Льюис Кэрролл - Льюис Кэрролл: Досуги математические и не только (ЛП)

Два вора влезли в чей-то дом,
       А кража ведь — не шутки.
И подучили их, притом,
       Три девочки-малютки.

На кражу взрослых подучить
       Способны ли детишки?!
Другие — вряд ли, может быть,
       Но эти три малышки...

В сердцах сказал однажды им
       Их взрослый друг: «Хотите
Увидеть Вредность?» — «Да, хотим!» —
       «Так в зеркало взгляните».

Смелей! Во всю трубите мочь,
       Людишки с мелкою душой!
А лопнут трубы — бросьте прочь
       И жрите Злато всей толпой!

Пусть полнит ширь голодный крик:
       «Награды! Мыслим и строчим!»
Питаться ваш народ привык
       Не Знаньем — Золотом одним.

Где мирной мудрости приют
       Нашли и Ньютон и Платон,
Нечистые копыта бьют,
       Гудит свинарник-Вавилон.

Делите славу наших дней,
       Ваш пай мы выплатим сполна,
Но с именами тех теней
       Не ваши ставить имена!

Их слава — вашей не чета;
       Им поклоненье ни к чему.
Они сгорели б от стыда,
       На эту глядя кутерьму.

Тот о Любви в слезах вопит
       И проповедует Закон,
Но чувства в нём не пробудит
       Замученной собаки стон;

Тот Мудрость хвалит. Нет, постой!
       Не клич на голову свою:
Тебя безжалостной стопой
       Раздавит Мудрость как змею!

В салонах скройтесь, мудрецы,
       Играйте в клику и вождя,
Надев заёмные венцы,
       Своих пищалок не щадя.

Скрывать сподручно вздор речей
       Клочками пройденных наук
И друг на дружку лить елей,
       Светя улыбками вокруг.

О вы, глядящие с высот,
       В эфире Славы воспаря,
Кто свой заполучил доход,
       Пробился, проще говоря,

Знамёна в руки! Марш на пир!
       Своей победе гряньте песнь!
О свечки! Да зажжёте мир
       И бросите на солнце тень!

Оно струит чистейший свет,
       Дарит им Запад и Восток,
Покуда в сете сует
       Дрожит ваш чахлый огонёк [73].

       Как ляжет ночь глухая
       От края и до края —
Черты теней минувших дней
       Плывут передо мной.

       Герои и пророки,
       Жильцы веков далёких,
Чей ровен шаг, чей светел зрак,
       Приходят в мир пустой.

       И мягкий луч рассвета,
       И яркий полдень лета
Лишь малый час ласкают глаз
       Линяющей красой.

       Но в средостенье Сказки
       Не потускнеют краски,
Здесь каждый луч расцветкой жгуч,
       Наполнен теплотой.

       И вновь свои владенья
       Хотят принять виденья —
Черты теней минувших дней
       Плывут передо мной.

      Леди Клара Вир де Вир!
      Лет ей восемь, может быть;
Кудрей каждое колечко — злата свёрнутая нить.

      Мисочку мне подала;
      Не воздам такой хвалу.
Что за утварь! Проржавеет — так испортит и халву.

      «Братья, сёстры, моя мисс?
      Здесь инспектор: как сова,
Схватит тех он, кто не знает, сколько будет дважды два!»

      На меня она взглянула:
      «Знаешь, добрые сердца
В этом мире поважнее и учёбы и венца!» [75]

Пять девочек-малюток, от года до пяти:
Резвятся у камина — играть им да расти.

Пять девочек-милашек, с шести до десяти:
Учитесь пенью-чтенью, да как себя вести.

Пять девушек растущих, одиннадцать меньшой:
На классы да питанье расход уж пребольшой.

Пять девушек-красавиц, и младшенькой шестнадцать:
С юнцами им построже пристало объясняться.

Пять дев нетерпеливых, и старшей двадцать пять:
Коль предложений нету, придётся пропадать.

Пять девушек эффектных, да только в тридцать лет
От этого эффекта уже не тот эффект.

Пять девушек, пять модниц от тридцати и дале
Уж с робкими юнцами приветливыми стали.

*          *          *          *          *          *

Пять девушек поблекших... Их возраст? Всё равно!
Тащиться им по жизни как прочим суждено.

Но, к счастью, знает каждый «беспечный холостяк»
Решение проблемы, «где денег взять и как».

Латынь к столу зовёт. Итак:
       Серьёзный Цицерон,
Затем Гораций-весельчак;
Но есть глагол один — костяк
       Познаний наших он.
Всех выше как ему не быть?
Amаre, учим мы, — ‘любить’!

Ещё цветок — ещё глоток:
       Мы жизни пьём нектар.
Но туч нагонит ветерок,
А в блеске глаз, в румянце щёк —
       Грядущих стычек жар.
Урок нас к выводу привёл:
«Amаre — горечи глагол!»

Был вечер, тьмы давил покров,
       И волновал вопрос:
Ну есть ли розы без шипов?»
Но утро, мир; ответ готов:
       «Ведь нет шипов без роз!»
Ура! Пошёл урок на лад:
Любовь есть горький шоколад!

«Малышкой Бутлеса» она
       Как бы с гастрольным туром
Явилась. «Видеть всё должна,
       Будь даже небо хмурым!»

Приятель, знающий места,
       Водил её немало.
В Крайст Чёрч на кухню неспроста
       Свернули для начала.

А повара стоят и ждут,
       Как будто с уговором;
Шагнула Мэгги к ним — и тут
       Они как грянут хором
Свободы Боевую Песнь!

«Жарьте и варите,
Мэгги угостите;
Сочная котлета —
Лучшая диета!
Мэгги объеденье —
Нам на загляденье;
Тоненькая слишком
Бутлеса малышка!»

Затем — то улочка, то двор:
       Бродили и глазели.
Вот Трапезная, вот Собор,
       Аж ноги заболели.

По Ворстер Гарден к озерцу
       Ступали под листвой,
К Сент-Джону, старцу-молодцу
       Окольной шли тропой.

Лужайка колледжа  Сент-Джон
       Всегда к себе влечёт.
«Гляди! — вскричала  Мэгги. — Вон!
       Какой чудесный Кот!»

Бродила  Мэгги взад-вперёд
       По дворику Сент-Джона.
Ходил за ней Чудесный Кот
       И пел неугомонно
Свободы Боевую Песнь:

«Мяу, мяу, Кошки!
Мэгги на дорожке:
Ну-ка, не ленитесь —
Мэгги поклонитесь;
Хвосты распушите,
Мэгги помашите.
Бросьте „кошки-мышки“,
Все бегом к Малышке!».

Но вот пора в Крайст Чёрч назад —
       За ужин без забот;
Уж чашки чайные стоят,
       Студент особый ждёт.

Назавтра вновь идут гулять —
       Из парка в парк теперь.
А в Ботаническом-то — глядь:
       Стоит свирепый Зверь.

Да только  Мэгги нипочём
       Свирепость невсерьёз:
Из камня Вепрь — не бьёт хвостом
       И крепко в землю врос.

Вот Модлен-колледжа крыльцо;
       Высокая стена.
На ней огромное лицо,
       И Мэгги сражена.

Но тоже, видно, неспроста
       Какой-то ученик
Загнул повыше угол рта —
       И улыбнулся лик!

Девчушка — в смех: «Ему везёт!
       Пускай бы мне друзья
Всегда вот так тянули рот,
Когда весёлость пропадёт,
       Чтоб улыбалась я».

Олени к ней бегут гурьбой
       Во всю оленью прыть,
Ведь Мэгги хлеб взяла с собой
       Милашек покормить.

Она их кормит с рук, смеясь;
       Олени знай жуют;
Вкруг Мэгги скачут, не боясь,
       И, чавкая, поют
Свободы Боевую Песнь:

«Преклоним колени
Перед ней, олени!
Славная девчушка —
Будет нам подружка;
Мэггин голосочек
Точно ручеёчек,
Меггина ручонка
Точно у зайчонка.
Ласковая слишком
Бутлеса малышка».

Епископ там любил гулять
       Огромный, точно слон.
«Нельзя ли в жёны  Мэгги взять?» —
       Как видно, думал он.

Себе решила Мэгги: «Нет!»
       Вот с этим в брак вступить?
Так много господину лет,
       Как только может быть.

«Малышка Бутлеса, милорд, —
       Её представил друг. —
Мы просто ходим взад-вперёд
       И смотрим всё вокруг».

«И как вам?» — спрашивает тот.
       А девочка на это:
«Во всей провинции, милорд,
       Красивей места нету!»

Назавтра утром — в путь, домой!
       Уж Оксфорд вдалеке.
Все мысли Мэгги до одной
       Об этом городке.

Состав спешит, и пар шипит,
       Качается вагон;
Состав стучит, а Мэгги спит...
       И слышится сквозь сон
Свободы Боевая Песнь:

«Оксфорд, до свиданья!
Нелегко прощанье.
Старый город милый,
Башенки и шпили,
Дворики, садочки,
Лужайки, цветочки,
Главный колокол Фомы —
В общем, всё видали мы.
Спит, устала слишком
Бутлеса малышка!» [77]

Мятеж ли фей тому виной,
       Но  Мэб, с венцом простясь,
Нашла приют в земле иной,
       В ребёнка обратясь.
О девица, мне ясно сразу:
Когда сидишь над книжкой сказок,
А вялый пальчик не стремится
Переворачивать страницы,
Твои мечтательные взгляды
Виденьям издалёка рады
И возрождают между строк
Родного царства уголок [78].