Юрий Бурносов - Год Мудака
— Сейчас я ему прибьюсь, — пообещал Лагутин. Сильно он был злой за то, что так прокололись. Могло и хуже выйти, чего уж. Кто знал, что Морозов — мудак не простой, а специальный. Давно уже ходили слухи, что есть такие, но Фрязин раньше не видел. А теперь вот посмотрел. Еще больше их, козлов, возненавидел.
В отделении сидели двое цыган с мешком и в сторонке мудак. В ватнике, как у негров, в шортах, морда помазана не то гуталином, не то сажей. История не новая, мудаки часто пытались к неграм затесаться, у них и кормежка, и условия, и по еблищу не так часто схлопочешь. Каждый раз одного-двух вылавливали.
— Даже по-ихнему говорить обучен, падла, — беззлобно сказал сержант, окуная чайный пакетик в стакан. — Говори, где научился?!
— Я в институте стран Азии и Африки работал, доцентом, — промямлил съежившийся мудак, с вожделением глядя на дымящийся чай. Небось года два уже не пил, если только в мусорке находил пакетики старые, да с тампаксом их не перепутал…
— Доцентом? Вот понавыдумывают, бляди, — процедил Лагутин.
— В машину его, и повезем, — сказал Фрязин.
— Может, чайку? — назвался угощением сержант. — Я бы и ему налил…
— Этому? Переводить только. Цыганам лучше дай.
Сержант и в самом деле дал цыганам чаю, которым они тут же начали хлюпать, а мудак остался без нихуя.
— Ну вот что вам, мудакам, надо? — спросил сержант, откидываясь поудобнее на спинку стула. — Живете, жрете, серете, чего еще надо? Икры, может? Или пива?
Мудак молчал, боязливо глядя из угла.
— Чего молчишь? — не отставал сержант. — Эй, цыган! Ромалэ! Ляпни его ногой.
Цыган осторожно поставил стакан с чаем, подошел и пнул мудака. Тот заскулил.
— Ишь, блядища! Не нравится! — удовлетворенно сказал сержант. — Отвечать надо потому что! Чего вам не сидится, а?
— Нам сидится, — пискнул мудак.
— Чего вам неймется?
— Нам ймется…
— Вы его куда? — спросил сержант.
— Да отвезем в отделение, там разберутся. Работать сильно хотел, отправим работать. В Марьиной Роще как раз котлован роют, памятник Мэру ставить…
— А что там, рыть некому?
— Я не говорил рыть. Рыть нормальные люди будут. А этого придумают куда… хоть под фундамент, ха-ха-ха! — Лагутин заржал, а мудак еще больше забился под батарею. Сержант это заметил и вознегодовал:
— Вот блядища, потеплее где лезет! Привыкли! Ну-ка, ромалэ, выкинь его оттуда, а сам погрейся.
Что цыган тут же исполнил.
Фрязину было интересно, за что взяли цыган.
— За что цыган-то взяли? — спросил он.
— А вон, глянь в мешке, — лениво сказал сержант.
Мешок был доверху наполнен матрешками в виде Сами-Знаете-Кого.
— И что? — не понял Лагутин.
— Как — что? Внимательней смотри.
— Не вижу, — признался Лагутин, повертев Сами-Знаете-Кого и посмотрев даже ему в зад.
— Черты лица. Какие? Се-мит-ски-е! — видимо, сержант повторял слово из инструкции.
— Да какие ж семитские, если он вовсе белобрысый…
— А нос? На нос посмотри. Типично жидовский нос. А нельзя, чтобы у… в общем, обосрались цыганы с матрешками. Жидовских наделали.
Фрязин посмотрел, жидовского носа тоже не увидел, но спорить с сержантом не стал. Захотел человек забрать цыган — ну и забрал, отчего их не забрать. Что еще с ними делать. Цыган Фрязин и сам не любил. Как и пидоров, но вслух не говорил никому.
— А что чукчи, опять рельсы взорвали? — спросил Лагутин.
— Опять. День строим, день они взрывают. Если бы американцы, суки, не помогали, мы бы этих чукч одним ударом! Как лягуху. А те им танки, вертолеты…
— Американцы, блядь, дождутся! — пригрозил Лагутин.
— Интересно, а у американцев мудаки есть?
— Полно, — сказал Фрязин. — У них и президент-то мудак.
— Как так может быть?
— А вот может. Вся страна их мудацкая.
— Это да, — согласился сержант и отчего-то загрустил. — Это может быть.
Фрязин представил себе американского мудака-президента. Президент был с сигарой, в цилиндре и сидел на мешке с долларами.
Тут привели еще одного мудака, но этот был покрашен под негра неудачно и по тупости своей вместо шорт надел какие-то брюки, а негры, как известно, брюки сроду не носили. Вновь прибывший мудак сильно обрадовался при виде прежнего, сел рядом, пожал ему, сволочь, руку и даже шепотом поздоровался, назвав «Семеном Семеновичем». Этого ему Лагутин не спустил.
— Иди-ка сюда, — ласково сказал он. — Нет, не ты, а вот в штанах.
Мудак подошел. Он был не робкий, а какой-то гладкий и вызывающий. Фрязин с тревогой подумал, что уже второго мудака видит такого вот поганого. Нехорошо это, неверно.
— Ты что же думаешь, мы не люди?
— Отчего же, люди, — сказал развязно мудак.
— Вот так сунь палец, а они всю руку сожрут, — сказал сержант. — Балуют их больно, вот что.
— Дай-ка дубинку, — попросил Лагутин. Сержант тут же полез отцеплять от пояса резинометаллический обрубок, снабженный электрическим разрядником. Назывался он ПТ-04, в просторечии «путя».
— Вы меня побить, что ли, хотите? — не менее развязно, чем прежде, поинтересовался мудак.
— Нет, пирогов дать. С повидлой.
— А напрасно.
Мудак сунул руку в карман ватника, Лагутин усмотрел в этом угрозу и огрел его «путей». Брызнула синяя искра, мудак задымился и упал. Цыгане с перепугу разбили стакан, но всем было уже не до них.
— Убил, никак?! — спросил ошарашенный Фрязин, глядя на мудака, из ушей которого поднимались сизые струйки и таяли под потолком.
— Ты когда ее перезаряжал?! — рявкнул на сержанта Лагутин. Тот развел руками:
— Недели три… Я не пользуюсь обычно, тут тихо на вокзале-то…
— Тихо… В ней за три недели перенапряжение происходит! Там небось вольт с тыщу!
Услыхав такие фрязинские слова, Лагутин уронил дубинку и толкнул мудака ногой. Тот тихо дымился, молчал.
— Да и хер с ним, — примирительно сказал сержант. — Щас рапорт напишу. Пытался вырвать… напал…
— Кто-то поверит, — хмыкнул Лагутин. — Это когда же мудак на кого-то напал? Он же мудак, ссыкливый, мухи не обидит.
— А что у него в кармане? — спросил Фрязин, подходя. — Надо посмотреть.
Лучше бы он не совал руку в этот чертов карман. Потому что когда он вынул ее оттуда, на ладони лежала белоснежная визитная карточка. Только намедни Фрязин уже видел такую, только мятую и попачканную кровью. А эта была цела. Блестела голограмма, а четкие черненькие буковки никак не хотели складываться в страшные слова…
За спиной грохнулось — Лагутин упал в обморок.
Раньше были приемники как приемники, а теперь пиздец один. Жестко фиксированные волны — радио «Свобода», радио «Россия», радио «Маяк». На коротких волнах пара музыкальных радиостанций. Говорят, певцу Якобзону все принадлежат. Недаром новый текст гимна он поет, вместе с Зефирой… Да и на радиостанциях этих в основном его и крутят. Преимущественно опять же гимн.
Кукин повертел ручку настройки — щелк! щелк! щелк! «Новые экономические инициативы…» «Маневры войск Прибалтийского военного округа…» «Демонстрация в Новосибирске…»
Стоп.
Чего это в Новосибирске демонстрация?
Оказалось, новых моделей штанов от Зайцева. Кукин плюнул и выключил приемник.
Дураку было понятно, что свободы слова в России нету. Это при Ельцине, может, была, да потом сплыла. Про радио — вон чего, в телевизоре одно ДТП-ТВ, да и то известно, чего оно стоит, в газетах муть, в интернете фильтры… Кукин был одним из немногих частных пользователей сети, и по дурости попытался однажды пролезть на какой-то европейский сайт, где как раз вывесили новую статью про Сами-Знаете-Кого. Так компьютер сразу замигал монитором, а потом коротко пукнул и отрубился. Через десять минут приехал наряд из подразделения «П» — провайдер уже туда настучал. Пришлось, бия себя в грудь, доказывать, что лез на порносайт, а случайно попал не туда, не так буковку набрал. Поверили, но доступ ограничили — вместо двух часов в сутки сделали один, в виде наказания.
Вернувшись к телевизору, Кукин обнаружил, что профессор трудовых наук побил-таки Горелина и таскает его, глумясь, за ногу по рингу. Это безобразие — или триумф демократии, как посмотреть — показывали минут десять, потом дикторша сообщила, что сейчас с ежедневными ответами на письма телезрителей выступит генеральный директор канала ОРТ Константин Дуст.
Это могло быть интересным. Кукин улегся поудобнее, почесал одно из яиц и увидел на экране генерального директора.
Откинув симпатишные волосики со лба, Дуст показал зрителям большую пачку писем и сказал:
— Это все вы нам пишете, дорогие телезрители.
За этими словами как бы читалось «Ну и заебали же вы, бляди».
— Вот жительница Курска Рылина Мария Семеновна спрашивает, когда же возобновится показ ее любимой передачи «Последний урод». Дорогая Мария Семеновна! Как сказал Фассбиндер… Мда, вы ж не знаете, кто такой Фассбиндер… В общем, показ передачи мы начнем уже ближе к новому году. Идея ее будет в корне изменена. Две команды мудаков, по восемь человек в каждой, высадятся на небольшие острова неподалеку от Новой Земли, не имея никакого снаряжения и продуктов. В их распоряжении будут только дары природы — хотя какие там, на хер, дары? — и они сами. Съедать одного из членов команды будут в буквальном, хе-хе, смысле, и когда останется кто-то один, он и получит главный приз.
