь?
— Чего мне бояться? Алименты-то я в любом случае получу. Лишь бы отомстить ей, чтобы она мучилась, чтобы она знала, что брошена ради другой женщины!
— Знаете, я не артистка, а поэт. Играть в любовь не умею, могу только любить. Сердце у меня одно, и оно наполнено так, что любовь плещется через край, — ответила я.
— А я надеялась на вас!.. — Женщина долгим взглядом посмотрела на меня, лениво поднялась и, не попрощавшись, вышла.
Перевод с аварского Махача.
ИОСИФ АЛЬБИРТ
ЖУРАВЛЬ И ЖАБА
Журавль был на болоте власть.
Всех окружающих лягушек
Мог безнаказанно он кушать
И властью этой пользовался всласть.
Тех, что был смел,
Он сразу съел
И к прочим потянулся клювом долгим.
Заметно лягушачий штат редел,
И в их среде нелестные о Журавле ходили толки.
Решили жалобу послать наверх,
Чтобы избавиться от Журавля навек.
Бумага вышла хороша бы,
Когда б не возраженья Жабы.
«Вы что? Вы на кого? — спросила Жаба. —
Журавль вам не по нраву?
А вспомните-ка: до него две цапли
Нас без вины и без разбора цапали!
Да где нам сладить с Журавлем!
Вы знаете, какая сила в нем?
Ведь наверху-то сват ему сам Сокол!
В нем больше прочности, чем в солнышке высоком, —
Оно горит непостоянно:
То поспало, то постояло.
Но дождь ли, холод ли, жара ль —
Всегда над нами властвует Журавль!»
Послушались лягушки, замолчали,
Покорны стали, как вначале,
Притихли, замерли…
Но наказаньями недолго их Журавль ошеломлял.
Пришла Лиса и съела Журавля.
Лягушки упрекали Жабу:
«Ты помешала нам отправить жалобу!»
«Да, — отвечала та. —
Но я клянусь, не помешала б,
Когда б из первых рук не знала,
Что этот Сокола вчерашний друг
Не сгинет и без ваших жалоб».
Всегда врут те, которым правда тяжела,
А Жаба вруньей век была.
БУЛЬКА И ПОЛКАН
Призналась Булька, что она
В Полкана влюблена.
Превознося его заглазно
За представительность и ум,
Она открыла тайну шавкам двум:
«Я замуж за него пойти согласна».
Секрет был так надежно сохранен,
Что на ушко о нем услышал весь район…
Полкана познакомили с невестой.
Она была умна и хороша,
Ее витой ошейник украшал,
И взгляд светился добротой небесной.
Приятно было слушать Булькин лай
И любоваться пышной шерстью рыжей.
Имелось все, чего ни пожелай,
У Бульки в будке под железной крышей.
«Да, быт холостяка поган, —
Сказал Полкан. —
А вы завидная невеста.
И вашей жизни золотую нить
Готов я со своей соединить,
Но торопливость неуместна.
Сейчас за свадьбу вы горой,
А каково-то будет завтра?
Не академик я и не герой.
Вдруг бутерброд с зернистою икрой
Не обеспечу каждый день на завтрак?
Вдруг заболею? Я не так уж юн.
Недуги — враг наш стародавний!
Все цепи Гименеевы сгниют
От ваших слез и от моих страданий…
Вдруг пенсию неважную дадут?
Жене на шею сесть? Немного проку.
Жизнь сразу станет как в аду:
По два скандала в день, в минуту — по упреку…»
Так «дебит-кредит» взвешивал Полкан,
Чтоб без ошибки сочетаться браком…
Невеста слушала, пока
Ее любовь не разлетелась прахом.
ЧЕРВЯК И ЯБЛОКО
Фруктовые увидев насажденья,
Дополз до Яблока Червяк
И, предвкушая наслажденье,
Весь обмяк.
«О, Яблоко! — воскликнул он в восторге. —
На экзотическом Востоке,
На модном Западе не сыщется плода,
Чтоб над тобой возобладал.
Соперники? Запропастились где вы?
Завистники? Взгляни, их целый рой…
Румяно ты, как щеки юной девы,
Блестишь, как солнце утренней порой.
Фарфор, хрусталь идут тебе недаром.
Тобой пленились Ева и Адам.
Ты ароматнейший сосуд с нектаром.
За вкус его полжизни я отдам!»
Он был настойчив. Позабыв про отдых,
Пел гимны, панегирики и оды.
Он в сердце Яблока вливал свой голосок,
Потом заполз и сам принялся пить сок.
А наливное, не стыдясь нимало,
Терпело Червяка и похвалам внимало…
Сел человек, где тень была густа,
И, Яблоко сорвав, поднес к устам.
Подумало оно, от гордости краснея:
«Я всех красивей, всех вкуснее».
Но тут же было брошено в песок:
Внутри уже не мякоть и не сок,
А все черно, как горькие чернила.
Что толку в красоте, когда она червива?
Перевод с идиш В. Полуяна.
ШИРАБ-СЭНГЭ БАДЛУЕВ
ГВОЗДЬ
Долго цеплялся за всех этот гвоздь,
Кто бы ни шел: хоть хозяин, хоть гость.
Долго торчал в стене коридора,
Долго цеплялся за всех без разбора.
Все обходили его стороной:
«Пусть его выдернет кто-то другой,
Очень он крепко сидит и остер!»
Гвоздь обнаглел. Но пришел гвоздодер,
Гвоздь зацепил, и он вылез без писка…
Поняли люди, что не было риска,
Поняли поздно: костюмы-то драны,
И не у всех еще зажили раны.
РЕВАНШ
Гнедой летел во все копыта,
Но вновь отстал от фаворита —
И снова он второй, и снова
Вокруг все хвалят вороного.
Гнедой расчелся с фаворитом —
Он саданул его копытом…
Но не беда, когда б таков
Был метод лишь у рысаков.
ЛЖЕЦУ
Подушка из пуха жестка, угловата.
Бессонница мучит — настала расплата:
Коль не был бы друг оболган так гадко, —
Хоть камень под голову, спал бы он сладко!
САМОДЕРЖЕЦ ВСЕЙ СЕМЬИ
Он всей семьей безмерно обожаем,
И всей семьей во всем он ублажаем,
Всея семьи трехлетний властелин,
Единственный наследник рода — сын!
Мы разгадать сегодня не сумеем,
Кем будет он: тираном иль пигмеем?
Но истина житейская бесспорна:
Любовь слепая сеет злые зерна!
Перевод с бурятского В. Стрелкова.
ГУМЕР БАШИРОВ
УГРОЗА
На улице подрались двое мальчишек. Одному лет восемь, другому — десять. Старший отколотил младшего.
— Ну, погоди, — пригрозил тот, всхлипывая, — вот пройдет года три, я стану старше тебя, тогда за все отплачу!
