Джозеф Хеллер - Поправка-22
— Послушай-ка, а он ведь и правда погиб, — уважительно отправил его на тот свет один из помощников. — Я, пожалуй, буду по нему скучать. Он все же был замечательный хмырь, верно?
— Это уж точно, был, — с похоронным вздохом отозвался второй. — Да только я-то, признаться, рад, что этому выродку пришел конец. Мне, знаешь ли, осточертело все время мерить ему кровяное давление.
Жену доктора Дейники отнюдь не обрадовало, что ее мужу пришел конец, и, когда ей вручили извещение о его гибели при исполнении воинского долга, она огласила вечернюю тишину Стэйтен-Айленда пронзительными воплями горестной скорби. Соседки кинулись ее утешать, а их мужья нанесли ей визиты соболезнования и втайне утешили себя надеждой, что она вскоре переберется в другой район, избавив их от необходимости выражать ей каждый день свое сочувствие. Почти неделю несчастная женщина была вне себя от горя. Однако с помощью героических усилий она пришла через неделю в себя и принялась размышлять о будущем, чреватом, как ей казалось, бедственными трудностями и для нее самой, и для ее детей. А когда она почти смирилась со своей тяжкой потерей, почтальон принес ей письмо из-за океана, подписанное фамилией доктора Дейники, который заклинал ее не верить плохим новостям. Письмо огорошило миссис Дейнику как гром среди ясного неба. Дату на письме она разобрать не смогла. Почерк был торопливый и малопонятный, однако стиль письма сразу же напомнил ей по жалобному тону прежние письма мужа, хотя в этот раз он жаловался и жалел себя даже горше, чем всегда. Осчастливленная до исступленных рыданий, миссис Дейника не меньше тысячи раз поцеловала замызганный и мятый конверт. Она сразу же написала мужу благодарное письмо с просьбой рассказать ей о происшествии во всех подробностях и телеграфно известила Военное министерство, что произошла досадная ошибка. Из Военного министерства очень быстро пришел официозно сварливый ответ, в котором сообщалось, что возможность ошибки у них полностью исключена и что миссис Дейника стала, по всей вероятности, жертвой психопата-садиста, склонного к патологическим шуткам, из эскадрильи ее мужа. А потом она получила свое нераспечатанное письмо к мужу с пометкой «Погиб в бою».
Миссис Дейника овдовела еще раз, но теперь ее печаль была отчасти смягчена официальным сообщением из Вашингтона, что она является единственной и полноправной наследницей страхового полиса для военнослужащих, оформленного на ее мужа, и может получить десять тысяч долларов в любое удобное для нее время. Отступление маячившей впереди голодной смерти вызвало на ее лице мужественную улыбку, вызвавшую в свою очередь ответную улыбку судьбы. На следующий же день ей пришло письмо из Управления по делам бывших военнослужащих с уведомлением, что она будет получать пожизненную пенсию, а сейчас может получить единовременное пособие на похороны мужа. В письмо был вложен чек Государственного банка на двести пятьдесят долларов. Улыбка судьбы расцветала постепенно все ярче. Не прошло и недели, как миссис Дейника получила письмо из Комитета общественного обеспечения, в котором говорилось, что по закону тысяча девятьсот тридцать пятого года о пенсионном страховании престарелых она будет получать ежемесячное пособие, пока младшему из ее детей не исполнится восемнадцать лет, а сейчас ей полагается разовая безвозвратная ссуда в двести пятьдесят долларов на похороны мужа. Со всеми этими письмами, удостоверяющими насильственную смерть, она обратилась в страховую компанию, где на доктора Дейнику было оформлено три страховых полиса по пятьдесят тысяч долларов каждый; страховая компания выплатила ей деньги сочувственно, уважительно и без всяких проволочек. Почти каждый новый день приносил новые дары. Ключ от индивидуального банковского сейфа открыл ей доступ к восемнадцати тысячам долларов наличными деньгами, о которых ничего не знало, а поэтому не могло потребовать соответствующих отчислений, налоговое управление, и к четвертому страховому полису на пятьдесят тысяч долларов. Братство студентов-медиков предоставило вдове доктора Дейники бесплатный кладбищенский участок для могилы, а какое-то другое братство, в котором состоял доктор Дейника, прислало ей чек на двести пятьдесят долларов с извещением, что это деньги на похороны ее мужа. Из местной Ассоциации врачей тоже пришел двухсотпятидесятидолларовый чек на похороны погибшего коллеги.
Мужья ее ближайших подруг начали всерьез ухаживать за ней, и она покрасила волосы. Ее благосостояние продолжало расти, и ей приходилось постоянно напоминать себе, что все эти сотни тысяч долларов ничего не стоят без мужа, с которым она могла бы разделить свою счастливую судьбу. Ей было совершенно непонятно, почему так много самых разных организаций озабочены похоронами доктора Дейники, а он мучительно боролся на Пьяносе за жизнь, преисполненный мрачных предчувствий насчет мертвого молчания жены в ответ на его отчаянное письмо.
Никто о нем не печалился, больше того — все летчики матерно проклинали его память за потворство полковнику Кошкарту в непрерывном повышении нормы боевых вылетов. Переписка о его смерти размножалась, как саранча, и каждый новый рапорт или ответ на него безапелляционно подтверждал или удостоверял предыдущие. Ему прекратили выдавать и денежное, и вещевое, и пищевое довольствие, так что он полностью зависел теперь от милосердия сержанта Боббикса и Мило Миндербиндера, считавших его мертвецом. Полковник Кошкарт отказался с ним разговаривать, а подполковник Корн пригрозил ему через майора Дэнби, что он моментально кремирует его вонючие останки, если он, мертвец несчастный, покажется в штабе полка. Кроме того, майор Дэнби сообщил ему по секрету на свой страх и риск, что в штабе ненавидят бортврачей из-за доктора Стаббза — неряшливого, патлатого и брыластого врача с дряблым двойным подбородком из эскадрильи Дэнбара, — который не таясь подстрекал летчиков к мятежу, официально освобождая по состоянию здоровья от несения службы всех пилотов, навигаторов, бомбардиров и стрелков, совершивших по шестьдесят боевых вылетов, что вызывало в штабе полка бурю негодования и ответные приказы, возвращавшие летчиков в строй. Боевой дух эскадрильи угасал на глазах, и за Дэнбаром учредили негласную слежку. Так что смерть доктора Дейники, одного из четырех полковых бортврачей, приняли в штабе с искренним удовлетворением и не собирались просить о замене.
Даже капеллан не мог в таких обстоятельствах вернуть к жизни доктора Дейнику. Его тревога сменилась покорной тоской, а внешностью он все больше напоминал хилую крысу. Мешки у него под глазами сморщились и почернели, а тело казалось бесплотным, как у затравленного призрака, — особенно при вечернем освещении или в лесу. Даже капитан Флум с ужасом отшатнулся, когда он отыскал его среди лесных чащоб, чтобы обратиться к нему за помощью. Гэс и Уэс безжалостно спровадили его из медпалатки, даже не поставив ему для утешения градусник, — и вот тут-то он наконец понял, что почти погиб и что спасти его могут только самые решительные, а главное, молниеносные действия.
Никто не мог помочь ему, кроме жены, и он нацарапал ей второпях паническое письмо с мольбой обратить внимание Военного министерства на его безысходное положение, а самой обратиться к полковнику Кошкарту — и верить только ему — за подтверждением, что он в самом деле ее муж, а не покойник или самозванец. Миссис Дейника была потрясена глубиной отчаяния, заключенного в этих неразборчивых каракулях. Ее замучило сочувствие, и она уже собиралась начать борьбу за его жизнь, но на следующий день почтальон принес ей письмо полковника Кошкарта, верить которому призывал ее сам отчаявшийся проситель.
«Ув. миссис, мистер, мисс или мистер и миссис Дейника, — так начиналось письмо, — слова не могут выразить всю глубину моей скорби при мысли о том, что ваш муж, сын, отец или брат погиб, ранен или пропал без вести…»
Сбитая с толку, обескураженная, испуганная или ошалевшая миссис Дейника отшвырнула недочитанное письмо, быстро собрала вещички и переселилась в мичиганский городок Лесинг, не пожелав, испугавшись, позабыв или не потрудившись оставить на старой квартире свой новый адрес.
Глава тридцать вторая
ЙО-ЙО И ЕГО СОСЕДИ ПО ПАЛАТКЕ
Орровская печка безотказно согревала палатку Йоссариана, когда наступили холода и китоподобные туши синевато-серых туч закрыли выцветшее небо, словно бронированные армады бомбардировщиков дальнего действия, базирующихся в Италии, при налете на Южную Францию для поддержки наступления союзнических войск, начавшегося двумя месяцами раньше. Всем было известно, что тощие ноги Крохи Сэмпсона выкинуты прибоем на пляж и лежат там, разлагаясь, подобно вилочной грудной кости с остатками гнилого мяса когда-то убитой, но не найденной охотником птицы. Все, включая Гэса с Уэсом и работников госпитального морга, считали, что прибрать их должен кто-нибудь другой, а не они, и уверили себя, что эти частичные останки Крохи Сэмпсона унесены волнами на юг, так же как полностью унесенные останки Клевинджера и Орра. А с наступлением холодов никто уж больше не прокрадывался, тайно и в одиночку, к берегу, чтобы удовлетворить свое патологическое любопытство, мимолетно глянув сквозь ветви прибрежных кустов на раздутые гнилостными газами ступни.
