Александр Коммари - Русский, красный, человек опасный.
– И что же делать? – с совершенно изменившемся лицом пробормотал Преемник.
– Ждать, чем все это закончится, – сказал Президент и с какой-то жалостью посмотрел на Преемника. – Ну что, тяжела шапка Мономаха? То-то! Да ладно, может и пронесет. Они же к нам не лезут. Пока. Может, и дальше лезть не будут. Ты, главное, только Мавзолей не трогай – а то мало ли что им после этого в голову придет. Или что там у них вместо головы.
Опыт предварительного некролога
…и он умер.
И оказался в небольшой комнате, напротив стола, сколоченного из досок, за которым сидел ангел. Одет ангел был в бушлат с погонами лейтенанта, а крылья ангела были грязно-серого цвета. На пустом столе лежал ремень с портупеей и стояла пепельница, полная окурков.
Ангел поднял голову, хмуро посмотрел на стоявшего перед ним человека и пробурчал:
– Прибыли, значит.
– Где я? – спросил озадаченно прибывший. Он был в хоть больничном, но все равно дорогом халате и в тапочках.
Ангел открыл стол, порылся в нем, швырнул на стол тощую папку. Затем вынул из кармана бушлата мятую пачку с надписью "Беломорканал", выбил оттуда одну папиросу, постучал бумажным мундштуком о стол, смял, вставил в рот, попытался зажечь огонь с помощью бензиновой зажигалки. С нескольких раз не получилось. Ангел злобно выматерился, сложил перед собой большой и указательный палец правой руки. Между ними возник голубой огонек. Ангел прикурил, затянулся и закашлялся. Нехорошим таким, с присвистом, кашлем.
И только тогда ответил.
– На небесах.
Стоявший против ангела человек оглянулся. За окном было белым бело, почти по середине стекла шла трещина, заклеенная бумагой. Только сейчас он почувствовал, как же в помещении холодно.
– Но…
– Никаких но, – сказал ангел. Он снова затянулся. – Бушлат, штаны и валенки получите в каптерке. Подъем в 6 утра, завтрак в 7, работа до 9 вечера, обед, конечно, и ужин. Выходных нет. При невыполнении нормы – снижение пайка, при систематическом – штрафной отряд. Заболеете – в санчасть, поправитесь – снова на работу. Вешаться – бесполезно, это остановка конечная. Руками делать что-то умеете?
Не дождавшись ответа, ангел открыл папку, поперебирал бумажки.
– Комбайнером были… Нет, комбайнеры тут не нужны. Встанете на обрезку сучьев. Третий барак, вторая бригада.
– Эфроил! – громко крикнул ангел, и в дверь тут же вошел другой ангел, тоже в грязном бушлате, только с сержантскими лычками на погонах , в толстых ватных штанах и валенках, с автоматом за плечом. Изобразил что-то вроде стойки "смирно".
– Проводи новенького в третий барак, во власовскую бригаду. У них там этот профессор-градоначальник из Питера филонит в санчасте, пусть новенький пока поработает на сучьях, а там видно будет.
– Но как же так… Почему? – человеку было холодно, и холод становился все пронзительнее. Изо рта шел белый пар. – Ведь нужно же посмотреть, какой-то суд, или что там у вас…
У него стучали от холода зубы и он сунул озябшие руки в карманы больничного халата.
– Суд? – равнодушно сказал сидящий ангел и снова зашелся в кашле. – А зачем? И так все ясно.
Он снова поперебирал бумажки в папке, вынул оттуда фотографию, положил на край стола перед стоявшим.
– Этот Игорь Александрович Стародумов. Физик. В 2012 году он должен был разработать теорию кварковых транспозиций, что еще через двадцать лет дало бы человечеству возможность построения звездных кораблей. Убит в своем подъезде возрасте 32 лет двумя наркоманами.
Вынул еще фотографию.
– Новосельцев Сергей Николаевич. Первый человек, ступивший на Марс. Расстрелян в 1992 году румынскими националистами в городе Бендеры.
Еще фото.
– Армен Ваганович Мартиросян. Крупнейший композитор 21 века. Не рожден – родители зарезаны во время резни в Баку.
– Виктор Алексеевич Ганушкин. Писатель. Лауреат Нобелевской премии. Не рожден – отец спился, когда закрыли завод, на котором он работал. Поэтому отец и не женился на женщине, которая должна была промыслом Божьим стать его женой.
– Виктор Карлович Гальперин. Крупнейший советский экономист-математик, создатель теории управления микропроцессами глобальных экономических систем. В реальности стал банкиром средней руки, взорван вместе женой и детьми в 1997 году в своем "мерседесе".
Ангел все доставал и доставал из папки фотографию за фотографией, и вскоре они уже падали на пол, а он, не обращая на это внимания, все рассказывал и рассказывал про людей, которые стали не тем, кем должны были стать, или не были рождены, хотя должны были родиться, или умерли, хотя должны были жить. Среди них были спортсмены, ученые, поэты, летчики, капитаны кораблей, простые люди, рабочие и крестьяне, учителя и инженеры, которые не нашли своего простого человеческого счастья, не родили своих детей, не увидели своих внуков.
Внезапно ангел прервал себя на полуслове, взглянул на стоявшего перед ним человека и махнул рукой.
– Нет тут суда. Все ясно и так.
Стоявший молчал. Чем больше он слушал, тем более и более тоска овладевала им.
– И сколько… и надолго это мне? – только и смог он спросить в наступившей тишине.
– Надолго? – задумчиво спросил ангел, поднимаясь из-за стола и надевая ремень с портупеей. Потом нахлобучил на голову шапку. – Вы в системе партучебы ведь учились ? Хотя бы, – он заглянул снова в папку, – в МГУ, на юрфаке? Диамат, философия марксизма-ленинизма? И что там про Вселенную говорили: что она бесконечная и вечная, верно? Так вот, вас не обманули.
Они вышли на улицу. Прямо перед дверьми какой-то доходяга – как же на Александра Николаевича Яковлева похож, мелькнуло в голове у человека, – бил чем-то металлическим о висящий на цепи рельс. Из бараков не спеша выходили одетые в бушлаты и черные шапки люди. Строились лениво на плацу, подгоняемые ангелами с автоматами и собаками, большими злобными овчарками. А за вышками и колючей проволокой начинался темный вековой лес. До горизонта. Казалось – до самого края Вселенной.
Письмо из Байконура.
Здравствуй, дорогой дружище Василий!
Пишу тебе по старинке, на бумаге, потому как электронная почта, как ты и сам знаешь, читается кем угодно, а про старую, бумажную, эти лоботрясы не помнят. Все ж таки попросил бросить письмецо сиё через старого знакомца, на материке, в первый попавшийся почтовый ящик в России. И пишу не тебе напрямую, а бабке твоей, Анне Егоровне, в деревню Каголово, Псковской области. Ума у нее хватит тебе письмо передать, когда у нее в гостях будешь.
Прочтешь когда письмо, порви его на мелкие кусочки – и потом их лучше сьешь для надежности. Хотел в этом месте смайлик по привычке поставить, но на бумаге как-то глупо смотрится. Да и серьезно я, Васька. Про съешь.
Произошла эта хрень 2 недели назад, во время моего дежурства. Потому только я обо всем этом и знаю с начала и до конца. Мы как раз готовили коммерческий запуск «Протона» с какими-то японскими и немецкими спутниками. После того, как предыдущий звизданулся, у нас тут все очень строго было, я с площадки не вылезал.
И вдруг, прямо средь бела дня связисты орут – сверху кто-то запрашивает посадку. Мы сначала не врубились – от МКС должен был пиндосовский «челнок» отсостыковываться через несколько дней, наши отслеживали, и я решил, что у них какой-то нештат, а что по-русски говорят, то кого-то из российских на борт взяли – или вообще всю МКС эвакуировали. Дал им указание на дорожку, на которую «Буран» садился – маяки приводные врубил, жду.
И вот сверху садиться корабль – только никакой не «челнок», а что-то совсем другое. Ты такого даже в кино, Васька, не видел, в звездных войнах. Здоровая такая дура, белая, с крылами. Как птица. А на крылья, Вась, звезды красные, а на корпусе пятиметровыми буквами «СССР»нарисовано.
Села эта хреновина, еле вписалась, я с казахским напарником на машину – и с КПП к ней. Подъехали. А у той в пузе открывается люк, на землю лестница опускается и по лестнице два каких-то чувака в скафандрах спускаются и на меня с Олжасом смотрят офигевши.
– Вы кто? – спрашивает один, постарше который. На русском. И морда рязанская-прерязанская.
Ну я представляюсь, Олжас тоже.
– А мы где? – спрашивают.
– Байконур, Республика Казахстан, – отвечаю.
А он так зенками похлопал и говорит:
– А чего на вас такая форма странная?
Чувствую я, Васька, что-то не то. Потому что у них на скафандрах тоже СССР написано, и на рукавах знамена красные с серпами и молотом.
– А вы то кто? – спрашиваю вместо ответа.
Они представляются – майор Егоров и капитан Салакявичус. А тут на лестнице еще один, и у него на скафандре эмблема другая – немецкий флаг – видал я немцев, но только на флаге еще – серп, молот и циркуль. И где-то я такую эмблему уже видел.
– А это кто? – показываю. А тот, третий, и отвечает, по-русски, но с небольшим акцентом:
– Космонавт-исследователь Карл Хаммершмидт, Германская Демократическая Республика.
