Мария Кострова - Незаурядная Маша Иванова
– Конечно знаю! В этом дурацком даре, который никому не приносит пользу!
– Ну… кому-то приносит.
– Да, кому-то! Но не мне! Я так устала!
– Я понимаю. Но дело не в нем.
– Нет? – Маша садится, устремив на Олеську взгляд, полный надежды и сомнения. Подруга пользуется затишьем и вкладывает в Машину руку бокал.
– Нет! Дело в тебе!
У Машки прям даже дыхание перехватывает от такой подружкиной несолидарности.
– Да, да, – не унимается Олеська. – Ты вот сегодня сколько телефонов от разных мужчин собрала?
– Штук тринадцать, – буднично отвечает подруга.
– А по скольким позвонила?
Машка молчит.
– Вот-вот! Как ты встретишь своего единственного, если даже встречаться ни с кем не хочешь?
– Я хочу! Но боюсь… – выдыхает Машка. – Вот влюблюсь я, а потом что? Придется не целовать его до старости? Или вообще до смерти?
– Хм…, – Олеська ненадолго задумывается. – Это, конечно, проблема. Но вдруг она решаема? Может, ты еще не все знаешь про свою ситуацию. Или у тебя есть какой-нибудь лимит поцелуев. А потом – бац! – он закончится, и твой поцелуй уже больше не разрушит никаких отношений, а?
– Ну, может быть…
– Может быть, – гнусаво передразнивает Олеся. – Первым делом перестань кукситься.
– Блин! – злится Машка. – Я не куксюсь! Я просто хочу все исправить и зажить, наконец-то нормально.
– Ты и так живешь нормально, – вставляет Олеся.
– А я хочу – хорошо! Отлично! Припеваючи! Зашибенско! Зыкинско! Ништяково! Умопомрачительно!
– Остановись, хватит! Словарь синонимов на ножках! Ты вот попробуй для начала встретить того самого – и тогда уже будешь решать проблему с поцелуем, если она вообще возникнет. Ты ж заранее начинаешь отмахиваться и говорить, что ничего не сработает. А ты попробуй!
– И попробую, – Машка решительно встает и пересаживается в кресло.
– Отлично, – Олеська следует ее примеру.
– Где будем искать? И когда?
– Да хоть бы завтра! О! На встрече выпускников у Арбузова на квартире.
– У Арбузова? Ты с ума сошла? Ты что, не помнишь, с кого все это началось?
– Маш, так может это и к лучшему? – вдруг осеняет Олеську. – Начнем с истоков! Глядишь, и правда до причины докопаемся, и все наладим, а?
Машка отрицательно машет головой.
– Машунь, ну ты же сильная женщина! Ты же посмотришь страхам в лицо, улыбнешься своим неудачам, похохочешь над своими ошибками, ведь так?
– Ну, допустим, – сдается подруга.
– Значит, идем завтра к Арбузову?
– Значит идем, – обреченно выдыхает Машка.
– Вот и зашибенско! Или как ты там говорила? Зыкинско!
– Умопомрачительно, – Маша протягивает бокал шампанского и звонко чокается с Олеськой.
***– Эта стерва Курочкина одета так же, как я! – глаза Олеси сверкают отнюдь не добро.
– Олесь, ну зачем ты преувеличиваешь? У нее не такое же платье, а просто тоже красное. Это разные вещи! – Маша обосновалась на кухне квартиры семьи Арбузовых и пытается найти что-нибудь, чем можно открыть пакет персикового сока.
– Красное платье, коричневый пояс, коричневые ботильоны и длинная золотая цепочка! Не слишком ли много совпадений? – Олеся выхватывает пакет из рук подруги и пытается открыть его зубами.
– Олесь, ну просто это сейчас модно. Ты же знаешь, мода – она, как зевота: кто-то один зевнет, и тут же зевать начинают все окружающие!
Как бы в подтверждение своих слов Машка сладко зевает. Олеся делает то же самое через секунду.
– Вот видишь, – сквозь зевоту тянет Машка и снова зевает.
– Что делаете? – в кухню вваливается хозяин квартиры. Еще полчаса назад, только войдя в прихожую, Маша его реально не узнала – Арбузов стал как-никак на десять лет старше. Но теперь, приглядевшись, она думает, что все-таки в нем очень много общего с прежним Валькой: такое же высокое, худое, долговязое тело и длинные непонятного цвета волосы. «Пожалуй, русые», – сразу шепнула Машка подруге в прихожей. «Я бы сказала, ближе к каштановым», – прошептала та в ответ.
Разве что кожа на лице Вали теперь чистая. «И это радует», – думает бывшая одноклассница.
– А мы тут сок открываем, Валюш, – по инерции кокетничает Олеська. Она всегда кокетничает с противоположным полом, даже если видит его представителя в первый и последний раз, и даже, если не будет иметь с ним ничего общего, и даже, если этот представитель ей чуточку неприятен. – Только в этом доме что-то ничего острого: ни ножа, ни перца…
– Ой, сейчас дам ножницы.
– Не надо, Олеська пакет своим острым языком откроет, – смеется Маша.
– Ха-ха-ха! Пойду за шампанским. Вернусь через 6 минут. Вы как раз сок к тому времени, надеюсь, откроете. Будем делать персиковый беллини, – Олеська выдвигается с кухни, покачивая бедрами, как учила женщина-инструктор с диска «Стрип-пластика».
– Ну, как поживаешь? – Валька протягивает Маше ножницы.
– Спасибо, – говорит Маша.
– Спасибо, хорошо?
– Нет, спасибо за ножницы. Поживаю тоже ничего. Как ты?
– Ух… Да тоже неплохо. Вот, женат, как ты заметила…
– Честно говоря, еще не заметила. Твоя жена от меня куда-то прячется. Но много о вас слышала. Поздравляю. Как вы познакомились?
– О, это интересно!
– Стоп. Только не очень романтично рассказывай, а то я обзавидуюсь! Посуше пожалуйста, из снисхождения к одиночкам, – улыбается Маша.
– Мы познакомились в пункте переливания крови. В выпускном классе. Я сдавал кровь, чтобы немного заработать и купить… Ну, в общем, не важно. Катя сидела тогда в соседнем кресле. А через какое-то время я снова вернулся, чтобы сдать кровь бесплатно – я обещал это медсестре. И Катя снова была там! В этот раз мы уже решили не мешкать и обменяться и именами, и телефонами. А потом и кольцами. Ну что, не очень романтично?
– Нормально. Истории с медицинским уклоном во мне зависти не вызывают, – Маша отрезает уголок пакета с соком.
– Ну, а у тебя что на личном фронте? – Валя встает, чтобы достать из шкафа три фужера.
– Без перемен. Давай лучше о тебе. Где трудишься?
– Я преподаю в университете. Попутно пишу диссертацию.
– На тему?
– Хм… Эволюция божественного сознания в литературных памятниках человечества.
– Поняла все слова, кроме «хм», – смеется девушка.
– Ну, в общем, как Бог у нас в литературе меняется от столетия к столетию.
– Ну и как он меняется?
– Гуманизируется.
– А по-русски?
– Хм… Добреет, в общем, – Валя ставит фужеры на стол и судорожно ищет, чем еще себя занять: передвигает с места на место сахарницу, вынимает салфетки из пакета и снова их туда засовывает.
– Но это же все не достоверно, так? В литературе он такой, как о нем пишут люди, а какой он на самом деле, никто не знает, – рассуждает Маша.
– Это тема для другой диссертации, – улыбается Арбузов.
– И вообще, врут твои литературные памятники! Все время какие-то концы света прогнозируют, и ничего не сбывается!
– Хочешь мое мнение?
– Конечно!
– Все даты – правда. И Бог действительно собирается все закончить. И сообщает об этом людям. Но каждый раз передумывает.
– Почему? – Маша делает глоток сока прямо из пакета.
– Чем-то мы его цепляем! Видимо, хочется ему посмотреть: что же дальше-то будет?! Вот он и переносит все время дату Армагеддона…
– Интересное мнение… – Машка снова глотает из пакета, игнорируя жест Вали, подвигающего к ней фужер. – Надо срочно придумать, чем его удивлять будем, а то как-то не хочется того-этого…
– Того-этого? Да я смотрю, вы уже спелись! – Олеська вплывает в кухню сразу с двумя бутылками шампанского.
– Ладно, девчонки, побегу. Фужеры для коктейля вот в том стеклянном шкафу. Сами справитесь? – спрашивает Валя, не интересуясь ответом, поскольку сразу же закрывает за собой дверь.
– Ну что? – Олеська в один прыжок оказывается возле самого лица подруги.
– Ничего. Поговорили про его диссертацию. И про то, как он встретил жену.
– А про тот день, в школе? – такое ощущение, что Олеська мега-близорука, и увидит Машкино лицо, только если придвинется к нему вплотную.
– Не говорили, и не будем! – Машка тянет шею назад, чтобы хоть как-то очистить личное пространство от подруги.
– Ну, как хочешь… Хотя зря, – пожимает плечами Олеська. – А я его жену видела.
– Ну как? Красивая?
– Слова «она» и «красивая», прямо скажем, пишутся в разных абзацах, – Олеська отхлебывает из своего фужера. – Мммм! Вкуснейший персиковый беллини!
– Какая же ты противная! Так о незнакомых людях говоришь! – Машка следует примеру подруги и с удовольствием глотает холодный напиток.
– Я противная? А кто сказал про моего бойфренда, что способность к анализу – свойство его мочевого пузыря, а не мозга?
– Я. Но он тогда был уже твоим бывшим. О настоящем я бы ни-ни!
