Александр Покровский - 72 метра. Книга прозы
Говорила она мало, никогда ни на чем не настаивала и с величайшей готовностью участвовала во всех тех бесчисленных безобразиях, которые я только мог ей предложить.
Мы лазили на деревья и прыгали с них, мы хоронили бабочек и таскали гусениц, мы залезали в лужи и рылись в земле…
…Память моя, ты подсовываешь мне все эти глупости в такие минуты, когда нужно продираться сквозь трубопроводы, давить мышцы, кости, лицом тянуться к воздушной подушке, потому что везде в отсеке вода, и в нее одна за другой уходят лампочки аварийного освещения, а вокруг тебя уже плавают несколько человек, барахтаются, им тесно, и плещутся какие-то предметы, которые то и дело касаются твоей щеки, а люди – и их головы торчат рядом с твоей головой – отплевываются, дышат тебе в лицо, а ты должен сказать им: «Тихо! Сейчас будем выбираться. Петров! Нырнул, и через люк на среднюю палубу, а там по поручню и до двери. Проверь – открыта или нет». – И он ныряет. Он не думает. Ему некогда. За него думаешь ты. Ты для него и папа, и мама, и Бог…
…это я ходил за чаем. Был такой чай за пятьдесят две копейки. Бабушка здорово его заваривала: по всей квартире растекался густой аромат. Сейчас так не пахнет ни один чай. Она ставила его на газ на железку в фарфоровом чайнике, а я должен был следить за тем, чтоб чай не вскипел. Когда все чаинки всплывали и образовывали наверху шапку, следовало потушить…
…А вот и Петров. Прошла, кажется, вечность с того момента, как он ушел под воду.
– Ну?
– Есть проход, и воздуха там больше.
– Поместимся?
– Да.
Умница. Значит, он пронырнул не только до двери, но и за дверь и там еще метров пятнадцать до воздушного пузыря. Отдышался и назад. Умница. Не хочется думать о том, что было бы, если б он не нашел этот чертов пузырь.
– Все за Петровым в соседний отсек! Быстро! Интервал две секунды! – и вот уже все мы уходим под воду один за другим. Я – последний.
Темно. И в этой темноте нужно соблюдать объявленный интервал, а то получишь ногой по голове от плывущего перед тобой.
Никогда не думал, что мне придется вслепую нырять в воду внутри подводной лодки. Мы делаем это, находясь почти у подволока. Над нами только трубы, и до них всего только сантиметров пятнадцать.
Не больше.
Труб не видно, но я их чувствую. Я сейчас все чувствую. Даже направление. Оно угадывается по тому движению, какое производит в воде тот, кто плывет перед тобой. Нужно плыть не вертикально вниз, а чуть вперед и вправо, шаря руками, отпихивая притопленные ящики, – там люк на среднюю палубу. В груди начинаются судороги, но они не оттого, что воздух внутри кончается. Просто ты боишься, а надо успокоиться, нужно сказать себе: «Ничего, ты доплывешь, и люди будут целы». – Нужно бубнить себе: «Дотянешь, дотянешь, обязательно дотянешь». Тут на самом деле до люка метра три – ерунда, это нам раз плюнуть, потом до переборочной двери еще три. Только бы не застрять среди ящиков – они как взбесились, сколько же их, господи, просто каша из ящиков! Пока жду своей очереди на проход, отбиваюсь от них. Это тяжело – ждать своей очереди. Нужно было делать интервал между людьми три секунды, чтоб не тратить время на такое сражение.
Нет, все правильно. Интервал две секунды. Иначе можно заблудиться. Только бы там места хватило на всех.
Есть! Последний исчезает за дверью, теперь и моя очередь. В груди больно, но я доплыву, доберусь обязательно до этой проклятой воздушной подушки…
…а в жару мы ходили босиком. Считалось, что покупать летом новую обувь неразумно: нога все равно вырастет, и сначала подошвы ног болели: кожа на них была очень чувствительная, и мы прыгали на одной ноге и шипели после каждого камешка…
…После переборочной двери нужно уйти влево, потом вперед. Все время что-то лезет навстречу, тычется в лицо – прочь, все в сторону.
Это большой отсек. Восемьсот кубов. Хорошо, если воздуха здесь около восьмидесяти. Но самое высокое место впереди, над трапом, и хорошо, если свободного пространства будет метров двадцать, тогда спокойно поместимся все.
Без паники! Ты под водой только пятнадцать секунд, и у тебя как минимум еще пятнадцать…
…у нас в соседнем дворе был пожарный бассейн. Вода там была коричневая, но в жару это не останавливало – бросались в воду и вылезали, только когда губы синели. Лежали на солнышке, подрагивая от холода и возбуждения…
…Плывем к трапу в центральный– это понятно. Пузырь над ним. А где ж ему еще быть. Это самое высокое место. По трапу вверх втягиваемся на руках, чтоб не прижало к подволоку, а то можно сдуру напороться на какие-нибудь выступы и раскроить себе башку.
…а во дворе рос виноград. Он забрался сначала на второй этаж, а через много лет оказался на пятом…
…Так! Хорошо! Добрались. А теперь поднимайся вверх медленно и осторожно, уворачиваясь от ног своих же подчиненных, – они сейчас наверняка всплыли все в куче и молотят ими почем зря, тянутся к воздуху, потому что вот же он, воздух, а когда он рядом, на какое-то время перестаешь ощущать себя человеком, только животным, у которого отнимают его собственную кожу. Фу ты! Все дышат, как лошади. Раз! Два! Вдох– выдох. Еще, еще, легкие раздирает, еще, ну…
Перекличка…
Все на месте. Отзываются хриплыми голосами – горло перехватило. Это ничего, ничего. Сейчас, сейчас пройдет.
Когда тянешься за вдохом, кажется, что только тебе-то его – такого замечательного – и не хватит, и хочется растолкать всех – ногами, кулаками. Ты не виноват – это твое тело подбивает тебя на эту драку, но слушать его нельзя.
Нельзя. Эта зараза передается, и через мгновение в этой чертовой темноте вы перетопите друг друга.
Отдышаться!
Торопиться нам некуда. Некуда нам спешить.
Странно, только что ты был готов вцепиться в другого человека, а теперь, когда ты получил над собой воздушное нечто, по всему телу разливается свинцовая усталость, и тебе тяжело не то что драться, но и просто висеть, уцепившись за трубопроводы.
Спать. Хочется спать, но спать нельзя.
Ничего, ничего, сейчас пройдет. Вот, вот, уже проходит. Главное – не думать…
…а во дворе всегда было солнышко и играли в ловитки: бегали друг за другом как оглашенные. Те, кого поймали, выстраивались вдоль стены. Можно было тихонько подобраться и выручить своих товарищей из плена. Для этого достаточно было коснуться ближайшего, и тогда вся цепочка у стены немедленно рассыпалась…
…Господи, у нас впереди еще два отсека. Всего только два отсека, Господи! И нам нужно добраться до первого. Мы должны до него добраться. Обязательно.
Оттуда мы выберемся на поверхность.
Интересное кино, как будто я знаю, как выходить из первого!
Тихо! Знаешь, конечно. Потому что сейчас не спеша все вспомнишь. Нужно вспомнить. Ну, например: в первом можно выходить и через торпедные аппараты, и через люк.
Здорово. Молодец. Еще бы вспомнить, где у них клапана.
А зачем тебе клапана? Отсек-то затоплен, значит, клапана вентиляции, подачи сжатого воздуха и слива воды из шахты люка нам не нужны. Все будет проще: открыл нижнюю крышку, поднырнул и вынырнул уже в люке, тебе закрыли нижнюю, открывай верхнюю и в воздушном пузыре всплывай.
И больше через этот люк никто не выберется.
Почему?
Потому что надо было, выходя, закрыть за собой верхнюю крышку, а это на глубине почти сто метров уже цирковое представление.
Стоп! Верхнюю крышку можно закрыть из отсека. Точно! Есть такое приспособление.
Или мне только кажется, что оно есть.
Ладно. Доберемся до первого – все станет ясно.
И все-таки несколько человек так можно будет отправить.
К праотцам, конечно!
Забыл про декомпрессию? Мы здесь уже несколько часов, а в воздушной подушке давление не меньше десяти атмосфер. Значит, в крови полно азота. Вот он-то и вскипит при свободном всплытии. Как в чайнике.
Все. Об этом лучше не надо. Ничего не вскипит. Ты здесь не несколько часов, а может быть, несколько минут. Черт, где же мои часы?
– У кого есть часы?
– У меня.
– Сколько времени?
– Так темно же.
Действительно, глупость спросил. Но времени все равно прошло гораздо меньше, чем кажется. При авариях всегда кажется, что прошло несколько часов.
Между прочим, для того, чтоб напитаться азотом, достаточно нескольких минут.
Очень полезные сведения.
Ладно. Что об этом сейчас думать. Ну, будут при всплытии орать на выдохе погромче. Может, и выйдет из нас все это дерьмо.
Очень убедительно. Если б ты был под десятью атмосферами минуту, тогда всплывай и ори. А так хрен поорешь, все равно кессонка замучает.
Так. Об этом после. Чего зря болтать. Ты сначала до первого доберись. А там сразу станет ясно, что к чему. Кстати, в первом люк находится в самой верхней точке и вряд ли затоплен. Так что нырять под нижнюю крышку, скорее всего, не понадобиться. А это уже хорошо. Может, и клапана отыщутся, и тогда все выйдем, как люди.
