Феликс Кривин - Учёные сказки
Мой бычок широко раскрывает глаза, чтобы прогнать от себя страшную сказку, и тогда я заканчиваю иначе, не так, как хотел:
— Он ушел со двора и с тех пор бродит по свету. Он идет то за тучкой, то за белым дымком, заглядывается на снежные вершины и на пропадающие вдали паруса… Не ужели на белом свете для белого бычка не найдется бе лой вороны?
— Му-у! — радостно говорит мой бычок, нисколько, не сомневаясь, что рано или поздно белая ворона будет найдена.
Ждет она или не ждет?
Тихо шепчутся листья в нашем темном лесу, будто продолжают мою историю:
— А белая ворона ищет бычка… Ищет, хотя черные вороны твердят, что белых бычков не бывает на свете…
Не бывает на свете белых бычков…
Еще одно утро. Большое, светлое утро, а в центре его — ларек. А возле ларька по-прежнему топчется наша тропинка.
Напрасно топчется. Потому что никто никого не ищет и никто никого не ждет.
4. Мальчик-с-пальчик
Рассказать вам сказку про белого бычка? Третий день мы идем с ним по горной дороге, которая то петляет по склонам, то круто забирает вверх, то узенькой лентой повисает над пропастью. Мы идем, разрушая непрочный грунт, и камни, ускользая у нас из-под ног, стремительно уносятся в бездну. А бездна все глубже, и небо приближается к нам.
Горная страна, владение соседа Горыныча. Кажется, близко, а мы идем третий день, потому что расстояния в горах — это особые расстояния. Тут очень важно, куда идешь: если вниз — можно скатиться за пару минут, а вот вверх нужно долго и трудно взбираться.
Мой бычок несколько раз пытался сорваться с горы, но я крепко держу его за веревку. Он у меня любит свободу, но дай ему свободу сейчас… Кажется, он начинает это понимать и относиться к веревке с уважением.
Мы ушли из своей сказки. Мы ушли из нее, потому что у нас каждый день все повторяется, а повторение — это все равно что конец.
Домик Горыныча вынырнул из-за горы так, будто хотел перебежать через дорогу, да так и застыл посередине, зазевавшись на нежданных гостей.
Дорога вела прямо к нему, хотя, по правде сказать, она совсем не вела, а наоборот, на последних шагах оказывала самое отчаянное сопротивление.
Но вот, наконец, мы прибыли. Я привязываю бычка к воротам, чтобы он, не дай бог, куда-нибудь не свалился, а сам вхожу в дом.
Что такое дом соседа Горыныча, представить довольно легко, поскольку тут не нужно представлять ничего лишнего. Просто — крыша, просто — четыре стены, а внутри — отдаленный намек на мебель. Впрочем, довольно грубый намек, потому что и стол, и скамья сделаны одним топором, без помощи какого-нибудь более тонкого инструмента.
Стол заполняет собой всю комнату, тянется от двери к окну, и я не сразу замечаю Мальчика-с-пальчика, который, как мужичок на огромном поле, трудится на краю стола.
Он меня тоже не замечает. Я подхожу, останавливаюсь у него за спиной и смотрю, как он старательно выводит в тетрадке:
1 волк + 7 козлят = 1 волк.
1 волк + 1 ягненок =
Боясь, что таким образом он уничтожит всех животных, я прерываю его занятие:
— А где папа?
— Его нет, — говорит Мальчик, не поднимая глаз от тетрадки.
Судьба ягненка была решена. Мальчик уже занес руку, чтобы записать это решение, но тут я задал новый вопрос:
— А куда он ушел?
Этот вопрос, как видно, пришелся ему по вкусу. Он даже легонько прыснул в кулак, потом отодвинул тетрадь и посмотрел на меня веселыми глазами.
— Пошел с кем-нибудь посоветоваться, — сказал Маль чик и засмеялся, впрочем, сдержанно, поскольку речь шла об отце.
— О чем посоветоваться?
Какое-то время на его лице шла борьба между природным озорством и воспитанным почтением к родителю. Второе все-таки взяло верх, и когда Мальчик заговорил, лицо его было совершенно серьезно.
— Известно, о чем… О моем воспитании…
Мальчик слез со скамейки и подошел ко мне. Взял у меня прутик, махнул им несколько раз из стороны в сторону, затем отдал прутик и не спеша вернулся на свое место.
— Он совсем не умеет воспитывать. Другой возьмет палку или ремень, а он только и знает, что ходит советоваться.
— Ты что ж, не доволен?
— Да нет, я доволен, мне только на него жалко смотреть. Все ему глупости советуют, а он после переживает.
И Мальчик-с-пальчик рассказал о своей последней проделке.
У них в классе есть Царевна Лягушка. Она, конечно, больше лягушка, чем царевна, а воображает, будто наоборот. Вот подождите, говорит, ко мне прилетит стрела, а за ней придет царевич, и он меня заберет, и я стану царевной. Вот за это ее прозвали Царевной Лягушкой. А так она просто Лягушка.
Мальчик замолчал и нахмурился.
— А дальше что?
— Дальше я взял и пустил эту стрелу. Будто от ца ревича.
— И она поверила?
— Поверила, — серьезно кивнул Мальчик. — Теперь хо дит с этой стрелой, носит ее за пазухой.
— А вы смеетесь?
— Смеемся, — сказал Мальчик-с-пальчик и еще больше нахмурился.
Бедная Лягушка! Мы себе тут спокойно сидим и разговариваем, а она там носится со своей стрелой, думает, что это на самом деле. И ждет своего царевича, и когда куда-нибудь идет, предупреждает соседей: «Тут один царевич должен прийти. Вы скажите, что я ненадолго…»
Вот когда мне пригодилась бы волшебная палочка. Я помог бы Царевне Лягушке, а заодно и Мальчику-с-пальчику, которому тоже, видно, не по себе. Но Золушка говорит, что если очень захотеть, даже мой прутик может стать волшебной палочкой… А я ведь очень хочу…
Так подумал я и — махнул прутиком.
5. Царевна лягушка
В дверь постучали, и на пороге возникла девочка. Обыкновенная девочка, а совсем не лягушка.
— Что нам на завтра по арифметике? — спросила она с порога и — смутилась, увидев меня.
Мальчик-с-пальчик тоже смутился. В первую минуту он даже не мог сообразить, о чем его спрашивают. Он смотрел то на Царевну Лягушку, то на меня, и вдруг — дети хорошо разбираются в этих вещах — взгляд его остановился на прутике. Видимо, поняв, что произошло, он сразу успокоился и повернулся к двери.
— Заходи, — сказал он девочке. И — покосился на прутик.
Царевна Лягушка сделала несколько робких шагов.
— Мне только спросить, — сказала она, обращаясь скорее ко мне, чем к Мальчику.
Я повернулся к окну.
Погода начала портиться: на стекле появились капли дождя. Кажется, они катятся с гор — с тех гор, которые видны из окна дома. Я вожу прутиком по стеклу, но не остановить горные потоки.
У меня за спиной разговор:
— Здесь неправильно, — голос Царевны Лягушки.
— Нет, правильно! — это Мальчик-с-пальчик. — Один волк, плюс семеро козлят — равняется один волк.
— Да нет же! — упорствует Царевна Лягушка. — Один волк, плюс семеро козлят — равняется семеро козлят.
— Ну хорошо, будем рассуждать. Мы берем одного волка. Представляешь? Вол-ка. И добавляем семерых коз лят. Представляешь? Коз-лят. Что же получится?
— Да нет, ты совсем не так рассуждаешь. Мы берем одного волка. Представляешь? Од-но-го. И добавляем се мерых козлят. Представляешь? Се-ме-рых.
— Все равно волк съест козлят, — убежденно заявля ет Мальчик.
— Нет, не съест. Их же семеро!
— Нет, съест. Он же волк!
Мальчик готов торжествовать победу, но тут он слышит вопрос, который сводит на нет все его познания в арифметике:
— Значит, ты хочешь, чтобы волк съел козлят?
— Я хочу? Я совсем не хочу!
— А зачем же ты так решаешь?
Я подхожу к ним и теперь могу поближе разглядеть девочку. Что-то в ней все-таки есть от лягушки: рот большой и глаза какого-то зеленоватого цвета. И одета она в старое зеленое платьице, на котором ясно видны следы прошлых заплат: вероятно, это старое платье перешили из какого-то еще более старого, которое тоже перешло по наследству.
На голове у девочки торчат две косички, похожие на рожки (мечту моего бычка). Одной рукой девочка поправляет эти косички, а другой прижимает к себе что-то, спрятанное за пазухой.
— Что это у тебя?
Царевна Лягушка сразу забыла об арифметике. Она улыбнулась и заговорила так охотно, как будто давно ждала этого вопроса:
— Это у меня стрела, — сказала она, вытаскивая стре лу из-за пазухи. — Мне ее прислал царевич. По этой стре ле он должен меня найти. Меня очень трудно найти, — объяснила девочка, — потому что я живу в таком месте… Но по этой стреле царевич меня найдет, и мы уедем далеко-далеко, может быть, в тридевятое царство…
— Но почему ты думаешь, что это стрела от царевича?
— А от кого же еще? — улыбнулась Царевна Лягушка, словно и впрямь больше ждать стрелы неоткуда.
— Ну, мало ли от кого?.. Хотя бы от него, — я пока зал на Мальчика-с-пальчика.
Она засмеялась.
— А если царевич все-таки не придет?
— Это царевич-то?
