Леонид Яровенко - Так все и было..., или рассказы бывалого одессита
Вскоре детская железная дорога начала функционировать в парке Ильича. Громыхая и подозрительно кренясь на поворотах, наша конструкция весело разъезжала по дорожкам парка, радостными возгласами малолетних пассажиров вызывая умиление и восторг посетителей, переполох голубей и зависть местных собак. Вначале я был и машинистом, и кондуктором: сам крутил педали, сам объявлял в мегафон остановки... Потом я уже брал на работу ребят, и их родители были мне очень благодарны не только за то, что дети получили возможность немного подзаработать, но и за то, что они не «болтались» без дела на улице...
В то время предпринимательство еще не было развито, как сейчас, но и тогда тоже можно было зарабатывать деньги, хотя, конечно, большая часть доходов от «детской железной дороги» шла парку...
Помню, как-то раз побывали в парке Ильича американские туристы. Их очень удивило, что железная дорога оказалась с «велосипедным приводом», а дым из трубы — от взятого у мороженщицы и заложенного в трубу куска «сухого льда». Потом они долго фотографировали меня и «Одесскую детскую железную дорогу»...
Тогда же произошла моя первая встреча с инспекторами ГАИ. Они появились солидно: подъехали на машине с мигалкой и, вальяжно вывалившись наружу, потребовали предъявить технический паспорт на транспортное средство и мои водительские права. Я показал им утвержденный руководством парка «маршрутный лист». Обстоятельно исследовав бумагу, они ответили, что это не документ, ибо в нем не содержится указаний об ответственности водителя в случае наезда поезда на человека. На мои объяснения, что это аттракцион, и техпаспорта не имеет, они многозначительно мычали и угрожающе сопели, не принимая моих доводов и особо напирая на «ответственность водителя». Тут-то я и сообразил: они не понимают, что этот поезд — велосипед. И поэтому, когда они спросили, какой вид топлива мы используем, я доверительно сообщил им, что дрова и уголь...Почему-то это сообщение их очень успокоило, и они заинтересовались конструкторской частью «транспортного средства». На просьбу продемонстрировать двигатель я, широко улыбаясь, распахнул дверцу «будки машиниста» и показал им велосипедную внутренность паровозика. На розыгрыш они отреагировали неожиданно легко - рассмеялись и уехали. А через некоторое время пришла бумага на «разрешение эксплуатации указанного транспортного средства». Так я прошел свои первый техосмотр...
Впоследствии, уже в 1993 году, при поддержке Светланы Васильевны Гурновой, директора парка Ильича, мне, хоть и с большими трудностями, но все-таки удалось создать работающую по сей день настоящую детскую железную дорогу — с электровозом, рельсами и вагончиками...
Потом я построил трек с электрическими автомобильчиками, цепную карусель в парке Горького... Но это уже совсем другая история...
Пачка листов бумаги
Было это в середине 80-х, летом. Я отправился в Каролино-Бугаз навестить родственников, которые там отдыхали. Я как раз только-только приобрел не очень новый, но вполне приличный «Жигули», и был несказанно горд своим приобретением. В то время с продажей авто было довольно туго, если кто помнит, и потому наличие собственного! транспорта, во-первых; подвернувшийся повод обкатать его на трассе, во-вторых; и, наконец, возможность продемонстрировать окружающим подтверждение собственной значимости, наполняли душу ликованием, а езду - полетом.
Настроение было приподнятым, дорога - пустынной, только впереди, примерно в полукилометре, виднелась грузовая машина, идущая в том же направлении. Утренний воздух овевал лицо, чисто вымытая и надраенная «Полиролем» машина негромко шуршала по асфальту, а я мысленно предвкушал удивление родственников моему приобретению и даже придумал, что отвечу им: «Я, как-никак, директор клуба и могу позволить себе иметь личный транспорт!» Впрочем, в моих мысленных диалогах с родственниками, наряду с их обязательными восторженными ахами и охами, варианты моих снисходительно-величественных ответов изменялись, и я уже начал теряться, какой из них более приличествует бурной встрече. Единственное, в чем я мысленно сошелся сам с собой, это тон, с которым полагается быть произнесенным ответу - этакий небрежно-покровительственный...
Мои мысли о царственном величии были неожиданно прерваны - у КП меня остановил молоденький автоинспектор.
— Сержант Петренко! Попрошу предъявить документы! (Фамилия инспектора - не литературный вымысел, он действительно был Петренко).
— Пожалуйста! - мою безмятежность, кажется, не способна омрачить эта незначительная задержка. Однако тщательность, с которой сержант рассматривает мое водительское удостоверение, талон предупреждений и техпаспорт, вносит нотку беспокойства. - А что я нарушил?
— Разберемся. — Сержант бросает фразу с именно той восхитительной небрежностью, которую я буквально пару минут назад мысленно старался придать своему великолепному тону, затем достает из сумки увеличительное стекло и сквозь него изучает документы еще раз. — Куда следуете?
— На Бугаз.
— Нельзя! Там теперь погранзона. Так что разворачивайся и дуй обратно...
Надо, наверное, находится в таком же замечательном расположении духа, в каком я тогда находился, чтобы, услышав эту фразу, ощутить буквально, что значит «гром среди ясного неба». Но дух сопротивляется и ищет подвох, находя, кажется, выход:
— А грузовик же проехал...
— Само собой. Зачервонец...- Инспектор источает самодовольство и удовлетворенно покачивает головой: «вот-вот, дескать, в правильном направлении движетесь, товарищ».
— Десять рублей?!
— Ас тебя пять. Он большой, а ты маленький...
Беспринципность, с которой автоинспектор намекал на взятку, показалась мне дикой. Я, как и многие, не раз откупался от автоинспекторов, но чтобы так... Да и за что, собственно, платить? Понятно, если бы что нарушил...Сам для себя твердо решаю «не вестись». Ну что ж, ну придется добираться на Бугаз через Ильичевск...
— Ладно, — говорю, — поеду обратно...
— Как хочешь, — отвечает сержант, и отдает мне документы.
Я разворачиваюсь, чтобы ехать в обратном направлении, и тут раздается свисток. Сержант жезлом приказывает мне остановиться.
— Попрошу документы, — говорит он, и, когда я снова даю их ему, ловко щелкает компостером, пробивая отверстие в талоне предупреждений. — Ну, вот ты и попался...
— Что вы делаете?- Я, кажется, аж задыхаюсь от неожиданности и недоумения.
— Будешь много говорить, еще дырку сделаю...
— За что? - Мое возмущение подсаживает голос, и вопрос звучит сипло, как спущенное колесо.
— Правила движения нарушаешь, - деловито начинает объяснять инспектор. - Ты, когда разворачивался, осевую линию пересек? Пересек. А это серьезное нарушение. Вот и сейчас ты на ней стоишь, на непересекаемой кормилице нашей...
— Так вы же сами заставили...
— Это нюансы. Пересекать осевую я тебя не заставлял, и ты на это у меня разрешения не спрашивал. Если бы спросил — тогда другое дело... — с издевкой усмехается сержант и возвращает мне документы.
Я терпеть не могу заводить склоки, но такую наглость простить не смог. Так замечательно начавшийся день был безнадежно испорчен какой-то абсурдной нелепостью, нет, каким-то поганым...тараканом, если бы еще..., а то...В общем, вместо Бугаза я поехал в облГАИ. Найдя там дежурного капитана, я, тщательно сдерживая эмоции, но не скупясь на краски, рассказал ему обо всем происшедшем. Капитан выслушал меня, всем лицом демонстрируя предельную внимательность и даже некий намек на готовность помочь, призванные, очевидно, усыпить бдительность возмущенного посетителя, и предложил написать заявление на имя начальника облГАИ, в котором подробно описать обстоятельства всего мною сказанного.
...Мой дух взыграл с небывалой силой. «Вот сейчас, - злорадствовал я, - изобличу этого мерзавца, так все распишу! О, как я буду изощрен в выражениях,- с мефистофельской улыбкой придвигал я к себе листы чистой бумаги. - Как же я буду беспощаден и циничен, - предвкушал я, беря наизготовку шариковую ручку и направляя все мыслительные процессы в русло предстоящего созидания исторического опуса,- Уж я выведу тебя на чистую воду, ты у меня помучаешься у своего руководства вопросы решать! - мысленно предвкушая «строгие меры взыскания», вплоть до понижения в звании, обращался я к подлому возмутителю моего душевного спокойствия и виновнику испоганенного настроения.
