Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке
Вечером двадцатого августа 1968 года мы посмотрели по телевизору прелестный фильм «Чарующая река» и, довольные, пошли спать. В шесть часов утра зазвенел звонок. «Пан Швандрлик», — сказал сосед Ганзал, — «Ночью нас захватили русские, они повсюду. Но Дубчек сказал, что нам надо сохранять спокойствие и работать, как будто ничего не случилось. Так что я пришёл выкопать вам новую выгребную яму».
Меня это несколько выбило из колеи, потому что над нами кружил военный вертолёт. Он чуть не сбил нам трубу. Я опрокинул стаканчик, разбудил жену и поглядел на недописанную рукопись, которая вызывающе лежала на столе. Мне тут же пришло в голов, что Кефалину конец. И кто знает, чему ещё. По улице проехали два танка, и люди начали собираться на тротуарах. Вопреки призыву Дубчека, особенно спокойны они не были. Прогнозы звучали самые унылые. Меня развеселило только то, как пани Чихалова грозила вертолёту метлой. На вторжение братских войск это, впрочем, не повлияло. Потом приехал пан Чабела. «Заканчивайте главу», — потребовал он, — «И пускаем книгу в печать, как первую часть. Может быть, дождемся и второй, но сейчас надо поторопиться!» Таким образом, дело частично решилось. Пан Чабела забрал семнадцать глав романа и уехал в Гавличков Брод.
Его боевое настроение и решимость я особо не разделял. А не отношусь к экзистенциальным оптимистам. Скорее, я склонен думать, что всё плохо кончится. Люди держались отважно – писали на заборах и оградах антисоветские лозунги верили, что Пражская весна преодолеет все неприятельские атаки. Дубчек, Свобода и Смрковский этого так не оставят! Я вспомнил про генерала Сырового[56] и надеялся, что всё будет лучше, чем кажется на первый взгляд. Супруга в этом не сомневалась, и попросила меня, чтобы начал писать вторую часть «Чёрных баронов». Я закончил её главным образом ради жены, потому она захотела книгу на Рождество.
Пан Чабела, однако, столкнулся с неожиданной проблемой. Он заказал иллюстрации у Непракты[57]. Он знал, что художник работает быстро, и не сомневался, что «Чёрные бароны» ему понравятся. Но он не учёл, что его любимому мастеру далеко до смелости Яна Гуса. Непракта охотно дал обещание, но сам тянул время. Он явно прислушивался к негативной информации о том, как вот–вот поступят с контрреволюционерами. Вполне возможно, что его пугали и танки, которые то и дело проезжали мимо его дома в Оржеховце. И ещё у него было полно другой работы. На Непракту был большой спрос со всех сторон, и «Чёрные бароны» представлялись ему серьёзным риском. Ради них он явно не хотел совать голову в петлю.
Пан Чабела настаивал, звонил и ездил в Прагу торопить Непракту. Так он получил две или три картинки и выслушал кучу оправданий. Работа продвигалась медленно, и издателю пришлось вместе «Чёрных баронов» выпустить «Считалки» Алены Ладовой. Тем не менее, мы всё‑таки дождались книги, хоть и в последний момент. Это было весной 1969 года, как раз когда менялась обстановка у власти. «Чёрные бароны» разошлись мгновенно, и готовилось второе издание. Поздно. Новые гусаковцы рассыпали набор и «Баронам» пришёл конец. А через несколько недель — и издательству.
Когда пан Чабела со вздохом сообщил мне, что мог бы издать книгу пять или шесть раз, мы могли только вздохнуть. Если бы выпуск не задержался, я бы вступил в эпоху нормализации куда более состоятельным.
Успех «Чёрных баронов» был необычайным. Дарек Востржел тут же начал готовить постановку, и чтобы играть её в театре «Рококо». Особенно он полагался на кулака Вату, которого должен был играть мой старый приятель Милан Недела. Он мне уже демонстрировал, как видит роль, и угрожающе хрюкал на меня. Шашек должен был выступить в роли Таперичи, а Востржел – лейтенанта Гамачека. Но это всё были лишь благие намерения. Готовились не только постановки, но и запреты.
Также со мной связались Шимек и Гроссман[58], и предложили мне читать у них в «Днях посещений[59]» отрывки из второй части «Чёрных баронов». Я принял предложение, и, как оказалось, очень предусмотрительно. Публичная деятельность впоследствии уберегла меня от обвинений в подстрекательстве. Но до этого было ещё далеко. А пока я сделался полуактёром, и мне это было вполне по душе.
Хоть меня, вопреки предсказаниям, и не повесили, но зато я никуда не мог устроиться. Шеф–редактор «Дикобраза[60]» договорился о том, чтобы меня печатали, но гонорары всё равно были крайне низкими. Это было трудное время. Мы с моей женой ездили на дачу, потому что там можно было прожить дёшево. Тем не менее, нормализацию я пережил с долгами, к счастью, я мог одалживать у Непракты, у него работы было полно.
Не то, чтобы Непракта из нас двоих был политически более благонадёжным, но он функционерам нравился. Его рисунки своим стилем напоминали работы Йозефа Лады[61], потому что он тоже рисовал толстыми линиями. К тому же он умел продвигать себя гораздо лучше, чем я. Его не утруждало ходить по редакциям. И он неохотно брал меня с собой, потому я там чаще всего засыпал. К тому же он умел выходить из ситуаций. Например, нас пригласил главный редактор журнала «Кветы[62]» с идеей, что мы будем писать для него противоимпериалистические шутки. Непракта с восторгом согласился, но больше нас там уже никогда не видели.
Мне было ясно, что близится провал. Вторая часть «Чёрных баронов» массово перепечатывалась и размножалась всевозможными способами. За мной постоянно ходили люди с просьбой об автографе. Вдобавок книжка вышла в Швейцарии с иллюстрациями Яна Кристофори[63]. Так что я даже не удивился, когда меня вызвали на допрос в Рузине. Само собой, я об этом молчать не стал, и посоветовался с друзьями, как лучше всего выкрутиться. Юрист Мирко Кратохвил предположил, что товарищи из спецслужб прежде всего будут искать источники. Их будет интересовать, кому я передавал рукописи. Так что я пошёл на допрос с заранее подготовленным планом. Замысел был в том, чтобы навести их на ложный след.
В Рузине я оказался впервые в жизни, и меня это место совершенно не впечатлило. Меня допрашивали два офицера – один в звании подполковника, другой же дослужился только до лейтенанта. Подполковник глядел на меня отечески и сразу ознакомил меня с проблемой. Он отвёл меня в большую соседнюю комнату, где удивлению моему не было предела. На двух длинных столах лежали горы «Чёрных баронов». Машинописные копии и самодельные книги. В некоторых были цветные картинки, понятное дело, не от Непракты, а некоторые выделялись великолепными переплётами.
Мне сообщили, что «Чёрные бароны» — безо всякого сомнения, идеологическая диверсия, и на это у них есть профессиональная оценка уважаемого литературного критика. Мне прочли пасквиль, который написал доктор Кристек, известный пражский алкоголик и директор Театрального Управления. Когда я возразил, что существуют и другие мнения, например, от заслуженного художника Вацлава Лацины, лауреата Государственной премии, они лишь пренебрежительно махнули рукой. Мои приятели и дружки их не интересуют. Собственно, им и дела не было до содержания рецензий, их занимало то, как эта упадочная литература могла так распространиться. Вначале должны были быть какие‑то рукописи, и кто, кто ими завладел, становились злоумышленниками. То есть я должен был сказать, кому я свои работы, скажем так, по доверчивости, передал.
Поскольку я заранее подготовился, я назвал несколько имён обладателей рукописей, которых на этом свете уже не было, чем только разозлил офицеров, но никаких положительных результатов они не получили. А когда я сказал, что зачитывал рукописи в «Семафоре», допрос закончился.
На следующий день они приехали в Ходов. Жена налила им коньяка, чтобы немного их успокоить, но обязанности есть обязанности. Их по–прежнему интересовали рукописи, и они не намеревались уезжать с пустыми руками. Они говорили, что им страшно не хотелось бы устраивать в квартире обыск, но при определённых обстоятельствах её не удастся избежать. Мне всё это сильно не нравилось, так что я не упирался, а выловил со дна книжного шкафа две последние машинописные копии второй части «Чёрных баронов». Они их приняли, как ценный трофей, и ещё порадовали меня сообщением, что я могу прийти на выставку контрреволюции, которая с большим вкусом проводится в музее Службы Народной Безопасности в Карлове. Для меня там отведено заслуженное место, и, несомненно, мне там станет стыдно.
Также и Непракту не обошли вниманием, и, похоже, он мне несколько помог. От него хотели объяснений, почему Швандрлик нападает на наш строй. Что привело его к идеологической диверсии? Чего он этим добился? Непракта снисходительно улыбнулся. «Представьте себе», — сказал он, — «Что Дубчек продержался на пару месяцев дольше, а дружеские войска немного задержались! В таком случае «Чёрные бароны» печатались бы, как на конвейере, а гонорары были бы очень привлекательными. Разве это не достаточная причина?»
