Том Шарп - Флоузы
Дальнейшее продолжение спора привело лишь к тому, что Флоуз вышел из себя, и капитан сдался.
– Черт побери, – объяснял он потом начальнику хозяйственной службы теплохода, – если старый дурак хочет жениться, не могу же я ему помешать. Это такой тип, что, если я откажусь, он наверняка подаст на меня в суд.
Вот так, пока теплоход шел к мысу Доброй Надежды, Локхарт Флоуз и Джессика Сэндикот стали мистером и миссис Флоуз, а миссис Сэндикот осуществила свою давнюю мечту и вышла замуж за очень богатого старика, жить которому оставалось недолго. Старый Флоуз утешал себя тем, что, каковы бы ни оказались недостатки бывшей миссис Сэндикот как жены, он наконец-то раз и навсегда избавился от незаконнорожденного внука и одновременно приобрел экономку, которой можно будет не платить и которая и пикнуть никогда не посмеет по этому поводу. Как бы для того, чтобы специально подчеркнуть именно последнее соображение, он отказался сходить на берег во время стоянки судна в Кейптауне, благодаря чему Джессика и Локхарт получили возможность провести свой медовый месяц, целомудренно взбираясь на Столовую гору и восхищаясь друг другом на ее вершине. Когда теплоход отправился в обратный путь, для некоторых из этой четверки изменились лишь фамилии и места в каюте. Миссис Сэндикот оказалась наедине со старым Флоузом, под угрозой его половой неумеренности, что выпадала раньше на долю его экономок, а в последнее время стала достоянием лишь его воображения. А в ее прежней каюте Джессика и Локхарт лежали в объятиях друг друга, совершенно не представляя себе – в полном соответствии с полученным каждым из них воспитанием – какой-либо дальнейшей цели своего брака. На протяжении одиннадцати дней судно шло обратным курсом на север; и когда две супружеские пары сходили в Саутгемптоне с теплохода на берег, они, можно сказать, вступали в новую для себя жизнь. За время обратного пути не изменилось почти ничего; только у старого Флоуза его неумеренность отняла последние силы, и его пришлось сносить по сходням в инвалидной коляске.
Глава четвертая
Мир Флоуз-Холла, что у Флоузовских болот неподалеку of Флоузовых холмов, в Нортумберленде, сыграл большую роль в том, чтобы Джессика смогла увидеть в Локхарте того героя, за которого она должна выйти замуж. Мир Сэндикот-Кресчент, что в Ист-Пэрсли, графство Сэррей, напротив, не занимал никакого места в выборе, сделанном Локхартом. Для него, привыкшего к открытым пространствам вересковых болот на границе между Англией и Шотландией, где пели кроншнепы, пока он их не перестрелял, Сэндикот-Кресчент
– глухой тупик из двенадцати солидных домов, окруженных ухоженными садами и населенных людьми с солидными доходами, – оказался совершенно новым и незнакомым миром. Построенные еще в тридцатые годы смотревшим далеко вперед, хотя и преждевременно скончавшимся, мистером Сэндикотом, предусмотрительно вложившим в них свой капитал, эти двенадцать домов с южной стороны тупика граничили с полем для гольфа, а с северной к ним примыкал птичий заказник – неширокая полоса, поросшая березами и утесником, подлинное предназначение которой заключалось не столько в том, чтобы дать прибежище птицам, сколько в поддержании должной стоимости владений Сэндикота. Иными словами, это был анклав из нескольких больших домов, стоявших посреди больших, сильно заросших участков. Дома были одинаково комфортабельны, но внешне отличались по стилю друг от друга настолько, насколько позволили талант и вдохновение архитекторов. Преобладал псевдотюдоровский стиль, но примешивался и испанский колониальный, отличительной чертой которого была наружная облицовка из зеленой глазурованной плитки. Был даже один английский «баухаус» с плоской крышей, маленькими квадратными окнами и разбросанными здесь и там окошками-иллюминаторами для дополнительной вентиляции. Деревья и кусты, газоны и садики с декоративными каменными горками, розовые кусты и вьющиеся розы на всех участках были тщательно ухожены, подрезаны, подстрижены, демонстрируя культуру и вкус владельцев и избранность района. В общем, Сэндикот-Кресчент был вершиной того, что может породить культ жизни в пригороде, выражением архитектурных и жизненных амбиций верхнего. слоя средних классов. Как следствие всего этого, затраты на поддержание великолепия были высоки, а плата за сданные внаем дома оставалась фиксированной. При всей своей предусмотрительности мистер Сэндикот не мог предвидеть, что со временем будут приняты законы о найме жилья и о налогах на приращение капитала. Первый устанавливал порядок, при котором было невозможно выгнать съемщика или поднять квартплату до того уровня, когда сдача жилья внаем начала бы приносить ощутимый финансовый доход. А по второму закону продажа дома давала больше прибыли государственной казне, нежели домовладельцу. Оба закона в совокупности сводили на нет все попытки мистера Сэндикота как-то обеспечить будущее его дочери. Хуже всего, с точки зрения миссис Сэндикот, было то, что все обитатели Сэндикот-Кресчент следили за своим здоровьем, занимались спортом, разумно питались и вовсе не собирались оказать ей услугу своей кончиной.
В значительной степени именно понимание того, что она обременена двенадцатью домами, которые невозможно продать и доходы от которых едва покрывают расходы на их же содержание, убедило в конце концов миссис Сэндикот, что ее дочь достигла того зрелого возраста, наступление которого она столь старалась отсрочить. Если старый Флоуз избавлялся от такого бремени, как Локхарт, то миссис Сэндикот поступала точно так же по отношению к Джессике. Она, однако, не задавалась пока еще вопросом о том, насколько в действительности богат старик Флоуз. Достаточно было того, что ему принадлежали пять тысяч акров земли, что он был владельцем имения и жить ему, по всей вероятности, оставалось недолго.
Первые сомнения появились у миссис Сэндикот уже к моменту возвращения в Англию. Старый Флоуз настоял на том, чтобы прямо с теплохода пересесть на поезд, идущий в Лондон и, не останавливаясь там, отправляться дальше, в Ньюкастл. Он категорически отказался позволить своей жене заехать вначале к себе домой за вещами или же отвезти его на север на ее большом и вместительном «ровере».
– Мадам, – заявил он, – я не верю в двигатель внутреннего сгорания. Я родился до его появления на свет и не намереваюсь погибнуть, сидя позади этого двигателя. – В ответ на все попытки миссис Флоуз как-то переубедить его, он просто приказал носильщику поставить багаж в вагон, сам проследовал за багажом, и ей пришлось смириться и сесть за ним в поезд. Локхарт и Джессика остались на перроне, дав обещание немедленно отправиться прямо в дом номер двенадцать по Сэндикот-Кресчент и выслать оттуда ее вещи машиной во Флоуз-Холл как можно скорее.
Вот так молодая супружеская пара начала совместную, но необычную жизнь в доме, в котором были пять комнат, гараж на две машины и мастерская, где покойный мистер Сэндикот, умевший хорошо обращаться с инструментами, делал разные вещи. По утрам Локхарт выходил из дома, шел на станцию и садился на лондонский поезд. Там, в конторе «Сэндикот с партнером», он проходил науку ученичества под руководством мистера Трейера. Трудности возникли с самого начала. Причиной их было не столько умение Локхарта справляться с цифрами – полученное им ограниченное образование дало ему хорошую сноровку в математике, – сколько его чересчур прямолинейный подход к вопросам уклонения от уплаты налогов или, как предпочитал называть их Трейер, вопросам защиты доходов.
– Защита доходов и собственности, – втолковывал он Локхарту, – звучит более позитивно, чем уклонение от уплаты налогов. А мы обязаны быть позитивными.
Локхарт принял его совет, соединив его с той позитивной простотой, с какой его дед относился ко всему, что было связано с подоходным налогом. Старик признавал только расчеты наличными и потому отправлял в огонь, не читая, все письма, приходившие из налоговой инспекции, и приказывал Балстроду сообщить этим свиньям-бюрократам, что он не зарабатывает деньги, а терпит одни убытки. Локхарт применил этот же подход в фирме «Сэндикот с партнером», что поначалу принесло определенный успех, но в конечном счете закончилось катастрофически. Мистеру Трейеру сперва пришлось по душе, что количество бумаг, которые клали ему на стол, резко уменьшилось. Однако как-то утром, придя в контору раньше обычного, он с изумлением обнаружил, что Локхарт использует туалет вместо печи для сжигания мусора, уничтожая там все конверты, на которых стоит штамп: «На службе Ее Величества». Но оказалось, что это еще не самое худшее. Мистер Трейер уже давно использовал прием, который он называл «методом несуществующего письма» и при помощи которого он морочил чиновников налогового управления до тех пор, пока у них не происходил нервный срыв или же пока они не начинали просить о переводе на другой участок работы. Этим методом он очень гордился. Суть его заключалась в том, что бумага в налоговое управление писалась в форме ответа на якобы поступивший оттуда запрос – «В ответ на ваше письмо от 5-го числа сообщаем…», – хотя на самом деле никакого запроса от 5-го числа не существовало. Последующая переписка, в ходе которой контора Трейера утверждала, что такой запрос был, а налоговая инспекция отрицала это с каждым разом все более язвительно, оказывалась крайне выгодной клиентам мистера Трейера и весьма разрушительно действовала на нервную систему сотрудников налоговой службы. Из-за того, что Локхарт сжег неизвестное количество писем, было уже невозможно начинать собственные послания словами: «В ответ на ваше письмо от…» с прежней уверенностью, что такого письма никогда не было.
