Григорий Горин - Избранные страницы
– О разном думал, – тихо сказал Лапенков. – О людях, о жизни… Вообще, так сказать…
– У вас много неприятностей?
– Много, – вздохнул Лапенков.
– Ненавидите всех?
– Ненавижу, – опять вздохнул Лапенков.
– Очень хорошо, – сказал художник. – Тогда припомните все, о чем вы думали, о всех ваших врагах, и попытайтесь расправиться с ними мысленно…
– То есть, как? – не понял Лапенков.
– Убейте их… Мысленно! Представьте: вам дали ружье в руки, разрешили стрелять в кого хочешь… Ожесточайтесь!.. Давайте, давайте… Проведем этот психологический опыт… Ну? Закройте глаза и сосредоточьтесь.
Лапенков послушно закрыл глаза и стал думать. Сначала мыслей никаких не было. Просто в голове было какое-то приятное кружение, а во всем теле – сладкая ломота. Лапенков напрягся. Мелькнула мысль: выпить бы еще коньяку! Но это было не то. Потом снова мыслей не было. Потом наконец они появились.
Это были удивительные мысли, тягучие и ароматные, пахнущие коньяком и сигаретами «Бенсон»… Вот они, мысли Кирюши Лапенкова, в кратком изложении:
«Убью повара! Он сволочь! Впрочем, почему?.. Ну, суп плохо готовит! Ну и что?.. Не нравится – не ешь. За что убивать? Лучше участкового доктора кокну!.. Он, бедняга, бегает целый день по вызовам, ночей недосыпает, а я его из ружья?.. Вот Точилина действительно стоит у-ко-ко-шить!.. Почему путевочку не даешь?! Потому что нет!.. Где он ее возьмет?.. Родит, что ли?.. А так он хороший человек, Точилин!.. И начальник отдела Корольков тоже хо-ро-ший человек!.. Если и кричит, то за дело! Запрос в Керчь я действительно забыл отправить! Пусть живет на радость людям!.. Ох, какая музыка! Легран? Хороший человек Легран!.. Надо посоветовать соседу Рубинину, пусть он эту музыку достанет… Хороший он парень, молодой, красивый… Его девушки любят… За что ж его убивать?.. Нет, я не на него злился… Я на лето злился!.. Жаркое лето! Радиации много!.. И ничего не много!.. В самый раз… Футболистов пострелять, что ли?.. Да их же тысячи! Патронов не наберешься… Да и как же без футбола?.. Одна радость… Почему одна?.. А телевизор вечером посмотреть – плохо, что ли?.. „А я иду, шагаю по Москве, и я еще пройти смогу…“ Это что, тоже Легран?.. Нет, это наша песня. Хорошая песня… „Ой ты, рожь вы-со-ка-я… Ой ты… хм… вт… бт… уз…“.
Лапенков уснул. Ему приснился красивый сон. Будто он идет по красивому городу, навстречу идут красивые люди, а у него прошел гастрит. Лапенкову стало так хорошо, что он достал ружье и, на радостях, пальнул в воздух… Выстрел получился громкий, и Лапенков проснулся.
Несколько секунд он изумленно смотрел на бородатого человека, сидящего в кресле напротив и что-то зарисовывающего в альбоме, а потом вспомнил, где он и что с ним.
– Послушайте, товарищ художник, – жалобно сказал Кирюша. – Не надо…
– Что «не надо»? – спросил художник, подняв голову.
– Не надо с меня – убийцу, – сказал Лапенков. – Не подхожу я… – И, сам не зная почему, Лапенков вдруг всхлипнул.
– Да не волнуйтесь вы, – сказал художник и улыбнулся. – Не расстраивайтесь… Я рисую с вас косулю…
Чем открывается пиво?
Вечер. Суббота. Конец июля.
Мы сидим в номере гостиницы «Украина». Мы – это Наташа, Гизо, Виктор, Натан, Мила и я. Номер принадлежит Гизо. Каждый раз, когда Гизо приезжает в Москву поступать во ВГИК, он останавливается в этой гостинице, а мы, его друзья, вечерами собираемся у него в номере.
На столе – две бутылки водки, одна – почти пустая, другая не распечатана, несколько бутылок пива, вобла, батон хлеба, маслины, охотничья колбаса, сулугуни, транзистор «Банта», в котором звучит ансамбль электроинструментов под управлением В. Мещерина.
Все курят. Гизо спорит с Натаном.
– Я не понимаю, – говорит Гизо, – почему тебе не нравится «Мужчина и женщина»! По-моему, исключительно замечательный фильм. Ты не станешь отрицать, что операторски Лелюш там делает удивительные чудеса!
– А я говорю: пошлая картина! – Натан пускает колечки дыма к потолку; делает это он, надо сказать, мастерски. – Великолепная подделка… Обложка иллюстрированного журнала! Красиво, но к искусству не имеет никакого отношения!
– А я говорю, что это искусство! – Гизо сердито откусывает кусок колбасы. – Причем искусство интеллектуального порядка. Ты просто сноб! Всем нравится, поэтому тебе не нравится! А с цветом так никто никогда не работал. Я знаю, что если поступлю во ВГИК, – Гизо плюет через левое плечо, – то обязательно буду работать с цветом! Работать с цветом в нашей кинематографии еще ой как много надо! Я верно говорю, Мила?
– Верно! – соглашается Мила. – У Анук Эме в фильме дубленка красивая! Мне такую обещали достать. С белым мехом… – При этом она грустно глядит на Виктора.
У Милы, все знают, есть две конкретные мечты: дубленка и Виктор. Пока, к сожалению, ни она, ни он ей не доступны.
– Вчера на ипподроме была выдача – шестьсот рублей, – задумчиво говорит Виктор. – Это от фаворита. Пришла такая темная лошадка по имени Гимнастика… Самое смешное, что я, дурак, думал о ней, но почему-то в последний момент не сыграл…
– Кстати, вчера в клубе МГУ выступал йог, – замечает Наташа, потом задумывается и добавляет: – Из Индии.
– Ну как? – спрашивает Мила.
– Ничего! Носом бокал шампанского выпил… Потом коньяку, но уже ртом… Забавно!
– Чушь! – решительно говорит Натан. – Я не верю в учение йогов… С точки зрения физкультуры это, может быть, и занятно, но все их философские выкладки – на уровне букваря…
Натан снисходительно улыбается. Мы тоже все снисходительно улыбаемся. Нам даже как-то неловко за йогов и за Наташу.
– Выпьем? – Виктор спрашивает всех и никого.
– Выпьем! – Мила соглашается раньше всех. – Пиво откройте кто-нибудь.
– А где открывалка? – Я вопросительно смотрю на Гизо. – У тебя в номере есть открывалка?
– Была где-то, потерял, – отвечает Гизо и сразу переводит взгляд на Натана.
Гизо любит говорить с Натаном. Все любят говорить с Натаном. Натан много знает и даже как-то написал небольшую статью в журнал «Наука и религия», в которой с блеском опроверг Библию.
– Нет открывалки! – говорю я Миле.
– Возьми у дежурной по этажу, – просит Мила. – Пива хочется.
Пива действительно хочется. Я встаю, выхожу в коридор. В конце его за столиком сидит дежурная и вяжет шарф.
– Простите, у вас есть открывалка для пива? – спрашиваю я.
– В номере должна быть, – отвечает дежурная, не переставая вязать.
– В номере нет. Потерялась, очевидно…
– У меня тоже нет, – говорит дежурная. – Спросите на втором этаже, в буфете…
Я спускаюсь на второй этаж. Буфет открыт, но в дверях стоит стул, обращенный спиной к коридору. Это значит, что буфет закрыт.
– До шести мы!.. – кричит мне официантка. – Все! Мы до шести…
– Мне бы открывалку, – неуверенно говорю я. – Пиво открыть… Я сейчас же принесу…
– До шести мы!.. – снова кричит официантка. – Мы до шести!.. Ресторан до двенадцати…
Я вздыхаю и иду в ресторан. У входа в ресторан – очередь. Пожилой швейцар с бесцветным лицом прогуливается за стеклянной дверью. Я пробираюсь сквозь очередь, ловлю на себе недовольные взгляды и на ходу объясняю: «Мне на минутку, товарищи! На минуточку!..» Я стучу в стеклянную дверь. Швейцар смотрит на меня равнодушным взглядом и разводит руками.
– Мне на минуточку! – кричу я. – Мне только открывалку взять! Для пива!
Швейцар не понимает и всем своим видом дает понять, что понимать не хочет.
– На улице в палатке продают, – вдруг говорит мне кто-то в очереди.
– Что продают?
– Ну, открывалки эти. Двадцать копеек штука.
Говорящий смотрит на меня ехидным взглядом. Видно, он сомневается, что мне нужна открывалка.
– Где эта палатка? – зло спрашиваю я.
– Здесь, за углом гостиницы.
– Спасибо! – говорю я, выбираюсь из очереди и выхожу на улицу.
На улице душно. Весь западный край неба одет черными тучами, точно свитером. Будет дождь.
Справа стоят несколько палаток. В них продают помидоры, огурцы, мороженое. Открывалок для пива нет. Очевидно, тот тип в очереди что-то напутал. Я прохожу метров сто вдоль улицы, потом останавливаюсь, поворачиваю назад.
Неожиданно возле меня тормозит такси. В нем – Валька Беляев. Он несколько пьян и с огромным чемоданом.
– Привет! – кричит он. – Ты чего здесь?
– Открывалку хочу купить… для пива… А ты куда собрался?
– Во Внуково… В Ялту лечу… Садись!
– Чего – садись?
– Садись, довезу по пути до какого-нибудь магазина… Там купишь эту штуку…
– Не, – отказываюсь я. – Меня ждут…
– Да садись! – Валька тянет меня за руку. – Дождь начинается…
Дождь уже начался. Тяжелые капли отбивают дробь по крыше машины. Мы едем. Валька много курит, много треплется. Рассказывает про свою красавицу жену, про сына-вундеркинда, который в полтора года уже умеет считать до десяти, про новую квартиру, которую он получил в Мневниках, про то, как ему все это осточертело и он решил махнуть на юг – отдохнуть. Я слушаю и забываю про магазин.
