Павел Асс - Штирлиц, или Как размножаются ежики
С треском они промчались по улицам. Штирлиц размахивал флагом и орал, вспоминая золотое детство:
– Я не люблю тех дураков,
Которые не любят «Львов»!
В Берлине нет спокон веков
Команды лучше «Морских львов»!
Через пятнадцать минут они подкатили к разукрашенным воротам центрального стадиона имени речи Фюрера на пятом съезде НСДАП.
Тут же подскочил чернявый мужичок с пачкой билетов.
– Господа офицеры! Могу уступить два билета по двадцать пять марок.
– Спекулянт что ли? – подозрительно прищурив глаза, спросил Штирлиц. – Айсман, дай ему по чайнику.
Айсман махнул цепью, спекулянт рухнул на мостовую с разбитой головой.
Расталкивая толпу, приятели прорвались к проходной.
– Ваши билеты! – потребовал контролер с перебитым носом и фигурой боксера.
– Какие билеты! Не видишь, мы с флагом! Айсман, дай ему по чайнику!
– Проходите, не задерживайте! – вовремя сориентировался боксер.
– Дяденька, – подергал Штирлица за штанину мальчуган с перепачканным сажей лицом и в клетчатой рубашке. – Проведите на матч…
– Этот шкет со мной, – обронил Штирлиц.
К Айсману подскочили эсэсовцы.
– Слушай, Айсман, мы с тобой старые друзья. Драка будет?
– Штирлиц кастет взял, – доверительно сообщил Айсман. – Я тоже.
– А за какую команду он будет болеть?
– Флаг видишь?
– "Морские львы"? Ну, спасибо тебе, Айсман.
Эсэсовцы побежали на свои места, оповещая своих приятелей о полученной информации.
Штирлиц зашел на трибуну и выбрал самые лучшие места.
– Еврей? – спросил он у сидящего толстячка, который вдруг отчего-то оживленно замотал головой. – А почему не в концлагере? Айсман, непорядок!
– Аусвайс! – заорал Айсман, замахиваясь цепью.
– Я, я… – залепетал толстячок. – Садитесь, господин штандартенфюрер.
– Один, – проговорил Штирлиц, усаживаясь на освободившуюся лавку, – а занимает три места! Садись, Айсман.
Разложив цепи, Айсман сел.
– Пить хочется, – сказал он, поворачивая голову то вправо, то влево и как бы кого-то высматривая в толпе. – Эй, шкет, сгоняй за пивом!
Паренек, которого Штирлиц провел через проходную, лихо козырнул и помчался в буфет.
– Быстро бегает, а? – Айсман пощелкал пальцами. – О, началось!
Штирлиц зорко смотрел, как на поле выбегают футболисты. Капитаны пожали друг другу руки. Штирлиц засвистел.
На противоположной трибуне забеспокоились эсэсовцы.
– "Морские львы"! – скандировали они, преданно глядя в сторону Штирлица.
На трибуне Штирлица моряки стали переругиваться с летчиками.
– "Морские львы" – самая лучшая команда!
– Для уборки сортиров, – отвечали летчики.
– Господа, вы все свиньи! И «Эдельвейсы» ваши тоже!
Прибежал шкет и доложил, что без денег пива не дают.
– А ты сказал, что ты от меня? – рассердился Айсман.
– Да, господин офицер.
– У, скоты! Пойду разберусь!
– Айсман, сиди. Сейчас начнется самое интересное.
Айсман выделил мальчику пять марок.
– Если хоть одну разобьешь, будешь иметь дело с гестапо!
Гестаповцы, постепенно занявшие места вокруг и разогнавшие штатских, подобострастно захохотали. Айсман победно приосанился, взял цепь, в очередной раз проверил ее на прочность и сказал Штирлицу:
– Хороша! Как девушка!
Заметив Штирлица, подбежал репортер в кожаной куртке, увешанный фотоаппаратами с длинными объективами, отчего он был похож на кактус.
– Господин Штирлиц, – он протянул микрофон, – как вы считаете, чем окончится матч?
Штирлиц повернулся к Айсману.
– Тут чем-то запахло! По-моему, вот от этого, в кожаном.
Штирлиц не любил репортеров после того, как они не упомянули, когда брали интервью у Фюрера, что легендарный труд "Майн кампф" был написан в соавторстве со Штирлицем.
Айсман отпихнул репортера, тот поскользнулся на арбузной корке и упал в первый ряд.
Раздался пронзительный свисток судьи. Футболисты начали пинать ногами мяч и друг друга. Моряки и летчики продолжали ругаться, переходя к все более замысловатым эпитетам. Гестаповцы осмеивали и тех и других, эсэсовцы обидно свистели. На матч никто внимания не обращал. Но перейти от оскорблений к делу никто не решался, пока молчал Штирлиц.
Айсмановский паренек принес пива и пять марок.
– Они сказали, что извиняются. Они не знали, что господин Айсман просит пиво для господина Штирлица.
– Молодец, – похлопал по зардевшейся от восторга щеке Айсман. – Вырастешь, гестаповцем станешь! Штирлиц, пиво пришло!
Штирлиц открыл о край лавки первую бутылку и запрокинул голову. Пока он пил, царило томительное молчание. Гестаповцы жадным взглядом следили, как бутыль опорожняется.
– Угощайтесь, друзья, – сказал подобревший Штирлиц, оторвавшись от бутылки. Гестаповцы потянулись к ящику.
Репортер, выбравшись из первого ряда, пронзительно закричал, взвизгивая на каждой гласной:
– На стадионе пить спиртные напитки запрещено! Полиция! Тут распивают алкоголь!
Гестаповцы щелкнули зубами, как затворами.
Штирлиц снова отнял бутылку ото рта, отер губы и проговорил:
– Он меня утомил.
– У, гад! – заорал Айсман и, размахивая цепью, бросился к репортеру, сигая через ступеньки. За ним летели негодующие гестаповцы.
Штирлиц встал на трибуне и начал размахивать флагом. Это был сигнал.
Началась всеобщая драка. Моряки месили летчиков, те – моряков, эсэсовцы и гестаповцы – и тех и других, и еще штатских. Каждый занимался своим делом.
Душа Штирлица ликовала.
Он схватил цепь, закрутил ее над головой, уподобляясь вертолету, и в несколько прыжков спрыгнул на поле.
Под руководством капитанов команды молотили по ненавистным рожам соперников и судьи.
Штирлиц пробрался к судье, поднял его за майку и прохрипел:
– Ты почему плохо судишь? И почему один? Должно быть три судьи! Где еще два?
– Их забрали на фронт! – страдал бедный судья, – не бейте меня по лицу, у меня дети и плоскостопие!
– Тоже мне, дальтоник! – воскликнул Штирлиц и, подхватив мяч, понесся к вражеским воротам. Долбанув вратаря по голове цепью, Штирлиц мастерски забил гол.
– Гол! – заревел он.
– Гол!!! – отозвался стадион.
На табло загорелась огромная цифра "1".
Среди дерущихся футболистов замелькала полицейская форма.
– Руки! – орал капрал. – За голову! Куда?!!!
Штирлиц полез на ворота. Четверо полицейских повисли у него на ногах, как кокосовые орехи. Штирлиц отбрыкивался и кричал:
– Скоты! Легавые морды! Ненавижу!
Со Штирлица стащили сапог, а он с ловкостью орангутанга залез на перекладину и стал бить цепью всех, кто к нему приближался.
На поле въехали еще четыре полицейских машины. На трибуне Айсман орал в рупор отборнейшие ругательства и, если бы не перевязанный глаз, сошел бы за Геббельса. К воротам Штирлица дюжие полицейские тащили брандспойт.
Неожиданно Штирлиц заметил на своем носке дырку, сквозь которую просвечивалась грязная пятка.
– Отдайте сапог, и вам ничего не будет! – крикнул он.
Десятка три полицейских окружили ворота.
– Слезай, хулиган!
Штирлиц спрыгнул и начал крушить цепью по наглым полицейским.
Побоище продолжалось минут пять. Штирлиц, к великому облегчению полицейских, споткнулся, его повалили на траву, отобрали цепь и связали.
Перевернутого вверх ногами Штирлица понесли в машину, а он смотрел как на трибуне Айсман выламывает со своей бригадой скамьи и устраивает настоящую баррикаду. "Часов пять продержится," – с надеждой подумал Штирлиц. Его бросили в машину вместе с десятком других правонарушителей. Через минуту машина быстро уехала с поля, так как майор, руководящий операцией, боялся, что пленных могут освободить.
Глава 9
Ошибка трезвого полицейского
В полицейском участке перед захваченными хулиганами извинились.
– Господа болельщики! Администрация просит прощения за отсутствие удобных одиночных камер. Не далее как вчера состоялась забастовка проституток Берлина, и камеры переполнены.
– Небось опять понизили зарплату, – мрачно сострил Штирлиц. – И куда только смотрит профсоюз? За какие-то вонючие десять марок обслуживать вшивых немецких солдат!
Майор, снявший фуражку и оказавшийся внезапно белобрысым и ушастым, вытер лоб рукавом мундира и с интересом посмотрел на Штирлица.
– Вас я буду допрашивать первым, – сказал он Штирлицу.
– Попробовал бы не допросить!
– Пожалуйста, пройдемся в мой кабинет.
Штирлиц, отталкивая конвоиров, послушно прошел в кабинет.
Майор сел за стол. Штирлиц посмотрел на висящий на стене портрет Фюрера и подумал: "Господи! И тут Фюрер! Прям культ личности какой-то!"
– За кого болели, господин штандартенфюрер?
– "Морские львы".
– О! – восхитился полицейский. – Отто, два кофе!
Толстый бритый под машинку фельдфебель принес три кофе.
