Айдар Павлов - Олеся и Арлекин
- Гуд монинг... Да, да... До двенадцати еще три часа... Мы тут решили с Джимми пока перекусить... Да, вери вел, если что: чик-чирик, и баста...
Тем временем Скотт, потирая руки, решительными кивками головы приветствовал каждое слово Гада. Он как никто понимал, что такое "чик-чирик, и баста"...
Арлекин полулежал на берегу озера с веревкой в руке. Дивный пейзаж открывался вокруг: Густые деревья окаймляли аккуратное водохранилище, щебетали утренние птички, в тумане едва проступали далекие горы. Первые солнечные лучи еще не грели, но уже обещали теплый безоблачный день. Не смотря на это, в душе Арлекина было далеко не безоблачно. Ведь необходимость требовала спасать Олесю, которая находилась в беде. До полудня осталось всего ничего, а миллиона, чтобы выкупить девочку, Арлекин так и не нашел. Более того, за несколько часов ему не удалось выжать из журналистки Елен Фишер даже адреса Загородной виллы. Он знал: миллионы на дороге не валяются, с неба не падают, на кустах не растут, поэтому охотно отдал бы теперь за ребенка всю свою обыкновенную жизнь. Только, кому она нужна? Ведь это не жизнь министра или популярного актера, это простая, незамысловатая жизнь Арлекина, со всеми ее кошмарами, радостями и мыльными пузырями, которая не стоит и двух копеек, не говоря уже о мистических миллионах, неизвестно еще в чьих деньгах.
... Арлекин опомнился и что есть силы дернул за веревку.
- Елен! Ты в порядке? – крикнул он.
Из воды показались сначала руки, потом плюющаяся водорослями голова Елен, наконец, ее грудь, живот, ноги и подвязанный к ногам камень. Блочная конструкция позволяла Арлекину опускать даму в воду, а затем поднимать ее, находясь на берегу, что составляло определенные удобства.
Избавившись от воды в носоглотке, Елен стала дико ругаться и поносить Арлекина отвратительными словами, которые мы, разумеется, вырезали из текста, о чем абсолютно не жалеем.
- Простите, Елен, я задумался, ты совершенно вылетела у меня из головы, – извинился Арлекин. – Рад, что мы не захлебнулись.
- Что тебе надо, скотина? - спросила журналистка, сопровождая вопрос площадной бранью.
- Ты всю ночь напролет задавала мне этот вопрос. Сколько можно?
- Какого… было называть себя миллионером, урод?
- Мне нужен адрес загородной виллы, Елен, а не твоя любознательность!
- Единственное, на что ты способен, трусливый опарыш, ........., это мучить связанную женщину...
В общем, Елен вновь погрузилась в озерные водоросли, и пейзаж вполне восстановился. Заголосили птички, кузнечики и так далее. Минуту спустя Арлекин предоставил Элен Фишер очередную возможность глотнуть воздуха, но она ее опять не использовала для себя и общего дела.
- Что тебе надо, гад?!...........!! – взревела Елен.
- ........! - парировал Арлекин.
- .................! - хрипло выкрикнула бедняжка и пошла на дно.
- Чудесно! Пьянительно! Волшебно! - молвил Спаниель Глюк, покидая бассейн и вылезая на балкон освежить легкие глубоким вздохом. - Ты знаешь, мой мальчик, - продолжал Глюк, кладя тонкую, как ветка березы, руку на вишневого пажа. - Порой кажется, весь этот мир был создан добрым-добрым сказочником во имя красоты и редких кристаллов прекрасного. Что значат наши жизни, голубка моя, в сравнении с этой красотой? - Дед окинул взором божественный вид, открывающийся с балкона. - И что значит даже твоя жизнь перед твоей красотой?
- Но чтобы была красота, нужна жизнь. - Мальчик поежился.
- Ты моя радость! Ты мой свет и отрада в долготе дней моих! Как освежают эти светлые, простые мысли среди утреннего волшебства! ... Посмотри, это роса! Возьми-ка ее своим пальчиком! Положи-ка на свои молодые губы! Не правда ли, сей вкус пьянительней любого вина?
- Правда, Спаниель.
- Расскажи-ка мне, моя молодость, о чем это пищали утречком наши желтенькие газеточки? Наши маленькие, глупенькие курочки?
- Спаниель, мне кажется, это огорчит тебя...
- Ничего, моя любовь, ничего, говори, говори! Не так уж я слаб, птенчик мой, чтобы не вынести даже саму весть о смерти.
- Спаниель, "Счастливые времена" вышла без статьи Елен Фишер.
- Ах, проказница! Ах, бездельница! Ах, молочница! И это во время похищения любимой наследницы миллионера Арлекина! Ах, негодница! - закудахтал старик.
- Это не всё, Спаниель.
- А ты говори всё, родной мой, всё говори! - Голова Спаниеля беспокойно затряслась. - До главного, до сути. Старику всё интересно. Любопытный он, лютик мой!
- Елен вчера пропала, Спаниель. Кажется, ее похитили...
Прекратив мотать головой, старик прищурился, заглянул в глаза мальчика и прошептал:
- Никто не обставит Саниеля Глюка! Лети как птица, ягодка, звони Гарри, скажи, пусть, бросает дела, мчится со своими молодцами на виллу, да кончает всех троих. Настал срок воздать обильные жертвы.
Мальчик-паж сорвался и побежал, а Спаниель еще подышал на балконе, прежде чем вернуться в дом.
- Адрес загородной виллы! - вопил Арлекин, выкручивая руку Элен так, что та страшно трещала.
Сквозь отчаянные крики бедной журналистки Арлекин поймал: - ...Загородные бугры, 49...
Забросив Елен в атомобиль, Арлекин стал выжимать из двигателя не меньше, чем выжал из Елен Фишер, уголовной корреспондентки одной влиятельной газеты.
Похавав телятины, Альфред Гад, этот демон домохозяек и степенных отцов семейства, регулярно читающих газеты, удостоил вниманием козлятину, а Джимми Скотт перешел к сему часу с курятины на барашка.
Если бы не пустой живот, Олесю б, конечно, стошнило. Но она третий день не притрагивалась к продуктам. Голова кружилась, очертания суровых гангстеров расплывались. Бедняжка тихо стонала.
- А что, дружище Альфред, - сказал Джимми во время паузы, покуда оценивал косточку барашка. – Может, все-таки позвонить Арлекину и сообщить адрес?
- Отсоси, - посоветовал Гад, кивнув на аппетитную баранью косточку.
Забыв про Арлекина, Джимми жадно присосался к барашку, самые сочные места которого уже стали ему досконально известны.
- Ну что, Скотт, конкретный баран? – благодушно улыбнулся Гад, радуясь за друга.
Скотт был глух и нем.
- Заценю козленка, - сказал Альфред Гад. – Конкретный козел!
Не прошло и четверти часа, как Альфред Гад разделался с удивительно жирным и питательным козленком, тряпкой размазал жир по лицу, нащупал под собой свиную грудинку и так славно закусил, что Олеся во второй раз лишилась и без того слабого рассудка.
Операция под условным названием "Загородные бугры - 49" началась ровно в одиннадцать часов по местному времени. Конечно, ни Арлекин, ни пресса не могли знать об этой жуткой акции. Руководил ей некий полковник Чарльтон.
Когда два микроавтобуса с автоматчиками и гранатометчиком на борту покинули полицейское управление, автомобиль Елен, рискуя в любую минуту взорваться, с визгом полузарезанной свиньи, уже катился в сторону населенного пункта Загородные бугры.
Чистая случайность позволили Арлекину на несколько минут опередить полицию.
Оставив связанную труженицу пера в машине, Арлекин подкрался к окну Загородной виллы-49. Здесь-то и творился произвол.
Воспользовавшись тем, что одно окно было открыто (его распахнул Скотт, пока еще был в состоянии держаться на ногах), Арлекин стрелой перелетел подоконник, ворвался в самое логово рецидивистов и правым голеностопом зарядил великолепный шлепок в ухо Джимми Скотта, в то время как ребро левой ладони Арлекина со свистом влетело в шею Альфреда Гада и глубоко провалилось между пятым и шестым подбородками бандита. Столь молниеносно о себе заявив, Арлекин стал от души прикладываться к роже Джимми, не забывая при этом поглядывать в сторону Альфреда, чтобы не схлопотать удара сзади. Раз двадцать кулаки Арлекина бесстрашно крушили со всех сторон нос, губы, щеки и уши Скотта, однако тщетно: выражение лица Джимми Скотта не изменилось. То же самое можно было сказать о друге его, Альфреде Гаде, получившим на свою голову аж тридцать затрещин. Приятели жевали, глядя то ли на подоконник, с которого свалился нежданный гость, то ли в окно, и словно не замечали кары Господней, постигшей их на месте преступления. Слава богу, они были сыты, и любое телодвижение с их стороны выглядело бы непоследовательным и неправдоподобным.
- Где свинина, Гад? - спросил вдруг Скотт, зашевелившись.
У Арлекина, воевавшего с котелком Альфреда Гада как с боксерской грушей, опустились руки.
- Где свинина, Гад? - разочарованно повторил Скотт. - Ты что, сожрал всю свинину, Гад?
Альфред не признавался. Может, не расслышал, а может, действительно сожрал всю свинину, это было уже не важно.
"Боже! - подумал Арлекин. - Бесчувственные, бездушные твари!"
Подхватив на руки Олесю (дитя так и не пришло в себя после очередного обморока), Арлекин вынес ее из этого тошнотворного места. Добиться от преступников раскаяния оказалось делом неблагодарным и суетным.
