Джером Джером - Досужие размышления досужего человека
Однажды утром недалеко от Брюсселя я наткнулся на тележку с хворостом. Ее тащила столь тощая кляча, что погладь ее нежной рукой, можно и пораниться. Я был потрясен — и злился, пока не заметил такое же вьючное животное, толкавшее тележку сзади. Не старуха, а пугало огородное! Между ними почти не было разницы. Я прошел с ними немного. Она жила около Ватерлоо и целый день собирала хворост в большом лесу. Начав в три утра, два этих тощих существа тащили тележку девять миль до Брюсселя и возвращались домой, сразу как только продали свой груз. Если повезет, старуха могла рассчитывать на пару франков. Я спросил ее — разве нельзя найти какое-нибудь другое занятие?
Да, можно, но у нее есть еще и маленькая внучка. Люди не нанимают старух, обремененных внуками.
Вы, красивые изысканные леди, не знающие, что наступило утро, до тех пор, пока кто-нибудь не поднимет штору и не сообщит вам об этом! Хорошо, что вы не рискуете выходить в этот волшебный утренний свет. Рядом с этими прекрасными женщинами вы бы выглядели такими дурнушками — почти уродинами.
Любопытно, какой привлекательностью обладает церковь для торговцев. Христос выгнал их из храма, но до сих пор в каждом городе на континенте они собираются у его наружных стен. До чего очаровательная картина солнечным утром! Огромный собор, отбрасывающий тень, образует фон, а у его подножия, точно клумба, поросшая веселыми цветами, сидят со своими корзинками, полными зеленых овощей и блестящих фруктов, женщины и юные девушки в разноцветных нарядах.
В Брюсселе главный рынок расположен на Гран-Плас. Большие дома с позолотой вот уже четыре столетия смотрят сверху вниз на одну и ту же сцену. Летом торговля начинается примерно в половине пятого; к пяти утра это уже ревущий улей, а большой город вокруг еще спит.
Вот идет бережливая хозяйка из бедных, для которой разница в цене за капусту в десятую часть пенни чрезвычайно важна, а следом очень обеспокоенная управительница небольшого пансиона. В Брюсселе есть дома, где вас накормят, обогреют, уложат спать, будут вам прислуживать всего за два франка в день. Высохшие старые леди, древние гувернантки, готовые учить вас за сорок сантимов в час, собираются за шаткими деревянными столами, с жадностью поедая жидкий суп, ворча на водянистый кофе, с неподобающей для леди жадностью угощаясь картофельным пирогом. Приходится очень экономно вести хозяйство, чтобы содержать этих несчастных созданий на два франка в день и еще умудряться получать какой-то доход. Так что «мадам», на которую столько ропщут, ложится спать около полуночи, встает незадолго до пяти и идет с корзинкой на рынок. Так она может сэкономить несколько су. Иногда дом ведет еще совсем дитя. Тебе кажется, что, возможно, такое раннее обучение искусству торговаться не так уж полезно для нее. В детских глазах уже поселилось суровое выражение, вокруг маленького ротика собрались недовольные морщины. Возвышенные человеческие качества — дорогая роскошь, бедные не могут себе этого позволить.
Они перегружают работой своих терпеливых собак и недокармливают их. Два рыночных часа несчастные твари, запряженные в свои «маленькие колесницы», отдыхают на открытом пространстве около биржи. Они жадно хватают все, что вы им бросите; они даже хвостом не вильнут в знак благодарности. Благодарность! Вежливость! О чем вы? Мы о таком и не слыхивали. Мы только работаем. Некоторые из них спят между двумя оглоблями, несмотря на окружающий шум. Некоторые зализывают друг другу болячки. С ними бы следовало обращаться получше, но увы, их хозяева точно так же перегружены работой, недоедают и живут в таких же конурах. Однако если бы большинство людей в каждом обществе не было перегружено работой, не страдало от недоедания, не ютилось бы в жалких лачугах, меньшинство не могло бы работать мало, объедаться и жить в роскоши. Но конечно, это тема, к которой не пожелает прислушаться ни один респектабельный читатель.
Эти рынки — настоящий Вавилон. Покупательница выбирает цветную капусту. К счастью, у цветной капусты нет чувств, иначе она бы скорее всего разразилась слезами при виде выражения, с которым ее разглядывают. Просто невозможно, чтобы леди пожелала купить подобную цветную капусту. Но все же из чистого любопытства она бы хотела узнать цену — разумеется, если хозяйке капусты не слишком стыдно ее называть.
Хозяйка цветной капусты просит шесть су. Ну, тут даже торговаться смешно! Покупательница хохочет.
Хозяйка цветной капусты уязвлена. Она указывает на красоту своей капусты. Очевидно, из всех своих запасов она больше всего любит именно эту капусту; да лучшей цветной капусты еще не уродилось; если бы на свете вся цветная капуста походила на эту, мир стал бы другим! Она описывает жизнь своей цветной капусты от самого раннего периода ее существования. Как ей будет тяжело, когда настанет час расставания! Если леди недостаточно хорошо разбирается в цветной капусте, чтобы оценить эту, не будет ли она так добра и не положит ли ее обратно на место? А после этого она может идти дальше и больше не попадаться на глаза.
Вторая леди, скорее по-приятельски, чем как покупательница, указывает на недостатки цветной капусты. Она желает хозяйке только добра, поэтому готова немного поучить ее делу. Леди, думающая, что такая цветная капуста стоит шесть су, может даже не надеяться, что преуспеет в торговле цветной капустой. Она сама-то вообще рассматривала эту капусту или так ослепла от любви, что не замечает ее изъянов?
Хозяйка цветной капусты слишком оскорблена, чтобы ответить. Она выхватывает капусту из рук покупательницы, утешает ее и укладывает обратно в корзинку. Вторая леди искренне скорбит по поводу человеческого упрямства и глупости в целом, — если бы хозяйка цветной капусты обладала хоть толикой ума, она бы запросила четыре су.
В конце концов обе женщины столковываются на пяти.
Везде за границей это такой обычай — первая цена запрашивается только для того, чтобы начать разговор. Одна леди рассказывала мне, как, начав вести домашнее хозяйство во Флоренции, она отдала торговцу домашней птицей ту цену за цыпленка, которую он назвал, да еще и жаловался при этом, что теряет на сделке, но хочет (по семейным причинам) избавиться от этой курицы. Торговец с полминуты молча стоял, уставившись на леди, а потом, как честный человек, добавил к ее курице голубя.
Иностранные домохозяйки, начинающие дело в Лондоне, сильно обижаются, когда торговец отказывается принять полкроны за вещь, на которой стоит цена три и шесть.
— Зачем же писать всего лишь три шиллинга шесть пенсов? — вот главный аргумент иностранной домохозяйки.
© Перевод И. Зыриной
Следует ли женатым мужчинам играть в гольф?
Излишне говорить, что англичане придают слишком большое значение спорту — точнее, об этом говорилось так часто, что стало банальностью. Однажды какой-нибудь английский романист-реформатор напишет книгу, показав в ней дурное влияние чрезмерного потворства спорту: заброшенный бизнес, разоренное домашнее гнездо, медленное, но верное истощение мозга (если там что-нибудь имелось с самого начала), ведущее к частичному слабоумию и ежегодно растущему ожирению.
Однажды мне довелось услышать, как молодая супружеская чета отправилась в Шотландию, чтобы провести там медовый месяц. Бедная девушка не знала, что ее супруг играет в гольф (он ухаживал за ней и завоевал ее руку и сердце в период праздности, вызванной вывихом плеча), иначе она скорее всего постаралась бы уклониться от поездки.
Предполагалось, что они просто попутешествуют. Но на второй день супруг вышел прогуляться в одиночку. За обедом он с мечтательным видом заметил, что они попали в очень славное местечко, и предложил задержаться тут еще на денек. На следующее утро после завтрака он одолжил у портье клюшку и сказал, что пойдет пройдется, пока жена укладывает волосы. И добавил, что ему нравится помахивать клюшкой при ходьбе. К ленчу он вернулся вовремя, но до конца дня оставался в дурном настроении. Сказав, что ему подходит здешний воздух, он настоял на том, чтобы остаться здесь еще на день.
Новобрачная, юная и неопытная, подумала, что дело, вероятно, в печени. Она часто слышала от своего отца о том, что печень пошаливает. На следующее утро муж взял уже несколько клюшек и ушел из гостиницы еще до завтрака, а вернувшись к обеду, он не только опоздал, но и был отнюдь не в благодушном настроении. На этом их медовый месяц закончился, во всяком случае, для новобрачной. Намерения у ее мужа были самые благие, но дело зашло слишком далеко. Порок проник ему в кровь, и малейший намек на лунки полностью вытеснял все прочие соображения.
Полагаю, всем нам известна история об играющем в гольф пасторе, который не мог удержаться от ругательств, если мяч летел не туда.
— Гольф и служение церкви несовместимы, — увещевал его друг. — Послушайся моего совета, пока еще не слишком поздно, и откажись от него, Таммас.
