Ка Гарыч - Старые, добрые
- Спрятались фонарики за спиной ребят! Где же вы фонарики вот они горят! - на одном дыхании выпалил ребенок пристально вглядываясь мне в глаза. Под шубой и пальто было так жарко, что пот переливался из трусов прямиком в валенки. Или это был не пот? Лишние мысли прочь!
- А давай Дедушке Морозу споем песенку? - предложила бабушка. Ребенок с энтузиазмом закивал головой и тут же запел "В лесу родилась елочка". Бабушка еле сдерживала смех. Сестра с бойфрендом, тоже ошарашенные, уставились на мой наряд. Супруга все еще сползала по косяку.
- Дедушка Мороз! Ты подарки нам принес? - прервавшись на середине песни, взял быка за рога ребенок. Она все так же пристально пыталась заглянуть мне в глаза. На пол упала еще одна накладная бровь. Бабушка незаметно для ребенка подняла и засунула в карман.
- Ну конечно же! Ты какой подарок хочешь? - спросил я запихивая ногу постоянно вылезающей черепахи обратно в мешок.
- Черепаху! Вон она! У тебя в мешке!
- Вот твоя черепаха! - я достал эту дурынду из мешка. Ребенок тут же уселся в ожидании продолжения развлечения.
- Где твоя мама? Для нее у меня тоже подарок.
- Мама! Мама! Там Дед Мороз тебе подарок принес! - я достал красочно упакованную коробку с помятыми бантами и вручил супруге. Черт! Билеты в театр во внутреннем кармане пальто. Где я оставил рукавицы Деда Мороза? На подоконнике у лестницы? Украдут ведь, жалко. Мысли прочь!
- А это вам подарок! - я достал из мешка еще одну красочно упакованную коробку с помятыми бантами и вручил сестре. Мешок был пуст. А где подарок бабушке? Видимо в кармане пальто.
- Внученька, ты напишешь мне письмо? - доколебался я до бедного ребенка.
- Да!
- А маму с папой будешь слушаться?
- Да! Я послушная девочка. Ты придешь еще, Дед Мороз?
- Пригласи меня и я обязательно приду на следующий год... до свидания внученька! До свидания бабушка. До свидания всем!
- Дедушка Мороз не уходи! Дедушка Мороз, а где мой папа? Давай играть дедушка, - ребенок потянул в свою комнату. Ноги в коленях подгибались и я стоял только благодаря высоким валенкам.
- Дедушка Мороз!
- Чо тебе внученька?
- Дедушка! У тебя папины глаза! Ты... папа?
- Да что ты, внученька! Я самый настоящий и взаправдашний Дедушка Мороз! До свидания внученька! - придерживаясь за стены я поковылял к выходу. Ранее намеченная программа полетела к черту. Но и экспромтом вроде получилось.
- До свидания, дедушка!
Я выбрался на лестничную клетку. Под костюмом было как в турецкой бане - жакро и мокро. Прислонился к стене. Я выступал перед тысячами людей на семинарах и так не волновался, как перед собственным ребенком! Я учил риторику и никогда язык не повиновался мне так плохо, как две минуты назад!
Из последних сил начал снимать шубу. Открылась дверь лифта. Соседка.
- Ой. Вы простите меня... Вот пятьсот рублей, вот подарок. Сходите к моему сорванцу пожалуйста, - надо было видеть ее умоляющие глаза и шикарную грудь.
Я снял шапку. Вытер ею пот. Снял парик и бороду. Переоделся в ботинки. Упаковал в пакеты костюм. И протянул соседке.
- Держите мадам, и дерзайте! Нет ничего приятней в этой жизни, чем самому, собственными руками, доставить своему ребенку удовольствие.
Соседкины глаза стали как банки из под пива, она с сомнением взвесила пакет в руке.
- Спасибо. Я верну... завтра.
Я спустился к машине и трясущимися руками прикурил сигаретку.
Я обещал ребенку Деда Мороза! И он пришел. Я боялся. Волновался. Ноги-руки ходуном. Сплошь импровизация.
Но я сделал это! И глаза дочки были мне самой большой наградой.
Шаг вправо
Душный вагон метро, рывок по лестнице, гусеница эскалатора, снова рывок, почти бегом, люди вокруг.
Есть у меня привычка: когда идет кто-то навстречу, я всегда принимаю вправо. Каждый попадал в ситуацию, когда встречный начинал обходить с той же стороны, что и ты его. Отклоняешься в одну сторону, он туда же. Ты в другую, он за тобой. В итоге стоят два дебила-пингвина и переминаются с ноги на ногу.
Я всегда иду вправо. До конца. Даже если тот кретин, что навстречу, тоже идет вправо. И тоже до конца.
Москвичи вообще – дурные от рождения создания. Все бегут с выпученными глазами. Лицо в пол уставят и шпарят. Даже лимитчик с трехлетним стажем уже бежит. Бабульки с тележками в восемь утра – тоже бегут. Скажите мне - куда? Все вокруг спешат постоянно. С работы – домой. Из дома в клуб. Из клуба – на работу. Как заводные. Словно мертвые. Это вирус такой. Мрачного и серого города. Главной кузницы хрустящих бумажек.
Бегу. Перепрыгиваю сумки-тележки, ноги попрошаек и ширпотреб разложенный на полу, и тут... Она!
Неспешно поднимается навстречу. Грустные глаза, отрешенность и может быть даже – опустошенность, а главное, безграничная усталость, сквозящая в каждом движении.
Схватив одним взглядом ее образ и быстро разобрав в уме, я еще не понимая, что именно делаю, начинаю отклоняться вправо, чтобы обойти. Девушка тоже смещается вправо, я забираю еще правей, она тоже. В ее глазах зажигается злость, в моих непонимание и досада остановкой. Правее отклоняться некуда, скорость уже потеряна, народ плавно начинает обтекать слева, шурша плохо вычищенной обувью и носами.
– Вы курите? – спрашиваю я первое что пришло в голову.
– Нет... Но с удовольствием покурю... И выпью кофе, – ответила девушка голосом, в котором чувствовалась хрипотца простуды.
Сказать, что я обалдел, это значит не сказать ничего. По ее глазам вижу – он удивлена не меньше моего собственным ответом.
Живая река людей подхватила нас под руки и понесла наверх. Мы шли, иногда касаясь друг-друга одеждой и взглядами из-под бровей. Сами не понимая, что хотим и ждем от вместе выкуренной сигареты и выпитой чашки кофе, шли навстречу дневному туману… Адам и Ева. Меня охватило смятенье и немного досада, радость и нотка отчаянья, в общем - типичная буря чувств, для опаздывающего человека.
Пропускаю ее вперед на эскалатор в ожидании, что она повернется. Девушка остается стоять спиной. Считаю квадратики рисунка ее полупальто. Светло-коричневого цвета, с высоко поднятым разрезом полупальто, краешек юбки, светлые чулки и зимние полусапожки немного заляпанные высохшими кусочками уличной грязи.
Копна рыжих и развевающихся волос из под шапки – щекотит чувства ожиданием.
Стеклянные двери выхода, зычные голоса околометрошных торговцев, колючий воздух мороза заставляет прятать лицо в высоком воротнике. Девушка уверенной походкой идет к палатке торгующей хотдогами и шаурмой. Брезгливо передернув плечами, следую за ней.
Вот сколько людей не встречал – все ненавидят фастфуд. И все его жрут. Приготовленное волосатыми и немытыми руками, в центре зловонных улиц на открытом воздухе неизвестно из чего и зачем. Больницы, переполненные сальмонеллезом и дизентерией, не пугают вечно спешащий людской компот. Обильно сдобренный смогом и бессонницей, весь этого город круглосуточно чавкает на бегу.
– Будете кофе? – девушка вполоборота ко мне, смешно хлопает глазами.
– Позвольте я вас угощу? – отвечаю вопросом на вопрос.
Пожав плечами она делает шаг в сторону. Беру два пластиковых стакана с обжигающей бурдой коричневого цвета, подхожу к высокой тумбе стола. Ее варежки повисают на белой резинке, продетой сквозь рукава. Словно в детство попал! Ладошками бережно берет стаканчик, ротик складывает буквой «о» и с громким шипеньем втягивает жидкость. Достаю сигарету, долго ищу зажигалку, нахожу и прикуриваю. Девушка вопросительно смотрит на меня, спохватываюсь и предлагаю закурить ей. Осторожно берет сигарету, порыв ветра сдувает пламя, чиркаю еще раз, снова ветер мешает. Складываю руки лодочкой, наклоняюсь, вдыхаю запах ее волос. Стоим курим. Молчим. Запиваем паузы кофе.
Ловлю ее взгляд – в глазах смех. Красивые глаза. Она ни о чем не спрашивает, я тоже. Окурок летит под ноги прохожим и тут же исчезает в слякотном месиве. Мы оба провожаем его взглядом и оба усмехаемся чему-то невеселому. Каждый – своему.
Снова стеклянные двери метро и эскалатор. Снова я стою позади, но теперь на ступеньку выше. Перрон и муравейник внизу. Мы останавливаемся, смотрим друг на друга. Как по команде, поворачиваемся и идем в разные стороны, но каждый направо.
Мы обязательно встретимся еще раз.
Ведь так мало людей всегда принимает вправо. И еще меньше людей способны остановить, пусть на мгновенье, ту карусель на которую запрыгнули годы назад.
Пластиковые люди
Недавно на работе заставили писать автобиографию.
Всем поголовно и в обязательном порядке. Не менее, чем на трех листах. Рукописным методом ввода данных, без использования Офиса и Принтера. Авторучкой. С главными жизненными вехами, детством, юностью, учебой в школе и институте, друзьях-знакомых, родственниках и имуществе. В нерабочее время. Иначе депремируют.
