Камиль Мусин - Кремлёвские тайны
Вопросы?
– А машины можно поджигать?
– Можно. Только быстро, не скапливаться всей толпой. Не загорится – бросай. Я в толпе, присматриваю за всеми. Ко мне не подходить. Так, принять наркомовские – и за дело.
Ряды нашистов обходила женщина с сумкой. Она раздавала мерзавчики.
Быстро вылакав водку прямо из горла, они разбивали бутылки об стену и уходили в арку. Скоро уже никого не осталось,
У стены образовалась изрядная груда осколков.
Женщина подошла к нам.
– А вы кто будете? Ой, да у вас мальчонку зашибли.
– Надо вызывать скорую, – сказала Наташка, – два раза по башке – это много.
– Сейчас.
Тетка достала такую же рацию, как у старшего и сказала.
– Говорит пятая, обеспечение. Буханочку на точку один. Нет, похоже просто сотрясение.
Она убрала рацию и пояснила.
– Так быстрее будет, а по ноль-три сейчас не дозвонишься.
Скоро во двор въехал зеленый уазик военного образца с красным крестом на боку.
Вышли санитары, доктор.
Быстро осмотрев парня, доктор скомандовал погрузку.
– Я с ним, – сказала Наташка.
– Садитесь, – разрешил доктор.
– Звони если что, – крикнула я Наташке.
Та кивнула из-за стекла. Машина умчалась.
Женщина села рядом со мной на борт песочницы и спросила:
– Водки дать?
Я кивнула.
Мне выдали холодную бутылочку со Сталиным на этикетке. Наблюдая как я вожусь с пробкой, тетка усмехнулась.
– Да, я не из ваших, – ответила я на ее незаданный вопрос.
Она взяла бутылку из моих рук, сковырнула пробку ногтем и вернула со словами:
– Отпей немного, но глоток делай сразу.
Я последовала ее совету. Водка проскользнула внутрь, не оставив никаких неприятных ощущений.
– А скажи-ка милочка, сколько вам платят? – спросила тетка.
– Кто?
– Беси.
– Кто?
– Жиды американские.
– Я сама. По зову сердца. За свободу. За вашу и мою.
– Ааа. Ну-ну. А нам по пятьсот за смену дают. А ваши по двести давали, да и целую демонстрацию за это отстоять надо, поорать что-нибудь про преступный режим. За интервью – еще сотку, но на интервью только блатных выпускали. А что же ты не закусываешь? Вот, шоколадку возьми.
– Не хочу. Спасибо.
– А переходи к нам. И подружку свою бери.
– За деньги? И вам не стыдно?
– А зачем вы капитализм делаете? Чтобы все всё за деньги делали. Это при социализме за деньги было стыдно. А сейчас за деньги не стыдно. Сейчас бесплатно стыдно. Беси так сказали. Сейчас вроде Бога-то нету, так я нынче за деньги.
– Разве вы не понимаете, что это просто иудство?
– Иуда, он Христа продал. За те же деньги, – ни секунды не задумываясь ответила тетка, – а Христос что говорил? Кесарю – кесарево, а Богу богово. От Бога вся власть.
– Кому это он говорил?
– Пилату.
– Так это ж Пилату.
– И нам тоже.
– Но раз за деньги продаваться плохо, почему вы их берете? – попыталась я ее поддеть.
– А где мне еще денег взять? – простодушно ответила та, – Это вы, молодые, учиться и заработать можете, а я учительницей домоводства всю жизнь в школе проработала. А потом беси пришли и сказали, что не нужно никакое домоводство. Плохо я жила, а потом с ребятами познакомилась – они против бесей. Отчего же мне теперь от своих ребят денег не брать?
Я раскрыла рот, чтобы обрушить на эту… быдлячку?… весь свой арсенал аргументации, который ежедневно оттачивала на работе, но слов не нашла. Уж больно просто у ней все. Мозги ее до стерильности промыты гебульно-поповской пропагандой, мутным потоком хлеставшей из всех государственных СМИ. Это не сознание, это застывший гудрон. Туда уже негде вставить росток здравой мысли. Вспомнила совет Евгении Абзац и – но ненавидеть не получалось.
Пробурчав слова прощания, пошла в редакцию.
От водки, выпитой на голодный желудок, меня изрядно мотало из стороны в сторону, но до редакции я добралась.
Ирина усадила меня писать репортаж. Позвонила Наташка – все «нормально», обычное сотрясение без осложнений.
Я быстро написала что-то сумбурное и бессвязное, Ирина выхватила черновик у меня из рук, показала большой палец и побежала дорабатывать. Так репортаж о демонстрации за моей подписью попал в траурный номер и поэтому имел широкий резонанс. Он был даже с фотографиями.
Меня заметили. Незнакомые люди украдкой пожимали мне руки прямо на улицах, а иногда я ловила на себе злобные взгляды и слышала шипение за спиной.
Удачно сложилась судьба контекста «кто его довел до этого». Я стала замечать его в статьях самых разнообразных авторов, вплоть до передачи открытых текстом.
Мне стали очень много писать. Почта распухла и мне приходилось тратить несколько часов в день на электронную переписку, а в основном на отсеивание ненужных писем.
Были курьезы, например, почти ежедневно, преодолевая любые антиспамовские меры, приходило одно и то же письмо: «Совет ветеранов Центрального Административного округа приглашает Вас на постоянную работу на должность сотрудника отдела аналитики и мониторинга прессы.
Гарантируем интересную работу, хорошие условия труда и достойную зарплату.
[email protected]»
Но меня заметили и Интернет-бригады. В моем блоге, прежде унылом, честно говоря, местечке, и на политических форумах, которые я изредка посещала, вдруг началась бешеная перепалка между нормальными посетителями и какими-то патриотическими идиотами.
Несколько позже я узнала, что в Кремле было принято решения создать так называемые веб-бригады. Публика, обычно тусовавшаяся на порносайтах и сборниках анекдотов, толпой хлынула в политическую вселенную рунета, прежде отличавшуюся интеллигентной предупредительностью, толерантностью и либеральными методами дискуссий. На содержание этих стай было выделено несколько миллиардов рублей, сумму, сравнимую с затратами на космические программы.
Все это уходило на создания информационного шума, подделки чужих сообщений, личных провокаций против оппонентов, массированной нецензурной брани десятками страниц. Всякая критика власти вызывала коллективные паранодиально-шизофренические припадки пещерного антиамериканизма, прославления Вована, милитаризма, антисемитизма, шовинизма и ксенофобии. Зазвучали недвусмысленные угрозами физической расправы над оппонентами и их родственниками, что вынуждало многих из либерально-настроенных участников покидать веб-форумы и на длительное время выходить из каких-либо дискуссий. То там, то здесь появлялись сообщения о чистке интернетовских кадров – независимых специалистов-компьютерщиков меняли на некомпетентных в информатике и журналистике, но зато абсолютно послушных людей.
Несчастные уволенные слонялись по Москве, их нигде не брали на работу. Некоторые спивались, опускались, превращались в бомжей. Многие уехали за границу.
Я боролась с интернетовской заразой как могла. Никогда в жизни на меня не выливалось такого концентрированного количества ненависти, подлости, вранья и издевательств. Я сразу перешла на грязный язык этих подонков и ублюдков, ибо по опыту коллег я знала, что другого обращения эти холуи и жополизы власти не понимали. Ирина подсказывала мне наиболее хлесткие обороты из своей богатой лагерной жизни, ошарашенные противники на время оставляли меня в покое, но через некоторое время лезли опять. Они вовсю использовали приторно-вежливые обороты, но мразность свою скрыть все равно не могли. Особенно они веселились во время операции в Ираке: с напускным равнодушием они комментировали события, вызвавшие неподдельное чувство облегчения у всего мира, лицемерно придирались к деталям суда и казни чудовищного тирана Хуссейна и, уже отбросив все приличия, плясали на трупе каждого погибшего американца. Наконец, устав от их непрерывной паранойи, я закрыла свой блог, вызвав массовый припадок лицемерных упреков в подавлении свободы слова.
Я перестала с ними общаться, но понимала, что это только их раззадорит.
Зависть к благополучному и процветающему Западу с подачи кремлевских пропагандистов уже к тому времени овладела массовым сознанием, породив уродливые имперские комплексы даже у казалось бы образованных и мыслящих людей.
Их активно поддерживала и прослойка полубандитов, которым в обмен на лояльность власти она прощала преступления и разрешала называть себя бизнесменами.
А в самом низу социальной пирамиды томился народ. Растерянный, разобщенный и оглушенный петросянами, рекламами пива и бесконечными сериалами, он стремительно превращался в быдло, хлебающее в стойле свое жорево и пойло. У него снова отняли свободу. И вернуть ее было нелегко. Бегать за каждым – не набегаешься. Пока объясняешь одному, другой ужеиииииир снова сует голову в кормушку. Надо как-то встряхнуть всех сразу. «Взорвать страну», как говорил Борис Варганыч.роо
Евгения два раза уже ссылалась на мои статьи в своих передачах. Я попала в общество «рукопожимаемых», меня стали запросто приглашать на посиделки «Хартии журналистов», о которых я доселе и не мечтала. Видя мои успехи, Ирина подстраховывала меня, например, заставила меня заучить наизусть целый список тезисов и антитезисов на тему Холокоста, без которых я бы села в лужу раз двадцать точно.
