Александр Покровский - 72 метра. Книга прозы
Или, вернее, с той: с бабочкой…
Химик
– Где этот моральный урод?!
Слышите! Это меня старпом ищет. Сейчас он меня найдет и заорет:
– Куда вы суетесь со своим ампутированным мозгом?!!
А теперь разрешите представиться: подводник флота Ее Величества России, начальник химической службы атомной подводной лодки, или, проще, химик.
Одиннадцать лет Северный флот качал меня в своих ладонях и докачал до капитана третьего ранга.
– Доросли тут до капитана третьего ранга!!! – периодически выл и визжал мой старпом, после того как у него включалась вторая сигнальная система и появлялась, извините, речь, и я знал, что, если мой старпом забился в злобной пене, значит, все я сделал правильно – дорос!
Умный на флоте дорастает до капитана первого ранга, мудрый – до третьего, а человек-легенда – только до старшего лейтенанта.
Нужно выбирать между капитаном первого ранга, мудростью и легендой.
«Кто бы ты ни был, радуйся солнцу!» – учили меня древние греки, и я радовался солнцу. Только солнцу и больше ничему.
Химия на флоте всегда помещалась где-то в районе гальюна и ящиков для противогазов.
– Нахимичили тут! – говорило эпизодически мое начальство, и я всегда удивлялся, почему при этом оно не зажимает себе нос.
Химик на флоте – это не профессиональный промысел, не этническая принадлежность и даже не окончательный диагноз.
Химик на флоте – это кличка. «Отзывается на кличку „химик”».
– Хы-мик! – кричали мне, и я бежал со всех ног, разлаписто мелькая, как цыпленок за ускользающим конвейером с пищей; и мне не надо было подавать дополнительных команд «Беги сюда» или «Беги отсюда». Свою кличку «химик» лично я воспринимал только с низкого старта.
– Наглец! – говорили мне.
– Виноват! – говорил я.
– Накажите его, – говорили уже не мне. И меня наказывали.
«НХС» – значилось у меня на карманной бирке и расшифровывалось друзьями как «нахальный, хамовитый, скандальный».
– С вашим куриным пониманием всей сущности офицерской службы! – кричали мне в края моей ушной раковины, на что я хлопал себя своими собственными крыльями по бедрам и кричал:
– Ку-ка-ре-ку! – и бывал тут же уестествлен.
«Кластерный метод», как говорят математики. Берется «кластер» – и по роже! И по роже!
На флоте меня проверяли на «вшивость», на «отсутствие», на «проходимость» и «непроходимость», на «яйценоскость» и на «укупорку», и везде стояло: «вып.» с оценкой «хорошо».
– Наклоните сюда свой рукомойник!!! (Голову, наверное.) – Я сделаю вам вливание! Я вас физически накажу!
Есть, наклонил.
– Перестаньте являть собой полное отсутствие!!!
Есть, перестал.
– И закусите для себя вопрос!!!
Уже закусил.
– А что вы вообще можете, товарищ капитан третьего ранга, подводник флота Ее Величества России?
Я могу все:
От тамады до дворника,
От лопаты до космоса,
От канавы до флота!
Могу – носить, возить, копать, выливать, вставлять!
Могу – протереть влажной ветошью!
Могу – еще раз!
А Родину защищать?
А это и есть «Родину защищать». Родина начинается с половой тряпки… для подводника флота Ее Величества России… и химика, извините за выражение…
Картина навсегда
В глазах застыла картина навсегда: центральный пост атомного ракетоносца; размеренно и тихо; все по углам; лодка у пирса; послеобеденное время; все переваривают; в едином временном измерении; дремотно.
Вдруг в центральный – ни с того ни с сего – влетает старпом и, наклонившись, орет:
– Суки! Суки! Суки! Все – суки!!! У-у-у, ё-ол-ки! – и убегает.
Все застывают. Замирают. Соображают. Думают про себя. Онемело. Остекленело. Минуту, наверное.
Наконец мимо, внося с собой жизнь, проходит вахтенный: он пришел из другого отсека, не присутствовал.
Словно подуло. Потихоньку отпускает. Дышится. Движения свободней. Дежурный говорит матросу:
– Ты в трюме был? Давай рысью туда.
Тот в трюм.
Все оживает, восстанавливается и – потекло; размеренно; чинно; послеобеденное время; хорошо; опять все переваривают…
Флот
– Что это у вас?
– Это усы, товарищ капитан первого ранга!
– Это не усы, это трамплин для мандавошек.
– Сгниешь на «железе», сгниешь! А я говорю: сгниешь! Да… а вы думали, здесь что? Что вы думали?
– Чего вы тут сявку раз-зявили?! Что вы тут сидите молью! Я вам тут что? Что?! Я вас с-спрашиваю! Мал-чи-те! Лучше!!! Я вам верну дар речи, когда это нужно будет!!! Если хотите со мной говорить, то молчите!..
Абсолютно новый крик:
– Что вы тут ходите! Ногами! С умной рожей! Па-дай-ди-те сюда, я вам верну человеческий облик!..
– По-ротно на одного линейного дистанции…
– Ссс-чет! – Раз! – Ииии-раз!!!
– Поздравляю вас!
– Уууу-ррр-ааа!!!
– Эй, сколопендра!
– Это вы мне?..
– А кому же? Ползи сюда!..
– Что вы мечетесь, как раненная в жопу рысь! Вы мичман или где?..
– Слушай, что стряслось во Вселенной? Умер кто-нибудь из высшего командования или съели твой завтрак?
– Где ваш конспект?
– Сильные не конспектируют.
– Кто вы такой? Кто вы такой, я вас спрашиваю?! Вот доложите, кто вы такой!
– Что вы тут разматываете сопли по щекам? Что вы тут роняете пену на асфальт? Га-ва-ри-те члена-раздель-на! Члена-раздельна! Каждый свой член в раздельности!
– Где ваш план? Что вы мне подсовываете здесь постоянно?! Это что? План? Почему за месяц? Где за год? Восстановить немедленно! Жизнь без плана – жизнь впустую!..
– Что вы тут опять написали? Липа должна быть липовой, а не дубовой. Поймите, дело может стоять, но журнал должен идти.
– Что такое флотский смех? Это когда по тебе промахнулись.
– И все-таки, а какова преамбула!
– Чё?
– Преамбула, говорю, какова?
– Чё?
– Да-да-да! Да! Те же яйца, только в профиль! Значить, так! Задёрнить! Восстановить методом заливания! Нештатные тропинки уничтожить! Ямы защебёнить! Для чего достать щебенку! Озеро одеть в гранитные берега. Назначаю вас старшим над этим безобразием. Горячку пороть не будем. К утру сделаем.
Через три часа, когда ты уже задёрнил:
– Так! Все! Дрова в исходное! Удалось отбиться, теперь это не наш объект.
– Видишь ли, Шура, замечания и традиции у нас с русско-японской войны. А может быть, с Чингисхана… Не устранены еще… И грань между замечанием и традицией такая стертая… что замечание легко переходит в традицию, а традиция… в замечание… Так что потом, когда мне говорят вот это: «славная традиция» или «беречь и умножать традиции, бережно сохранять»… я все думаю: о чем они говорят… бедные…
– У вас такое лицо, будто вы только что побывали в лапах нашей флотской организации…
– Не организации, а «долболедизма».
– А это как что?
– Дробь БП и долбить лед… до бетона…
– Личный состав, обалдевший от обилия вводных, действует ли по этим вводным?
– А как же! Аж пиджак заворачивается!..
– …и осуществили ремонт методом выхода из дверей…
– Боже мой, сколько не сделано… сколько не сделано… а сколько еще предстоит не сделать…
– Кя-ак сейчас размажу… по переборке! Тебя будет легче закрасить, чем отскрести…
– Говорят, подводнику положено десять метров дополнительной жилой площади. Есть постановление…
– Это только после увольнения в запас…
– Чтоб лечь и умереть спокойно…
– Только не квадратной, а кубической…
– Что это за корыто на вас?
– Это фуражка, товарищ капитан первого ранга!
– Бросьте ее бакланам, чтоб они ее полную насрали…
– Товарищ капитан третьего ранга, а когда нас накормят?
– Вот если б ты питался от моей груди, то был бы всегда сыт…
– Па-че-му не гла-жен?! Почему?! (По кочану, вот почему.) Времени не хватило?! Я вам найду время! Лучше б ты в море упал. Наберут отовсюду не поймешь каких трюмных!..
Начальник физической подготовки и спорта – флагманский мускул – доложил: «Слишком много у нас больных!»
Принято решение: впредь больных вместо физзарядки выводить на прогулку с… ломами! И знаете, больные резко сократились.
– Ч-т-о ж т-ы с-п-и-ш-ь, с-о-б-а-к-а, т-ы ж г-е-р-м-а-н-с-к-и-й к-о-н-ь… – между прочим, из германского героического эпоса.
– А из японского можешь?
– Могу: Ч-т-о ж т-ы с-п-и-ш-ь, с-о-б-а-к-а, т-ы ж я-п-о-н-с-к-и-й к-о-н-ь…
– …Великое, старина, – это простое… Простое, старина, – это плоское… Великое – это плоское, старина…
– Ты мешаешь мне правильно реагировать на те порции света и тепла, которые исходят от солнца лично для меня…
– Ты знаешь, какая самая первая самцовская обязанность?
